Терпи, неудачница! (СИ) - Иванова Ксюша - Страница 39

    И в спальне я нерешительно остановилась в двух шагах от него. И он, как будто понял причину моей нерешительности. Повернулся и спросил с горечью:

    - Отвыкла? Не такой, каким был? 

    Да, он был не такой, каким я помнила. Какое-то напряжение чувствовалось в его поведении, в его взглядах. Что тревожит его? Почему сейчас он не может расслабиться и радоваться жизни? Подумав, я честно ответила:

    - Не такой. Но это ничего не меняет. Все равно люблю. 

    - Боишься меня? 

    - Боюсь? Почему я должна бояться? Потому что тебя несправедливо обвинили непонятно в чем? Потому что ты был в тюрьме? Да я часы считала до того дня, когда ты вернешься! И никогда больше так не говори! 

      САША.

    Она, похоже, совершенно не понимала, что со мной сейчас происходит. Она не чувствовала моей бешеной страсти и ревности. Она не понимала, что меня буквально разрывает изнутри. Олег, явившийся без приглашения, с продуктами, так, будто каждый день по кем-то данному праву приходит в МОЙ дом, влюблённо улыбается МОЕЙ женщине и Женя, принимающая все это, как должное, все это не укрылось от моих глаз.

    И теперь для меня все встало на свои места. Она ведь думала, что я освобожусь только завтра. Она собиралась ехать за мной утром вместе с Олегом - сама боялась еще на такие далекие расстояния, почти за пятьсот километров отсюда. Я специально сказал, что выхожу 3 октября, а освободился еще первого, чтобы не она не рванула в такую даль. Добрался с осободившимся товарищем, за которым приехал отец, до дома. Меня уже тогда по телефону, смутил Женино предложение пустить за руль нашей машины Олега. Она сказала, что они вместе меня заберут, даже не спрашивая у него. То есть, была уверена, что не откажет. 

    И каково же было мое удивление, когда через час после моего приезда, мой "друг", еще одна мразь, которую я таковым считал, подъехал буквально сразу же после того, как Женя припарковалась возле подъезда. 

   Я  мог допустить, что Олег поступит подобным образом. То, что Женя ему понравилась,  я понял еще тогда, год назад, до того, как меня посадили. Я сам познакомил ее с друзьями, когда, воспользовавшись связями Пашки, договорился с заведующей ЗАГСОМ о росписи с Женькой. Мой "друг" уже тогда глаз не сводил с моей женщины. Но это было практически перед судом. Я еще был уверен в своей невиновности и надеялся на справедливость. А потом... А что я мог потом? 

    Ладно, Олег... Игорь и Илья поступили со мной гораздо хуже. И, самое главное, причина такого поступка была до безобразия глупа. Игорю заплатил Илья. А Илья просто переложил ответственность с себя за то, что должным образом не оформил документацию, на меня, простого исполнителя. И переборщил... Но теперь-то уже поздно говорить об этом. 

   Ладно, Олег.. Но Женя... Как могла она? Неужели влюбилась в него? А что, он рядом, а я - далеко! Да и как можно теперь выбирать между нами? Он - со всех сторон положительный, пай-мальчик, владеющий небольшим, но приносящим доход, магазинчиком запчастей. И я - тюремщик, совершенно не помогающий своей семье! Где-то на краешке сознания билась мысль, что Женя не такая, что она меня любит. Но потом ее заменяла другая - о том, что Инна когда-то тоже любила, а потом на моей же кровати... 

   Ладно, Олег, но мама! Ни словом же не обмолвилась ни разу! Раз в месяц мне было позволено общаться по телефону с семьей. За эти традиционные полчаса мне рассказывали разное, но никогда не упоминали о частых визитах Олега, о чем-то с ним связанном, что бы дало мне понять, как на самом деле обстоит дело. И сегодня, встретив меня за пару часов до приезда Жени, мама была очень рада, кормила меня, гладила мне вещи, щебетала о Маше, рассказывала о Вариных успехах и не намекнула даже, что мне наставляют рога!

    Я догадался сам. Единственное, что сегодня заставило меня засомневаться в своих подозрениях, это то, что Олег вместе с Пашей, спокойно ушел домой. Ведь если бы у него что-то было с Женей, разве оставил бы он ее наедине со мной, зная, ЧТО я буду с ней делать? Я бы точно никогда не бросил свою женщину с разъяренным мужиком, вернувшимся из тюряги. А еще эти ее признания... Чувствовал, что она побаивается меня, но при этом, честно глядя в глаза, говорит, что любит... Все эти нестыковки сбивали с толку, не позволяли устроить скандал, как мне того хотелось. 

   И сейчас Женя стояла посреди нашей спальни и внимательно всматривалась в мое лицо. Так, будто хотела залезть в мои мысли и прочесть, что сейчас в них творится.  

    - Боюсь? Почему я должна бояться? Потому что тебя несправедливо обвинили непонятно в чем? Потому что ты был в тюрьме? Да я часы считала до того дня, когда ты вернешься! И никогда больше так не говори! 

  -  Ну если так, если не боишься, если часы считала, давай проясним ситуацию. Ты ничего не хочешь мне рассказать до того, как я начну?

   Она делала вид, что абсолютно ничего не понимает.

   - О чем ты? Не знаю... Да что не так? Я чем-то обидела тебя?

  - Обидела? Ну, если так можно сказать. 

   Я метался перед ней по комнате, стараясь усмирить бешено стучавшее сердце. Пока она не поймала за руку. Пришлось остановиться. Да-а, рюмка водки выпитая за столом не успокоила, а наоборот, подняла в моей душе такой ураган, что впору было вызывать спасателей. Противоречивые эмоции создавали в моей крови по-настоящему взрывной коктейль. Прикосновение к коже, даже такое невинное, заставляло задыхаться от страсти. Сердце болело от горечи и обиды, от любви к ней и понимания, что меня снова предали.

     Я всерьез опасался навредить ей. Не сдержаться и ударить. Раньше я никогда не был таким. Тюрьма научила. Раньше я никогда бы не смог завестись с полоборота. Раньше я не смог бы кинуться в драку, увидев насмешливый взгляд, брошенный на меня кем-то. Теперь мог. В тюрьме приходилось не раз. Иначе бы с грязью смешали. Поначалу бился чуть ли не каждый день. А к концу срока  обзавелся такими друзьями, которые имели вес в определенной среде, и зажил достаточно сносно.

    Сейчас же меня трясло. Руки подрагивали. И она не могла этого не чувствовать. Я крепко сжимал челюсти, стараясь успокоить дыхание, утихомирить пульс. Если я не скажу ей сейчас, я просто взорвусь!

    - Это, действительно, обидно, когда тебя обманывают. Я уже однажды оказался тем самым мужем из анекдота, которому наставляли рога на собственной постели. И меньше всего хотел бы повторения этой ситуации. А тут вдруг ты с Олегом! 

    Я внимательно следил за ее реакцией. Она явно  не ожидала. Несколько секунд стояла с широко распахнутыми глазами, с чуть приоткрытым ртом. 

    - Что-о?  Я с кем? 

    Маленький кулачок изо всех сил впечатался в мою грудь.  

   - Да как ты смеешь вообще? Да я... Да с чего ты взял? 

    Пришлось перехватить второй кулак, летевший вслед за первым. И она почему-то не попыталась вырваться, а наоборот с каким-то всхлипом прижалась ко мне. Разжала кулаки и открытыми ладошками уперлась в мою грудь. А потом приблизила свое лицо к моему, глядя в глаза, и сказала:

   - Не знаю, почему ты стал таким мнительным и недоверчивым. Мне казалось, я не давала тебе никакого повода. Я не буду сейчас оправдываться ни в чем. Если ты придумал себе каких-то глупостей, то моей вины здесь нет. Подумай, подумай сам, если уж в мои чувства не веришь, много ли у меня было времени на измены  с младенцем на руках, с твоей матерью в соседней комнате, с дочкой-школьницей, с постоянными мыслями о том, как дотянуть до следующей пенсии Марии Васильевны? Много ли у меня было сил, если три раза в неделю по вечерам я занималась репетиторством, если обходила десять магизинов в поисках самых дешевых продуктов? И мне сейчас обидно не только за себя. Ты можешь психовать сколько хочешь, но и за Олега обидно тоже. Да, он иногда заходил, нечасто, если подумать, по пальцам можно пересчитать эти визиты. Пару раз с машиной помогал, когда я понять не могла, что в ней сломалось. И даже несколько раз, когда нам бывало совсем трудно, он в долг денег давал. Но ни разу, слышишь меня, ни разу ничего предосудительного не сказал и не сделал. Таким другом можно гордиться, а ты его так...