Сны Персефоны (СИ) - Белая Яся - Страница 43

Ей был известен ответ, но она хотела услышать это от другого, чтобы увериться окончательно.

— Разумеется. Ведь Зевс недаром поставил его над тобой — контролировать тебя, держать в узде, усмирять, когда надо.

Персефона ухмыльнулась дико и ранено:

— Он ответит за это! Все вы ответите! Будете ещё на коленях ползать и умолять. Готовь напиток!

— Ты желаешь, Владычица, чтобы он усыплял? — поинтересовался Пеан.

— Да, но не бога, его силу. Чтобы могучий Зевс стал слабее смертного, — она плотоядно оскалилась, Пеан невольно задрожал.

— Владычица, вернись в обличье Коры, так мне будет проще работать, — жалобно попросил врачеватель, и Богиня Подземной Весны смилостивилась: снова кожа стала нежной и молочной, по хрупким плечам заструились медные локоны, а в зелёных глазах — заблестели лукавые огоньки.

— Присядь, — вежливо сказал Пеан, указывая на тот самый вытянутый табурет, на котором она сидела вначале.

Кора послушно села: всё-таки перевоплощение сильно выматывало, и сейчас она чувствовала слабость во всём теле.

Пеан отошёл к стеллажам, где стояло множество флакончиков с различными жидкостями, взял один, в котором плескался состав, переливающийся радужными огоньками.

— Вот, выпей, Владычица, — елейным голосом попросил он, заглядывая ей в лицо, — тебе станет легче.

Она не заметила подвоха — выпила всё до дна и тут же, обмякла. Рухнула бы, наверное, прямиком прекрасным лицом на каменный пол, если бы Пеан не подхватил её.

— Так-то лучше, — проговорил он, поднимая юную богиню на руки. — Теперь — срочно к Аиду!

Отступил, тронул рычаг в стене, зашёл в узкую коробку, нажал кнопку на стене и понесся вниз, в самые недра Подземного царства.

______________________________

[1] Лисса (др. — греч. Λύσσα «бешенство») — в древнегреческой мифологии божество, персонификация бешенства и безумия.

Персефона очнулась и огляделась. Под ней было мягкое ложе, устланное дорогими тканями. Лёгкий полог закрывал спящую от любопытных глаз. Но и мир — от неё. Он лишь проступал нечёткими очертаниями, тихонько гудел и вибрировал.

Она отвела полотно в сторону и обомлела.

— Клетка… Серьёзно?

Горькая улыбка скривила прекрасные губы.

Аид, который подпирал стену напротив, отлип от каменной кладки и шагнул в полосу света.

— Ты опасна и нестабильна сейчас, — сказал он, голос звучал печально и глухо. — И ты совершила преступление. Это всё, чего мне удалось добиться, когда решалась твоя участь.

Персефона подумала о союзницах — Афине и Артемиде — и похолодела.

Муж, как всегда угадав непроизнесённое, ответил:

— Их тоже наказали. Каждую — по-своему. Но поскольку зачинщицей была ты, то тебя должны были наказать особенно. Я попросил братьев предоставить мне самому решать, как тебя проучить. Всё-таки ты — моя жена. А значит и недоработка моя.

— Недоработка, — горько хмыкнула Персефона, — говоришь так, будто я не возлюбленная, а секретное задание.

Он не ответил вслух, но она всё прочла в его глаза — бездонных и полных отчаяния: и то, и другое.

Персефона встала с ложа, сделала пару шагов и оказалась у края клетки. Теперь она поняла — вибрировали и гудели прутья. Видимо, по ним струилась какая-то неизвестная ей магия.

Тонкая рука взметнулась вверх — как завороженная, Персефона хотела коснуться прутьев клетки, но Аид её опередил, кинулся вперёд, крикнул:

— Не смей! Не трогай!

Она испугано отступила вглубь и одними губами прошептала:

— Что будет?

Он лишь горестно хмыкнул, коснулся решётки, и Персефона с ужасом наблюдала, как ладонь мужа — красивая, с длинными тонкими пальцами — чернеет, а воздух наполняется приторным запахом горелой плоти.

С уст Аида не сорвалось и звука, а вот Персефона, подкошенным снопом упав на пол, рыдала в голос.

— Зачем… зачем… — бормотала она.

— Это — наше общее наказание. Я не справился, подверг опасности Олимп.

Персефона качнула головой:

— Нет, это не так, ты прекрасно справлялся. Я виновата, я дала ей слишком много воли.

Но Аида — не переупрямить, он стоял на своём:

— Мне давно следовало рассказать, что внутри тебя запечатана страшная и могущественная богиня. Тебе было бы легче справляться с ней. Но я хотел уберечь…

— Уберёг… — грустно съехидничала Персефона. — И что будем делать теперь?

— Есть один обряд, — отвечал Аид, но Богиня Подземной Весны ощущала: муж колеблется и не спешит предлагать ей этот вариант. Тяжело вздохнув, он продолжал: — Можно выманить её, слить ваши сущности и подчинить её в тебе, укротить, поставить на место.

— Так зачем дело стоит? — непонимающе воззрилась на него Персефона.

— Обряд очень болезненный и унизительный. Я не смогу проделать это всё над тобой.

Персефона готова была уже его переубедить и начать уговаривать: что, мол, для дела она вынесет любую боль, но тут из тёмного угла выступил новый участник событий — Пеан.

Он сказал:

— Есть ещё один вариант, менее болезненный, ну куда более опасный.

Аид бросил на него испепеляющий взгляд:

— Почему ты не сказал раньше?! — грозно пророкотал он.

Старый врач сжался и поспешно ответил:

— Потому что это — очень опасно и может быть необратимо.

— Что нужно сделать? — спросила Персефона, выпрямляясь во весь рост, и хотя он был невелик, сейчас она выглядела по-настоящему величественной великой богиней.

— Шагнуть в Круг Перерождений. Сможешь? — и снова в полуприщуренных глазах — азарт первооткрывателя, предвкушение хирурга, взявшего в руки скальпель.

— Смогу, — гордо и смело ответила она, — ведь это моя игра и моя война. Я должна выиграть её, чтобы защитить тех, кто мне дорог.

Прутья клетки перестали гудеть, дверь распахнулась, и она почти выпала в объятия Аида.

Он заглядывал в лицо любимой с волнением и тревогой. Только сейчас, оказавшись так близко, Персефона заметила, как он осунулся, побледнел, а вокруг глаз залегли круги.

Крепко прижимая к себе хрупкое тело жены, Аид взволновано спросил:

— Ты уверена?

Персефона вздохнула:

— А если я скажу «нет», ты разве проведёшь тот другой обряд — болезненный и унизительный?

Аид упрямо мотнул головой:

— Ни за что! Но я буду искать выход!

— А Разрушительница тем временем вырвется и неизвестно что натворит. Вы ведь не могли совладать с нею прежде, где гарантия, что сможете сейчас?

— Гарантий нет, Весна, но рисковать тобой… — он почти захлёбнулся судорожным вздохом, спрятал лицо в душистых волосах, прижал к себе так, будто хотел вдавить в своё тело, сделать по-настоящему частью себя. — Кто знает, что за существо выйдет из Круга Перерождения? — горячечно прошептал он: — А что, если не ты? Если я потеряю тебя навсегда?

Она снова ощутила это — тёмное отчаяние, что давило на плечи, гнуло спину, оседало горечью на губах.

Персефона отстранилась, заглянула в бездну чёрных глаз, грустно улыбнулась и тихо произнесла:

— Так нужно — ты знаешь. Я должна. Ради нашего мира, ради нашего сына.

И без того тонкие губы мужа сжались в узкую линию, а руки — в кулаки. Весь его вид словно говорил: почему ради спасения мира жертвовать должен снова я?

Но сказал он совсем другое:

— Иди, Весна. Твоё решение — решение царицы и матери. И я, как царь и муж, принимаю его.

Она попятилась — хотела до последнего держать зрительный контакт. Круг Перерождений, уже призванный Пеаном, мерцал за её спиной, кидая на окружающее зеленоватые отблески. И в этих бликах Аид выглядел почему-то хрупким, одиноким и нереальным.