Самый длинный день в году (СИ) - Тарханов Влад - Страница 44

Вскоре Юмашев поднялся на борт «Октябрьской революции», где его приветствовал командир корабля, контр-адмирал Михаил Захарович Москаленко. Эскадра получалась более чем… Кроме флагмана под флагом Юмашева, в нее вошли оба крейсера «Киров» и «Максим Горький», оба лидера «Ленинград» и «Минск», все пять дивизионов эскадренных миноносцев, а это все двадцать шесть кораблей, один в один, пятерка сторожевых кораблей и пятерка тральщиков.

В составе гигантского каравана были еще и множество транспортных кораблей. Много чего надо было утащить с Балтийского побережья на север. Сорок одна боевая единица, корабли обеспечения, два танкера, транспорты с грузом, транспорты с людьми. И все это отправилось со средней скоростью в одиннадцать узлов из Кронштадта в Мурманск, через три моря (Балтийское, Северное и Норвежское).

Выход столь большого соединения кораблей произвел в мире огромный фурор. Гитлер скрипел зубами. Редер не мог ничего предпринять — как только кто-то из волков Деница пытался приблизиться к каравану (эти попытки были дважды во время перехода мимо датских берегов и в Северном море) как сторожевые корабли и эсминцы набрасывались на приближающиеся цели, отгоняя их своими маневрами. А вот британский флот благоразумно не приближался, не наблюдая за советским флотом даже издали, так что провести случайную атаку под соусом «англичанка гадит» германский морской штаб не решался. Балтийский флот уходил в Мурманск. На официальный запрос Берлина, который можно было бы кратко охарактеризовать фразой: «Что за фигня?», Советский Союз заявил, что объявляет Балтийское море зоной, свободной от боевых действий, демонстрируя свое миролюбие, переводит боевые корабли на Север. По линии военных атташе был запущен слух, что корабли предназначаются для перехода по Северном морскому пути на Тихий океан, где японская военщина стала слишком серьезно угрожать советским интересам. Это объяснение никого не обмануло: Гитлер прекрасно понял, что накануне войны корабли большевиков перешли на Север, ускользнув из балтийской западни, создавая серьезную угрозу перевозкам руды из Норвегии. Черчилль и Рузвельт благосклонно приняли новость, согласно которой, в случае войны будет чем прикрыть караваны с военной помощью, как только в них возникнет потребность. Черчилль по этому поводу даже поздравил посла СССР с блестящей операцией флота. Но он еще не знал, насколько эта операция была блестящей.

Приблизительно в районе Нарвика, от громады эскадры отделился отряд кораблей: крейсер «Максим Горький», лидер «Минск», эсминцы «Яков Свердлов» и «Калинин», сторожевой корабль «Пурга», танкер «Железнодорожник» и три транспортных корабля. Первой точкой остановки этого отряда, которым руководил капитан второго ранга Анатолий Николаевич Петров, командир крейсера «Максим Горький», был остров Медвежий, где был высажен небольшой десант и создана метеорологическая станция и оставлен небольшой гарнизон. Ну а дальше — Шпицберген. Норвежцы оставили этот архипелаг, немцы тут не высаживались, забрасывая сюда автоматические метеостанции. Слишком негостеприимными были места. Но тут пришли русские. Был высажен гарнизон, в удобных местах расставлены береговые орудия, сюда ушли первые грабинские БС-3 калибром 100 мм, эти орудия имели и приличную дальность (20 км), и хорошую скорострельность, тут же устанавливались зенитные орудия, материалы для причалов, было выбрано место и для взлетно-посадочной полосы. Строителей доставили встречным рейсом транспортные корабли из Мурманска. За несколько дней смогли доставить на берег тонны самых необходимых грузов. И в самом бешенном темпе стали строить прибрежную инфраструктуру, склады, навесы. В отдалении — казармы гарнизона, достаточно утепленные, тем более, что при наличии угольных шахт с отоплением зданий на острове проблем не будет. В любом случае, мы строили базу флота на архипелаге Шпицберген! Шпицберген был нагло захвачен Норвегией у российской империи при ее распаде. Сейчас мы ставали своим сапогом на архипелаге и никуда с него уходить уже не собирались.

А вот этот «дранг нах Шпицберген» вызвал беспокойство не только у немцев, но у англичан, у которых на острове сидел норвежский король, формально возглавляя сопротивление в изгнании. Черчиллю пришло послание Сталина, в котором он говорил о создании временной базы на Шпицбергене, объясняя это соображениями исключительно стратегического характера, поставив в пример высадку британского контингента в Исландии. Черчилль пробухтел послу Аралову свое вроде как неудовольствие, но ссориться сейчас с проклятыми большевиками не решился. Гитлеру, который тоже выразил свое удивление этим событием, были высказаны подобные же соображения, которые приправили развединформацией о планировании Британией высадки своих войск на архипелаге.

А наша разведка стала собирать данные о работе правительства коллаборациониста Кислинга, которое начало свою работу 1 мая 1941 года, причем уже 16 мая начался набор добровольцев в легион СС «Норвегия»[6]. Ну что же, нам будет что предъявить королю Норвегии. В любом случае, отдавать эту позицию в ближайшие сто лет никто не собирается.

[1] В РИ вице-адмирал Валентин Петрович Дрозд командовал легкими силами Краснознаменного Балтийского флота, погиб в январе 1943 года.

[2] В РИ контр-адмирал Юрий Федорович Ралль был командиром минной обороны, в Первую мировую и Великую Отечественную войны, а также в 1941–1945 гг. был начальником штаба Балтийского флота.

[3] В РИ их успели ввести в строй в конце июня месяца.

[4] Часть из них перекинут на Север по Беломор-Балтийскому каналу.

[5] В РИ в Первую мировую Колчак занимался минными постановками на Балтике, правда лично, своими ручками в белых перчатках из пушки немецкий линкор не гасил, чего не было, того не было.

[6] В РИ правительство Кислинга начало деятельность в феврале 1942 года, а в легион СС начался набор в июне 1941 года, официально легион был сформирован в августе 1941 года.

Глава 24

Глава двадцать четвертая

Подмосковные вечера

Москва. 21 июня 1941 года

В десять часов вечера Иосиф Виссарионович вызвал Поскребышева и приказал отменить все совещания. Затем дал охране указание ехать на Поклонную гору. Почему-то хотеть посмотреть на вечернюю Москву. Машина охраны, машина вождя, еще одна машина охраны. Когда они приехали на холм, то оказалось, что Власик уже тут, на месте, с которого открывается хороший вид на город: с тыла остались старые ветхие домики Дорогомилова, а с того места, где охранник уже поставил раскладной стульчик, открывался пейзаж новопостроенных многоэтажных домов вдоль старой Можайской дороги.

Зачем он поехал на это место, откуда Наполеон (по легенде) смотрел на Москву и ждал ключи от города? Надо было бы сказать Власику, чтобы он поставил не стульчик, а барабан — для полной аутентичности. Но вот юморить сейчас как-то не хотелось. Охрана окружила место плотным, но почти незаметным кольцом. Он уже привык к тому, что никуда без этой тени не попасть, аура власти, кажется так это называется? И вот эта реплика, которая засела сегодня в его голове и мешала работать: «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха». Написана сто лет назад гениальным Пушкиным фраза сейчас постоянно стучала в висках, ломала голову, мешала сегодня работать.

Все ли он сделал? Успела страна подготовиться к войне или нет? У него появился шанс. Он понял это в марте сорокового, когда стало ясно, что комдив Виноградов — это странный феномен, знающий о событиях ближайшего времени если не всё, то очень многое. Это потом выяснилось его иновременная природа. Он сначала склонялся к идее, что имеет дело с выдающимся экстрасенсом, провидцем. Такие феномены хоть очень редко, но встречались. Казот во Франции, монах Авель в России, немного, но все-таки было. Но семьдесят лет тому вперед! Это было крайне неприятно, потому что совершенно непонятно, а еще сложнее всего было осознать, что после его смерти всё рухнет, пойдет прахом, как рухнула в прошлое империя Александра Македонского после его смерти. Это было сложно осознать, принять, решить не складывать руки, а искать выход из ситуации. И, самое главное, надо было решить, какая настоящая цель у товарища «попаданца», которого они обозначили Писателем. Писал Виноградов много и очень разного. Когда ОН поверил ему? Три дня в марте сорокового года. Шапошников получает от Сталина расклады по плану «Барбаросса». И вот лучшие умы генштаба анализируют обстановку с учетом данных Писателя. И они дают совершенно неутешительный прогноз, в котором вероятность падения Москвы и Ленинграда оценивается как очень высокая, а потеря всей Украины и Белоруссии — как безусловно возможная. Тогда он и поверил. И взялся за работу. И заставил работать всех, до кого смог достучаться. За год с небольшим удалось сделать очень многое, но кто может сказать: все сделано, или нет?