Диктатор (СИ) - "Elle D." - Страница 43

— Но повелитель!.. — слабо вскрикнул Командор Эдлунд.

Джаред даже не повернул в его сторону головы.

— Если Розенбаум начнёт искать поддержку в других провинциях и получит её, то к этой провинции будут применены точно такие же санкции. Да, Командор Эдлунд? Вы хотите что-то сказать?

— Повелитель… я… мой род… мой зять…

— Ваш зять, глава рода Вейстрон, будет казнён. Могу лишь поздравить вас с тем, что у вашей дочери пока нет от него сыновей призывного возраста. Ещё вопросы?

Командор Эдлунд хватал ртом воздух. Остальные тоже выглядели потрясёнными: у многих имелись родственники и друзья в Коджесе, это была одна из самых крупных и богатых провинций Пангеи. Требуя справедливости и возмездия, Командоры имели в виду скорее ряд особенно впечатляющих и жестоких казней, учинённых над схваченными заговорщиками. Но Джаред не собирался тешить их самолюбие и жажду кровавых зрелищ. Он собирался дать понять Розенбауму, что тот должен остановиться, иначе прольётся кровь. Много крови. Но не так много, как если Джаред позволит ему и дальше чувствовать себя хозяином положения.

— Это всё, — сказал он в звенящей тишине. — Джеффри, подготовьте указ и занесите вечером мне на подпись. До свидания, Командоры. И храни нас всех бог.

Он сошёл с постамента, где стоял трон, и направился к выходу. Все молчали. У самых дверей, когда стражники уже взяли алебарды наизготовку, Джаред обернулся на Пеллегрино:

— Ах да, чуть не забыл: арестуйте уже наконец Коллинза, Марк. Больше шпионских игр в моём доме и на моей планете не будет.

Подобострастное лицо Пеллегрино разом вытянулось. Но Джаред не стал задерживаться дольше.

Коридорами он шёл абсолютно спокойно. Ладони у него были сухие, ноги не дрожали. Он дошёл до своих покоев, позволил Томасу расстегнуть стойку мундира, сказал ничего не выражающим тоном: «Никого не пускать», вошёл в спальню… А когда Дженсен, отбросив книгу, поднялся ему навстречу, Джаред вдруг понял, что больше не может. Не может, не может так. Так — не может, а как же иначе? И сколько… сколько ещё?!

— Дай… мне… — хрипло сказал он, сам не зная, чего просит — стакан воды, крепкую руку в своей руке или освобождение от этой пытки. Но Дженсен уже был рядом. Он, как обычно, всё понимал без слов.

Он встал на колени перед креслом, в которое рухнул Джаред, и держал его за плечо, ероша ему волосы на затылке над расстёгнутым воротником белого мундира, и что-то говорил, тихо, безостановочно, и не имело никакого значения, что.

========== Глава двенадцатая ==========

*

Мишу Коллинза арестовали у Дженсена на глазах.

Было семь часов вечера, и Дженсен только что вышел в сад, примыкавший к покоям Диктатора, чтобы выгулять собак. Вообще-то Джаред старался делать этот сам — одна из немногих обязанностей, которые он наотрез отказывался кому-нибудь перепоручить. Да и слушались собаки только его, а остальных скорее терпели. Дженсен не стал исключением. Он и псы Джареда невзлюбили друг друга с самого начала, особенно это касалось Херли, который рычал всякий раз при виде Дженсена, а один раз даже цапнул, хотя Джаред божился, что он в жизни никого не укусил. Как бы сильно не был занят Джаред и как бы ни уставал, получасовая прогулка с собаками оставалась незыблемым ритуалом его повседневной жизни, против которого не смел возражать даже вечно брюзжащий Томас.

Но в последнее время Джаред совсем зашивался. И отчасти в этом оказался виноват Дженсен: с тех пор, как он перебрался к Джареду, бедный парень спал уже даже не по два-три часа в сутки, а едва по часу, понемногу переходя на полуавтоматическое существование. Правда, сам Джаред утверждал, что этот час, который они с Дженсеном крали у сна, расслабляет и успокаивает его куда лучше. Дженсену хотелось верить, что это правда, а не попытка унять его совесть. Поэтому он рассудил, что выгуливать хотя бы иногда Джаредовых собак — это самое малое, что он может сделать в ответ.

Вообще, тот факт, что Спутник Диктатора, пусть даже и фаворит, фактически перебрался жить к повелителю в спальню, являлся грубейшим нарушением придворного церемониала. Спутниками полагалось пользоваться — для досуга, для секса, для продления рода. Но не жить с ними, как с постоянными партнёрами, напрочь игнорируя всех остальных. Морган предлагал Джареду поселить Дженсена в специальных смежных апартаментах, как Женевьев, но Джаред сказал, что это не его дело. Он несколько ошибался — всё, что касалось внутренней жизни Летучего Дома, было делом главы Совета Командоров. Но Морган спорить не стал. Он не впервые уже проявлял в отношениях с молодым Диктатором удивительную мудрость, такт и дипломатичность, которым Дженсену оставалось только восхищаться и учиться. Тем более что в данном вопросе он целиком поддерживал Джареда и вовсе не хотел, чтобы Морган ставил им палки в колёса.

Гардероб Дженсена, его личные вещи и лакеи остались там, где были — в отведённой ему части дворца. Но дни он теперь проводил, слоняясь в ожидании Джареда по кабинету, библиотеке и саду, а ночи — в его спальне, в его постели, в его больших горячих руках. Он не чувствовал себя больше вещью, которую используют по назначению, а потом убирают в шкаф до следующего раза. Теперь он, скорее, стал верной женой, ждущей супруга и коротающей время за полировкой столового серебра. Дженсена и злила, и смешила эта мысль, а когда он поделился ею с Джаредом, тот сделал трагически серьёзное лицо и спросил, может, Томасу в самом деле стоит принести с кузни несколько комплектов столовых приборов. Дженсен дал ему в ухо, промазал (нарочно, конечно), они подрались на кровати и всё закончилось, как заканчивалось всегда — жарким сексом, страстным, нежным, изумительным. Самым лучшим.

Это длилось уже три недели, и это были, наверное, лучшие три недели в жизни Дженсена. Он, правда, не мог не вспоминать, с какими мыслями и намерениями шёл ко всему этому, как масштабны были его планы, как далеко простирались честолюбивые мечты. Джаред почувствовал это — они чувствовали и понимали друг друга всё лучше с каждым днём, — и однажды спросил безо всякого повода:

— Может, ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?

Дженсен тут же откинулся назад, облизнулся, мечтательно закатив глаза.

— Минет, — промурлыкал он. — И такой, чтобы ты вобрал целиком не только мой член, но и яйца…

— Это само собой, — отозвался Джаред, ласково сжимая в горсти его мошонку. — Но я имел в виду что-то другое. Что-то из того, к чему ты стремился, когда старался меня соблазнить.

Дженсен искоса взглянул на него. Это была одна из вещей, которые он всё ещё не вполне понимал и в которых не мог быть уверен: как на самом деле Джаред относится к тому, что свело их вместе, каково ему сознавать. что Дженсен пытался — и небезуспешно временами — манипулировать им. Теперь это осталось в прошлом, но факт оставался фактом. И Дженсену порой чудилось в Джареде некое напряжение, которое тот никогда не выражал словами — только чуть отстранённым взглядом, слегка затвердевшей челюстью, немного прохладным прикосновением.

Но Дженсен уже понял, что единственная выигрышная стратегия в отношениях с Джаредом — это отсутствие какой бы то ни было стратегии, А стало быть — не врать.

— Губернатор Астории, — сказал он наконец.

— А что с ним?

— Это он сделал так, что именно меня выбрали в Спутники Диктатора. Он хотел унизить моего отца, ослабить мой род. И ему это удалось.

— И чего ты хочешь? — спокойно спросил Джаред, не убирая руки с его бедра. — Чтобы он заплатил?

— Да.

Джаред молчал какое-то время. Кончики его пальцев касались промежности Дженсена, и он уже чувствовал, как неудержимо поднимается и крепнет в штанах член.

— Это позорно для вас, аристократов — быть Спутником. Да?

— Да. Ты и сам это знаешь, Джаред. Институт Спутников создали для того, чтобы держать нас в узде. Кое-кто хочет занять это место, но я не хотел.