При загадочных обстоятельствах - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 20

— Дождь, что ли, был?

— Здесь — нет, а в райцентре накануне вечером хлестал — света белого не видно. Видать, этот мужик в прошлый день из райцентра сюда по грибочки заявился.

— Лицо его не разглядел?

— Не-а. На четвереньках он елозил. Только разок на самосвал зыркнул и в колок побрел.

Бирюков попросил Тропынина остановиться. Вместе с ним и девушками вылез из кабины, подошел к опушке колка. Никаких грибов, следов — тоже. Располагался колок на взгорке. С его противоположного конца просматривалась, как на ладони, бывшая стоянка табора. Чуть подальше пестрели разноцветные ульи серебровской пасеки. За пасекой, мимо других колков, тянулся старый тракт, сворачивающий на шоссе против разъезда Таежный. Само шоссе, уходя влево, взбегало на небольшой подъемчик и ныряло в низину к Крутихе. За Крутихой начинался длинный подъем, с перевала которого, как знал Антон, уже виднелась окраина райцентра с высоким элеватором вдали.

На отдельном листке Бирюков быстро набросал план местности. Показав его Тропынину, спросил:

— Так, Сергей Павлович?..

— У вас зоркий глаз, товарищ капитан! — воскликнул Тропынин,

— Вот это и подтвердим своими подписями, — с улыбкой сказал Антон.

— А потом?..

— Поедем дальше.

Когда самосвал обогнул колок, Тропынин свернул к пасеке. Притормаживая, показал место, где высадил Барабанова. Спросил:

— Дальше куда, товарищ капитан?

— Точно той дорогой, как тогда ехал.

— Значит, на Поповщину. Загрузиться зерном можно?

— Конечно. Делай все так, как тогда.

— Ясненько!

Вскоре впереди зажелтело широкое пшеничное поле, по которому уступом, друг за дружкой, медленно двигались комбайны. Было их около десятка. Над передним горделиво трепыхался красный флажок возглавляющего группу.

Развернувшись на стерне, Тропынин притормозил. Придерживая правой ногой педаль газа и не выпуская руль, он вылез из кабины на подножку в полный рост и ловко пристроил машину к переднему комбайну. Подставив кузов под брезентовый рукав и уровняв ход самосвала с ходом комбайна, закричал:

— Петро-о-ович!.. Шуруй!..

Пожилой комбайнер, блеснув на солнце стеклами пылезащитных очков, остановил комбайн, и тотчас из брезентового рукава в кузов хлынул поток зерна.

Загрузившись, Тропынин глянул на Бирюкова:

— Опять, товарищ капитан, ехать, как тогда?

— Опять.

— В тот день на краю поля пшеницу убирали.

— Вот туда и заедем.

Самосвал, урча, покатил по мягкой стерне влево от комбайнов. Обогнув попавшийся на пути березничек, развернулся по часовой стрелке и, всхрапнув, вырвался с облегчением на старый тракт. Через несколько минут слева мелькнуло место цыганской стоянки. Впереди показалась пасека, отгороженная от тракта реденьким березовым колком. Подъезжая к нему, Тропынин нажал ладонью на сигнал, а поравнявшись, затормозил. Глядя па часы, сказал:

— Все в точности повторяю.

Еще раз продолжительно посигналил. Выждал по часам ровно минуту, скрежетнул рычагом скорости и пустил самосвал по тракту дальше.

— Никого здесь не видел? — спросил Антон.

— Перед пасекой тетерка почти из-под колес вылетела и нисколько рябчиков через дорогу фыркнули. А после пасеки, как в пустыне…

— До самого шоссе?

— Ну. Я даже подумал: «Что так пусто на дороге?» Обычно, когда по старому тракту мчишься, всякая живность из травы по сторонам разлетается.

Припоминая вычерченную следователем Лимакиным схему места происшествия, Бирюков про себя отметил, что после пасеки Тропынин ехал по следу недавно промчавшейся цыганской подводы. Потому и опустел перед ним затянутый травою старый тракт.

— Сергей Павлович, когда с Барабановым проезжал мимо цыганского табора, лошадь их там не видел?

— Запряженная стояла монголка.

— А когда с зерном от комбайнов на тракт выехал?..

— Палатки слева виднелись, а лошадь… Нет, лошади тогда уже не было.

«Все сходится», — подумал Бирюков и, увидев приближающийся березовый колок, в котором, по рассказу Славы Голубева, следственно-оперативная группа обнаружила труп Барабанова, попросил Тропынина остановиться.

Осенняя грусть подчеркивалась необычайной тишиной. Казалось, все живое в колке спряталось, и природа умиротворенно ждет того часа, когда ее укроет снег.

Войдя в березняк, метрах в десяти от опушки, Антон быстро отыскал кучу хвороста. Рассматривая оставленные оперативниками следы, задумчиво постоял и вернулся к машине.

— Чо там, товарищ капитан? — любопытно спросил Тропынин.

— Ничего хорошего, поехали дальше.

Сразу за колком старый тракт пересекала наезженная проселочная дорога, идущая к шоссе. Тропынин свернул на нее.

— Этот свороток, по-моему, из Серебровки никак не миновать, — сказал Бирюков.

— Угу, товарищ капитан! Если и по новой дороге ехать, все равно на шоссе только тут выедешь.

— Припомни, Сергей Павлович, что видел на этом месте?

Тропынин прикусил губу, подумал:

— Справа машин не было, а слева грузовой ГАЗ к Крутихе пылил. Я выехал на шоссейку и — за ним.

Антон указал на виднеющийся впереди Таежный:

— А там?..

— По линии электричка в райцентр катила.

— Лошадей на дороге не было?

— При выезде на шоссе — нет. Дальше, честно говоря, не смотрел.

— Людей каких-нибудь поблизости видел?

— Как в пустыне.

Бирюков посмотрел на притихших девушек-доярок и сказал Тропынину:

— Сейчас завезем девчат в Таежный и покатим в райцентр. Попутно остановимся у Крутихи. Покажешь, где возле мостика обрез выловил.

— Так меня уже следователь там допрашивал! — будто испугался Тропынин.

— Я допрашивать не буду. Просто покажешь мне и расскажешь. Не бойся.

— А чо мне бояться…

Из Таежного возвращались вдвоем. Пропустив перед собой «Колхиду» с загруженным прицепом, Тропынин выехал на шоссе и переключил скорость. Когда самосвал поднялся на взгорок, с которого начинался спуск к Крутихе, сказал:

— Прошлый раз сюда вот выскочил, идущий впереди ГАЗ крутихинокий мостик переезжал.

— Тоже с зерном? — спросил Бирюков.

— Порожний. В кузове один мужик сидел в дождевике с капюшоном. Как монах.

— Не зеленый был дождевик?

— ГАЗ пылил здорово. Не разглядишь…

— Незнакомая машина?

— Райпотребсоюзовский грузовик, с красной полосой на кузове. Арбузы в Серебровку привозил.

— Значит, он из Серебровки ехал?

— Ну!.. Только не по старому тракту, как я, а по новой дороге. На тракт там сворачивают перед самым выездом…

— Не видел, как ГАЗ сворачивал?

— Нет. Когда я к шоссе подкатил, он уже вовсю пылил к Крутихе.

Проехав скрипнувший под тяжестью груженого самосвала мостик через Крутиху, Тропынин свернул к обочине и пошел показывать, где и как увидел в речке обрез. Тенью следуя за ним, Бирюков чуть ли не с первых слов понял, что лихой передовик труда лукавит самым беспардонным образом. А тот, не ведая об этой догадке, старательно показывал, где возле мостика была взмутненная вода, как он обошел камыши и, приглядывая место почище, внезапно увидел под водою приклад обреза. Внимательно выслушав его, Антон спокойно проговорил:

— Обстоятельно, Сергей Павлович, рассказал, но, к сожалению, все рассказанное — неправда.

Тропынин опешил:

— Чо такое, товарищ капитан?..

Бирюков подошел к мостику и показал на низкий, словно обрубленный, берег:

— Видишь, глубина почти метр. Как здесь, черпая воду, ил со дна взмутишь? К тому же, место проточное. Долго ли на таком течении муть удержится?..

Тровынин покраснел. Антон повел шофера к тому месту, где был обнаружен обрез. Берег здесь тоже круто обрывался, и возле него можно было легко набрать чистой воды.

— Наклоняйся и черпай, — сказал Антон. — Зачем, Сергей Павлович, понадобилось тебе камыши разглядывать?

— Для убедительности хотел поправдивее рассказать…

— Свидетель должен говорить правду, а не правдивость. Давай начистоту.

— И так все чисто, товарищ капитан, самую малость заврался…