Самое трудное испытание (СИ) - "Elle D." - Страница 13

— Уилл!

— Что — Уилл?!

Он понял вдруг, что стоит на ногах, изо всех сил стискивая резной подголовник дивана, так, что пальцы пронзает тупая боль. Риверте стоял напротив него и глядел так, что у Уилла невыносимо засосало под ложечкой. Господи, подумал он, что я сейчас наговорил? Это все какое-то безумие. Неужели Уилл вправду решил хоть на миг, что за его похищением, за унижением и насилием мог стоять король Рикардо? Тот самый король Рикардо, кого Фернан Риверте считает единственным настоящим другом, какой у него когда-либо был? Тот самый король Рикардо, который, возможно, всегда любил Фернана Риверте и всегда хотел быть им любимым? Тот самый король Рикардо, который десять лет назад смотрел на Уилла холодными голубыми глазами и говорил: «Вы его недостойны. Рядом с ним может быть только тот, кто ему равен».

В самом деле. Что за нелепые мысли.

— Не будь злым, — вполголоса проговорил Риверте. — Слышишь? Не надо. Рикардо ревнует к тебе, это верно, но эта тема между нами закрыта много лет назад. Я люблю тебя, он знает об этом. Да и то, что ему нужно от меня — это совсем не то, что я когда-либо давал тебе.

— Нет? — выдохнул Уилл. — А что же это, интересно?

— Поддержка. Понимание. Он всю жизнь одинок, Уилл. Так же одинок, как был я до нашей с тобой встречи. Это не имеет никакого отношения к любви…

— Разумеется, — бросил Уилл. — Только к постели.

Риверте громко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Ну давай, зло подумал Уилл. Давай, урезонь меня, осади, выдай одну из своих знаменитых тирад. Пристыди меня, скажи, чтоб прекратил истерику. Что ты молчишь? Опять боишься задеть мои чувства? Разбить хрустальную вазу?

— Мне бы действительно хотелось, чтобы ты смог это понять, — проговорил Риверте после нескольких минут полной тишины. — Надеюсь, это все-таки произойдет. Однажды. А сейчас просто прими тот факт, что ты не прав. Рикардо не имеет никакого отношения к… случившемуся с тобой.

— И тем не менее ты должен к нему поехать, — закончил Уилл, и Риверте решительно покачал головой.

— Что я должен, не имеет значения. Я делаю не то, что должен, а то, что хочу. О чем вам, сир Норан, прекрасно известно, ибо вы не перестаете попрекать меня этим последние прекрасные четырнадцать лет.

— И чего же сейчас хочется сиру Риверте?

— Сиру Риверте хочется обнять вас и отшлепать, чтоб выбить из вашей головы всю эту возмутительную ерунду.

— Я уже слишком старый для воспитательной порки. Да и для объятий, пожалуй, — сухо сказал Уилл.

Но он уже злился гораздо меньше. Внезапная вспышка беспричинной ярости улеглась так же внезапно, как и накатила. Что на меня нашло, подумал Уилл. И вправду, глупо думать, что Рикардо выберет такой извращенный способ устранить его из жизни Риверте. Способ, который причинил бы графу столько боли… Нет, если бы за дело взялся Рикардо, Уилл просто исчез бы без следа в одну безлунную ночь. Только и всего.

— Сменили гнев на милость? — поинтересовался Риверте.

— Да, и ни к чему спрашивать об этом с таким настороженным видом. Я… простите, не знаю, что на меня нашло.

— Ты устал. Это пройдет. Можно, я все-таки обниму тебя? — тихо добавил Риверте, и Уилл, не удержавшись, фыркнул:

— Теперь только объятия? Без порки?

— С поркой обождем до лучших времен.

Лучшие времена, подумал Уилл. Да. Они настанут. Обязательно настанут.

Просто нужно ещё немного времени.

Он открыл глаза и увидел мокрое дерево, медленно покачивающееся перед взглядом. Темное, склизкое. И лежал он тоже на чем-то тёмном и склизком — то ли в крови, то ли в собственных нечистотах. Он попытался приподняться, но не смог: руки были связаны за спиной. Рядом что-то копошилось, совсем близко: огромное, теплое, мерзко и злорадно попискивающее. Уилл выдохнул, пытаясь откатиться в сторону — и наткнулся спиной на чьи-то ноги в высоких сапогах с отворотами. Услышал гортанный, плотоядный смех. А потом грубая рука схватила его за горло, а другая сжала обнаженную ягодицу.

— Не дергайся. Нечего дергаться, парень. Всё равно не вырвешься.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это сон, подумал Уилл. Я сплю.

— Что, сладко спалось? Привиделось, будто тебя спасли? Твой любовничек прискакал на белом коне и разрубил меня пополам? — опять клокочущий смех, пальцы на ягодицах сжимаются крепче. — Забудь о нем. Он о тебе уже забыл, и ты забудь. Теперь у тебя есть только я. То, что ты сполна заслуживаешь.

Я сплю. Я хочу проснуться!

— Иди-ка сюда, сладкая мышка…

Нет!

Уилл закричал. Он кричал, когда ненавистное лицо приблизилось к его лицу и жестко накрыло его распахнутый в крике рот. Хименес никогда не пытался его целовать, но сейчас это было как наяву, так похоже на правду: властные губы заткнули Уиллу рот, и как он ни бился, как ни старался сбросить насильника, ничего не получалось. Это не взаправду, думал он, не взаправду, проснись, проснись же. Пожалуйста, проснись.

Но не проснулся. Даже когда Хименес перевернул его на живот и протолкнул палец в его задний проход.

— Растянутый, как портовая шлюха, — с отвращением сказал он и просунул руку дальше, глубже, а Уилл кричал, кричал…

…— Господи, Уилл, проснись! Ради бога! Это сон, это просто сон.

Он сидел, вцепившись скрюченными пальцами в скомканные отвороты чужой ночной сорочки, и кричал во весь голос, надрывая горло. Перед лицом мелькнули распахнутые синие глаза, полные такого страха, что Уилл задохнулся и подавился криком. Несколько мгновений он ещё сидел, стискивая рубашку Риверте, потом задрожал всем телом и осел вниз, сухо всхлипывая. Риверте подхватил его, поглаживая по спине, и уложил на постель, вытягиваясь с ним рядом.

— Тише, тише… это просто сон. Боже, Уилл. Ты спал с открытыми глазами. Смотрел на меня и кричал, а я не мог тебя разбудить.

— Чёрт, — выдохнул Уилл. Его всё ещё била дрожь, спина взмокла от пота. Он поежился, высвобождаясь из рук Риверте, и трясущимися руками стащил рубашку через голову. С отвращением отшвырнул её на пол и нырнул обратно, в тесное кольцо спасительных объятий. Риверте тут же опять сомкнул вокруг него руки, вжался губами в его взъерошенную макушку. Уиллу почудилось, что Риверте тоже подрагивает, хотя, может быть, это только так показалось.

— Дурацкие сны, — пробормотал он, утыкаясь носом Риверте в подмышку. — Все время их вижу. Так надоело.

— В этот раз ты очень громко кричал, — сказал Риверте напряженным тоном, заставившим Уилла окончательно проснуться.

И в самом деле…. он кричал достаточно громко, чтобы Риверте услышал из противоположного конца коридора, где находилась его спальня. Теперь они спали врозь. И сейчас впервые лежали в постели рядом после всего, что произошло. Уилл вдруг остро осознал свою наготу и с огромным трудом подавил желание отстраниться от Риверте. К счастью, тот, по крайней мере, был в штанах и сорочке — он всегда спал наполовину одетым, чтобы быть готовым мгновенно вскочить и кинуться на поле боя, если понадобится.

Что ж, в конце концов, это не так уж и плохо. Объятие Риверте было теплым, надежным, крепким. А дурные сны — это просто дурные сны. Они имеют значение ровно настолько, насколько ты им это значение придаешь.

И все же Уилл по-прежнему чувствовал руку, пробирающуюся в его нутро. Слышал плотоядный смех. Чувствовал кровь Рауля Хименеса на своем лице.

«Не дергайся, щенок, не вырвешься всё равно…»

— Простите, что разбудил вас, сир, — пробормотал Уилл, чувствуя, как опять соскальзывает в прерванный сон.

— Ты так меня напугал.

— В следующий раз постараюсь орать потише…

— Как же сильно ты меня напугал, — снова сказал Риверте в наступившей тишине.

И, засыпая, Уилл подумал, что говорит он вовсе не о криках в ночи.

Наутро Уилл проснулся один. И ощутил облегчение, почти сразу сменившееся глухим разочарованием. Уилл полежал немного, вертя это разочарование так и сяк и пытаясь сполна постичь его суть и значение. Риверте не было в постели с ним рядом, хотя на простыне остался отпечаток его большого тела — значит, граф ушел отсюда совсем недавно. Даже простыни еще хранили его тепло и запах. Жаль, подумал Уилл. Или не жаль? Если бы мы проснулись рядом — что бы я сделал? Первым делом проверил бы, готов ли он к утреннему соитию, машинально ответил себе Уилл и вздохнул от этой мысли. Если они с Риверте спали в одной постели, то всегда предавались любви утром, независимо от того, насколько бурно прошла предыдущая ночь. Риверте тоже помнил об этом, потому, наверное, и ушел, чтобы не смущать Уилла лишний раз… «Как же я от всего этого устал», — подумал Уилл и перекатился на другую сторону кровати.