Человек и сверхчеловек - Шоу Бернард Джордж - Страница 62

сентиментальным старым холостяком. Октавиус (в отчаянии). Я убью себя, Энн. Энн. О нет, этого вы не сделаете, вы слишком добры. Вам совсем не плохо

будет житься. Вы будете любезничать с женщинами, станете регулярно

посещать оперу. Разбитое сердце - очень приятная болезнь для лондонца,

если он имеет приличный годовой доход. Октавиус (значительно поостыв, но думая, что к нему просто вернулось

самообладание). Я знаю, Энн, вы хотите мне добра. Джек внушил вам, что

цинизм лучшее для меня лекарство. (Встает, полный сдержанного

достоинства.) Энн (лукаво наблюдает за ним). Вот видите, вы уже начинаете разочаровываться

во мне. Этого я и боялась. Октавиус. Джека вы не боитесь разочаровать. Энн (в экстазе злорадства, освещающем ее лицо, говорит шепотом). Я просто не

могу: он мной ничуть не очарован. Джеку я готовлю сюрприз. Рассеять

отрицательное впечатление гораздо легче, чем оправдать репутацию

идеала. Ах, когда-нибудь я пленю Джека! Октавиус (возвращаясь в стадию тихого отчаяния и начиная бессознательно

испытывать удовольствие от мысли, что сердце его разбито и положение

безнадежно). Я в этом не сомневаюсь. Вы всегда будете пленять его. А он

- глупец! - думает, что вы его сделаете несчастным. Энн. Да. Пока что в этом вся сложность. Октавиус (самоотверженно). Хотите, я скажу ему, что вы его любите? Энн (поспешно). Ой, нет! Он сейчас же опять сбежит. Октавиус (шокированный). Вы хотите выйти за человека замуж против его

желания? Энн. Какой вы все-таки чудак, Тави! Если женщина твердо решила добиться

мужчины, при чем тут его желание? (Шаловливо смеется.) Я вижу, вы

шокированы. Но вы, по-моему, уже начинаете радоваться, что сами избегли

опасности. Октавиус (потрясенный). Радоваться! (С упреком.) И это вы мне говорите! Энн. Но если бы в самом деле это было так тяжело для вас, разве вы стали бы

искать новой пытки? Октавиус. А разве я ищу? Энн. Ведь вы же вызвались сказать Джеку, что я его люблю. Это, конечно,

жертва, но, как видно, она дает вам некоторое удовлетворение. Может

быть потому, что вы поэт? Вы точно соловей, который прижимается к шипу

розы, чтоб лучше петь. Октавиус. Все это гораздо проще. Я люблю вас и хочу, чтоб вы были счастливы.

Вы меня не любите - значит, сам я не могу дать вам счастья; но я могу

помочь вашему счастью с другим. Энн. Да, казалось бы, это просто. Но когда мы что-нибудь делаем, мы едва ли

знаем - почему. В сущности, самое простое - это прямо подойти и

схватить то, чего хочется. Я, должно быть, не люблю вас, Тави, но

иногда у меня является желание как-нибудь сделать из вас мужчину. Вы

ничего не смыслите в женщинах. Октавиус (почти холодно). Предпочитаю не меняться в этом отношении. Энн. Тогда вам нужно держаться от них подальше и только мечтать о них. Ни за

что на свете я бы не согласилась быть вашей женой. Октавиус. Мне не на что надеяться, Энн, и я примирюсь со своей судьбой. Но

вы, вероятно, не представляете себе, как это больно. Энн. У вас такое мягкое сердце! Просто удивительно, до чего вы с Вайолет

непохожи. Вайолет тверда, как камень. Октавиус. Ах, нет! Я уверен, что в душе Вайолет настоящая женщина. Энн (нетерпеливо). Почему вы так говорите? Разве если женщина рассудительна,

трезва и практична - значит, она не настоящая женщина? Вы бы предпочли,

чтоб Вайолет была дурочкой или чем-нибудь еще хуже, вроде меня? Октавиус. Еще хуже... вроде вас? Что вы хотите сказать, Энн? Энн. Ах господи, не ловите меня на слове. Но я очень уважаю Вайолет. Она

всегда умеет поставить на своем. Октавиус (со вздохом). И вы тоже. Энн. Правда, но ей это как-то проще удается, не приходится никого обольщать. Октавиус (с чисто братским равнодушием). Вайолет было бы трудно обольстить

кого-нибудь. Хотя она хорошенькая. Энн. Ничуть не трудно; стоит ей только захотеть. Октавиус. Но какая же порядочная женщина станет сознательно играть на

инстинктах мужчины? Энн (воздевая руки к небу). О Тави, Тави! Рикки-Тикки-Тави! Да поможет бог

женщине, которая станет вашей женой. Октавиус (при звуке знакомого прозвища страсть его оживает). О зачем, зачем,

зачем вы так говорите? Не мучайте меня! Я вас не понимаю. Энн. Вдруг это будет лгунья, кокетка, завлекающая мужчин? Октавиус. Неужели вы считаете меня способным жениться на такой женщине,

после того что я знал и любил вас? Энн. Гм!.. Во всяком случае, имей эта женщина голову на плечах, она этого не

допустит. Ну ладно. Сейчас мне некогда больше разговаривать. Скажите,

что вы меня простили, и вопрос будет исчерпан. Октавиус. Мне не за что вас прощать, и вопрос уже исчерпан. А если не

исчерпаны мои страдания, вы по крайней мере не увидите, как кровоточит

рана. Энн. Поэт верен себе. Ну, Тави, милый, до свидания. (Треплет его по щеке; на

мгновение ей захотелось его поцеловать, но тут же расхотелось; в конце

концов она убегает в дом.)

Октавиус снова приютился за столом; он уронил голову на

руки и всхлипывает. В калитку входит миссис Уайтфилд,

которая от нечего делать слонялась по гренадским

магазинам; в руках у нее сумка, полная мелких свертков.

Миссис Уайтфилд (увидев Октавиуса, бежит к нему и приподнимает его голову).

Что с вами, Тави? У вас что-нибудь болит? Октавиус. Нет, ничего, ничего. Миссис Уайтфилд (не выпуская его головы, с тревогой). Но вы плачете! Из-за

Вайолет? Октавиус. Нет, нет. А откуда вы знаете про Вайолет? Миссис Уайтфилд (возвращая голову ее владельцу). Я встретила Роубэка с этим

отвратительным старым ирландцем. Так у вас, правда, ничего не болит? А

отчего же вы плакали? Октавиус (с чувством). Ничего - просто одно мужское сердце разбилось. Смешно

звучит, не правда ли? Миссис Уайтфилд. Да в чем дело? Энн вас чем-нибудь обидела? Октавиус. Энн не виновата. И прошу вас, не думайте, что я хоть

сколько-нибудь осуждаю вас. Миссис Уайтфилд (изумленная). Меня? За что? Октавиус (примирительно пожимая ей руку). Ни за что. Я ведь сказал, что не

осуждаю вас. Миссис Уайтфилд. Но я ничего не сделала. О чем вы говорите? Октавиус (с грустной улыбкой). Вы не догадываетесь? Разумеется, вы вправе

считать, что Джек - лучший муж для Энн, чем я; но я люблю Энн, и мне