Олигарх (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 36

Настя с тоской вздохнула — вот же занес черт в эту Францию! Да прямиком в гребаный Париж! В ее времени, в ее мире, Париж был благовоспитанным чистым городом, где если и встретишь чернокожего человека, так одного из многих сотен прохожих. А сейчас…такое ощущение, что Париж стал африканским городом. И само отвратительное — эти африканцы чувствуют себя хозяевами, и как следствие — не собираются отвечать за свои преступления. Перед кем отвечать? Перед этими ничтожествами? Белыми рабами?

Как изменилась жизнь за пятьдесят лет! Как ЛЮДИ изменились за пятьдесят лет! Что с ними сталось?! При президенте Де Голле, и даже при Помпиду — такого никогда бы не случилось. За пятьдесят лет Европа абсолютно деградировала — Настя читала информацию со всего света, и знала, что такое как в Париже происходит во всех европейских странах. Кроме некоторых. Например, та же Чехия плевала на указания Евросоюза в плане приема мигрантов, и закрыла для них границу. Чешский президент заявил, что мигранты несут угрозу европейской культуре, и был в этом совершенно прав — стоит только посмотреть на ту же Францию, или Германию, утонувших в мутной волне мигрантского криминала.

Вот надо же было Ленке взять, и потребовать, чтобы их отправили в Париж! Какого хрена тут делать?! Среди толп очумелых злобных негритосов?!

После того, как Настя поубивала негодяев, охотившихся за Леной, встал вопрос: куда-то надо свалить! И подальше, чтобы все утихло, и Лена не мелькала на глазах. На всякий случай. Вдруг исчезновение толпы молодняка свяжут с ней и попробуют выбить информацию из нее, и само собой — из Насти. Трупы ликвидировали, машины спрятали — деньги животворящие и не то делают. Разобрать машины на запчасти и отправить запчасти в дальние регионы — это достаточно несложно, хотя и технически трудоемко. Главное — уничтожить номерные детали, чтобы и следа от них не осталось. Ну а трупы…в кислоту, и…не было никаких трупов. Много трупов? Так и кислоты в мире немало. После серной кислоты не остается ничего, кроме мерзкой вонючей слизи. Настя это знала. Она и руководила процессов уничтожения улик, следя за тем, чтобы не осталось ничего, указывающего на нее и на Лену. Ее учили таким вещам в Академии, как ее называли в ГРУ. Ее там много чему научили. В том числе — скрывать улики.

Трупы и суток не пролежали, и уже превратились в слизь, которую потом вылили на землю в заброшенном каменном карьере по дороге в Татищево. С машинами было сложнее, но и они через сутки уже были разбросаны по кускам, а номера на раме и в других местах выжжены дуговой сваркой.

А на третьи сутки они с Леной уже летели в Париж, оставив разбираться с возможными проблемами многоумного отца Лены. Настя вообще-то предлагала отсидеться в Греции, где-нибудь на Корфу, но Лена начала вопить, что желает в Париж — вот и оказались они сейчас возле толпы оголтелых желтых жилетов. У Лены был загранпаспорт с открытой шенгенской визой, Насте его тоже «сделали» и открыли визу — буквально за два дня. Деньги — это деньги. За деньги сейчас можно купить все — даже здоровье. Вон, миллиардер, девять сердец одно за другим умудрился себе пересадить. Одно откажет — ему другое вшивают. Только плати! Правда ему это все равно не помогло…смерть если возьмется — все равно свою добычу достанет.

Купили путевку на двоих, и в первый же день в Париже отправились гулять по городу. А куда идет турист в Париже в первую очередь? Где он может сделать самые дурацкие и тупые фотки? Конечно же на Марсовом поле! Святое дело — изобразить, что ты держишь на ладони Эйфелеву башню. А потом сразу же эту тупую фотку заинстаграммить под восхищенные лайки своих подружек-завистниц.

Глупость, конечно, отправляться во Францию в период пандемии, да еще и во время парижских бунтов — то желтые жилеты шастают, желая искоренить из власти любителя бабулек и молодых негров, то ковид-диссиденты протестуют против масок и пандемии, будто если они сейчас пройдутся по городу в гордом шествии, пандемия рассосется и люди не будут умирать от ковида. Тупо, но понятно — в основном молодые, они-то точно не умрут от вируса, а им хочется веселиться и бродить везде без всяких ограничений.

Мда…хорошо что у Лены и Насти имелись свежие справки на отсутствие вируса, иначе бы их точно не пустили во Францию. А может и плохо, что были — вот не пустили бы, и не оказались они в этом «бурливом горниле».

Но что поделаешь с упертой девкой? Захотела, и получила! Любимая доченька… И плевать, что здесь можно огрести по кумполу полицейской дубинкой, или булыжником, вывороченным из мостовой — это тебе не «Мордор»…

— Вот они! — Настя услышала это позади себя (на французском кричали, между прочим — неужели свой язык забыли?!), и с досадой увидела, как к ней бегут человек десять чернокожих парней разной комплекции, но единого стремления нарушить целостность кожных покровов двух наглых туристок. И не только кожных покровов, но и внутренних органов — так как у нескольких в руках поблескивали очень неприятные на вид ножи. Тут и вспомнишь из старого черно-белого фильма комедии-ужастика: «Он вынул из кармана небольшой, отвратительного вида пистолет».

У этих ублюдков ножи были отвратительного вида, но вовсе даже не маленькие. У двоих вообще что-то вроде здоровенных тесаков-мачете. Остальные поменьше, но если воткнуть в живот — вылезет из спины.

Голова работала четко и ясно — против толпы с ножами шансов никаких. Вообще — не малейших. Уложит двоих-троих, остальные на куски порежут. А кроме того — Лену не убережешь. Что делать?

Настя схватила Лену за руку и бросилась в толпу демонстрантов, истошно крича и показывая пальцем на бегущих следом негодяев:

— Помогите! Французы, помогите! Черные насилуют! Убивают! Черные напали! У них ножи! Помогите! Бей черных! Бей!

Кто-то отшатнулся, увидев вооруженных чернокожих, кто-то опасливо отбежал в сторону, но большинство мужчин в колонне желтых жилетов начали вопить, завывать, и в черных полетели камни и арматурины. Здоровенный булыжник врезался в лицо толстого, того самого, которого вырубила Настя. Упал длинный вихлястый парень с тесаком — его ударили обрезком трубы. Третьему на шею сзади бросился небольшой, крепкий парень в ветровке с надписью: «Долой Макрона!», и чернокожий упал, не выдержав неожиданной атаки с тылу. Колонна закипела, к месту избиения стягивались еще желтые жилеты — черных топтали, размазывали их по мостовой. Крики: «Бей мигрантов! Бей! Они насилуют наших женщин! Долой Макрона с его черными! Бей черных!» — неслись уже отовсюду. Случайно проходившие мимо черные парни были пойманы и забиты до полусмерти. Досталось и женщинам — одна чернокожая толстуха со своей такой же габаритной подругой, не в добрый час оказавшаяся рядом с колонной протестующих — обе получили сотрясение мозга и сильные ушибы ягодичной области. Проще говоря — их задницы превратили в сплошной синяк. «Жилеты» сбили их с ног и радостно хохоча, пороли всем, что попалось под руку, приговаривая: «Нажрали задницы на французских багетах!». Отпустили их только тогда, когда те потеряли сознание и замерли на тротуаре здоровенными кучами мусора. Неинтересно лупить толстые задницы, когда их хозяйки не визжат и не просят отпустить.

Казалось, к стогу сена, облитому бензином, поднесли горящую спичку. Все, что таилось, все, что сдерживалось в душах французов — вылетело наружу с яростным кличем: «Бей черных!». Куда только девалась хваленая европейская толерантность! Зря Макрон обнимался с голыми чернокожими юношами. Аукнулось это и ему, и всем чернокожим, которые попались на пути колонны. Были избиты не только бандиты, гнавшиеся за Настей — как потом раскопали ушлые журналисты, в этот день погибли тринадцать чернокожих мужчин и две чернокожие женщины. Травмы с различной степенью тяжести получили около ста пятидесяти чернокожих, и это приблизительные данные, так как многие избитые протестующими не обращались за помощью в официальные медицинские учреждения. Газеты потом назвали это событие позором, полной деградацией толерантности, а еще — провалом политики Макрона.