Секреты серой Мыши (СИ) - Страйк Кира - Страница 30

— Аллилуйя! — мысленно ответила я.

Глава 29

Вечером, при поддержке гарнизона горничных, их светлость изволили принимать банные процедуры. Да-да, вопреки настойчиво пропагандировавшейся в своё время в моём родном мире версии о «вонючести» и немытости средневековья, люди, финансово способные позволить себе следить за собой — на самом деле именно так и поступали.

Первым делом, ради поддержания красоты, дамам рекомендовалось именно мыться. Ну или хотя бы ежедневно обтираться влажными горячими салфетками.

Кроме того, ежедневно менялось нательное бельё. Сорочки и панталоны сдавались в стирку и возвращались кипенно-белыми. По тому, на сколько чистое белье носит человек, можно было определить степень его достатка.

После очищающих процедур, следовало релаксировать от многочисленных косметических манипуляций, таких, например, как натирание тела разнообразными душистыми маслами, использование примочек с травяными отварами или массаж специальной шелковой подушечкой, набитой ароматизированной шерстью.

Вообще арсенал косметики герцогини (и ухаживающей, и декоративной) поражал воображение огромным количеством баночек и мисочек — резных деревянных, фарфоровых с яркой росписью и даже десятком стеклянных, разного цвета, с плотно притертыми пробками. И, опять же, чихать она хотела на осуждающее эти маленькие мирские слабости мнение церкви. Что означало лишь одно — герцогиня о-очень трепетно относилась к своему внешнему виду.

Косметика, как всем понятно и без дополнительных комментариев, в это время ещё совсем не имела консервантов и быстро портилась. Значит что? Правильно, Жозефина успевала вымазывать всё это изобилие на любимую себя. В редких случаях что-то, с критически истекающем сроком хранения, могло перепасть фрейлинам, заслужившим особое расположение госпожи.

После нанесения завершающей вечерний моцион маски для рук, которую для герцогини изготавливал лично семейный лекарь, их сиятельство, наконец, удалились на покой, в сопровождении дежурных фрейлин.

Все, наконец-то, дружно «развязали пояса». Для меня это был очень длинный день, но возвращаться в комнату с Люсей совершенно не тянуло. Испросив разрешения у мадам Анаис, я попросила Жаннин проводить меня в герцогскую библиотеку. Мотивируя сие действие очень даже обоснованным желанием подобрать подходящую литературу для завтрашнего чтения — теперь это официально была моя обязанность. И способ легально побыть в тишине и одиночестве.

Дворцовое книгохранилище уже в полной мере можно было назвать библиотекой. Этот старинный род, видимо, очень давно собирал и бережно хранил коллекцию самых разнообразных сочинений.

Основную массу, безусловно, составляли рукописи религиозного содержания. Но, не будем забывать, что я попала во времена расцвета куртуазных романов!

— Берём. — вслух комментировала я, откладывая в сторонку пухлый томик.

Была здесь и обучающая литература — куда же без знаменитых Платона и Аристотеля. А так же сборники канонического права, судебных решений, книги по теологии, исторические хроники…

Я с интересом взяла в руки прелюбопытный труд — это оказался полуобучающий-полуразвлекательный бестиарий, где причудливо переплетались иллюстрированные рассказы о реальных и фантастических животных. На его страницах единорог соседствовал с медведем, дракон — с оленем…

Отрвала меня от этого увлекательного экскурса всё та же Жаннин, которую бдительная Анаис послала разыскать потерявшуюся в пучине библиотеки новенькую фрейлину. Ибо, как оказалось, я успела провести здесь уже немало времени, показавшегося мне мгновением, и пора было спать.

Выбрав три варианта книг — бог его знает, в каком настроении завтра проснётся герцогини, пусть уж у нас будет выбор, я отправилась в комнату к ненавистной соседке.

Люся уже сопела под своим одеялом, чему я была несказанно рада. Быстренько разделась, юркнула в кровать и почти моментально уснула.

Пробуждение было точной копией вчерашнего. Как и само утро. Раскрытые шторы, ощущение, что уснула я всего минуту назад и бесконечное гундосое «Жаннин». На мои попытки отстоять свои права на нашу общую горничную, Люсьен делала вид, что ничего не слышит и вообще её это никоим образом не касается, а сама Жаннин едва не плакала, пытаясь «разорваться» между двумя госпожами.

В конечном итоге, мне, во-первых, стало жалко несчастную девушку, которая в силу социального положения и юного возраста не смела возражать настырной и, вопреки такому же юному возрасту, уже весьма успешно научившейся помыкать людьми Люсьен, и я красноречивым взглядом «отпустила» её. А во-вторых, отчётливо поняла, что решать вопрос с таким хамским эгоизмом придётся каким-то другим способом. Слова ни добрые, ни недобрые соседка понимать отказывалась наотрез.

В довершение ко всему, мы с Люсей сегодня ещё и дежурили. Вчерашней форы, которую я получила в обмен на принесённый в жертву завтрак, сегодня у меня не было. Соответственно, я опоздала. И получила выговор от её светлости.

Утренний туалет герцогини, к слову сказать, так же отличался сложностью исполнения.

Совершив омовение щек и рук, насладившись смягчающими и отбеливающими кожу притираниями из корня лилии, герцогиня принялась за макияж.

На лицо, умягченное кремом, был нанесён слой розоватой пудры. Брови и ресницы жесткой кисточкой окрасили в угольно-черный цвет. Губы в карминно-красный, но не полностью — густо-густо середину, и почти не трогая края. Так губки кажутся пухлыми, маленькими — почти детскими. Над уголком верхней приклеили небольшую мушку.

Немного румян на щеки, и герцогиня строго осмотрела себя в зеркало — хороша ли, всё ли возможное сделано?

Затем облачилась в свежее платье. На этот раз она выбрала нежный муслиновый утренний туалет модного цвета, что не преминула с придыханием отметить Люська:

— Ах, ваша светлость! Ах! Как вам идет этот прелестный оттенок! Он просто создан для вас! Жиразол[2], если вы позволите мне так сказать — это именно ваш цвет!

Герцогиня самодовольно улыбнулась — было видно, что Люськина лесть достигла цели, пролив целительный бальзам на женское самолюбие. Она уселась в кресло и позволила парикмахеру заняться своими волосами.

Сидя на неудобных банкетках, я и Люська с тоской наблюдали, как субтильный «маэстро» кружит и подпрыгивает возле застывшей в кресле герцогини.

Я с трудом сдерживала зевок и искренне сочувствовала скромно стоящим у дверей горничным. Три девушки кидались по первому требованию местного «дизайнЭра причесок» и подавали ему по очереди расчески, щипцы для завивки, которые в количестве трех штук постоянно грелись на маленькой жаровне, разнообразные шпильки и фальшивые локоны.

Все это лежало на туалетном столике практически на расстоянии вытянутой руки, и цирюльник спокойно мог взять их сам. Но, очевидно, он полагал, что так бы он производил гораздо меньшее впечатление.

— Парики, — как попутно снисходительно объяснял маэстро, — совершенно вышли из моды в столице еще два месяца назад…

Наконец, накинув на плечи герцогини пудромантель (нечто вроде широкой накидки), цирюльник при помощи кисти обильно припудрил завитую и уложенную копну волос с кучей фальшивых завитков и, отойдя на два шага в сторону, сказал:

— Вы сегодня восхитительны, как никогда, ваша светлость!

Не прошло и вечности, как процессия из герцогини, фрейлин и двух сопровождавших их горничных достигла утренней гостиной.

Жозефина изволила откушать и, наконец, милостиво отпустила на завтрак и нас.

— Бо-оже-э, так и с ума сойти можно. — Уже устав, я уныло брела по коридору в сторону фрейлинской столовой, после вчерашнего «шоу» в полной мере представляя, что нас там ожидает. (Хорошо, хоть прожорливая Люся сегодня в таком же положении, как и я.)

Однако, вопреки всем моим грустным прогнозам, здесь меня ждала первая хорошая новость за сегодняшний день.