Древний Рим. Имена удовольствий (СИ) - Грез Регина - Страница 46

— Умоляю… я не знаю никаких сведений, рабы издевались надо мной, грозили убить, я говорю чистую правду, поверьте…

— На тебе нет никаких следов насилия, женщина! Я не вижу ни одного синяка, разве что вот здесь, так… а что у тебя под одеждой… посмотрим…

Мужчина попытался стянуть платье с моих плеч, и я стала бешено сопротивляться. Вырваться из лап мятежников, чтобы стать жертвой солдат моего «генерала», какая чудовищная ирония судьбы! Не знаю, что было бы со мной дальше — этот легионер пытался раздеть меня и даже разорвал ворот туники, но его остановил подошедший товарищ.

— Оставь ее! Девчонка и так напугана, разве не видишь!

— Хочешь сам ее поиметь, Луций? Только после меня…

Я тут же обратилась к тому, кто пытался помочь мне, это был мой единственный шанс:

— Прошу вас, отведите меня к своим, я вас награжу, у меня есть деньги, умоляю, ради ваших детей, ваших жен, не трогайте меня. Я — свободная женщина и я подруга Каррона, он вас накажет…

Уж не знаю, что так сильно подействовало на похотливого Квинта, то ли мои слова о награде, то ли страх возможного наказания, но меня оставили в покое. И теперь, шмыгая носом, я стояла перед солдатами, придерживая рукой разорванную на груди одежду.

— Она врет! Она заодно с этими свиньями, недаром прибежала оттуда…

— В таком случае женщину надо сначала допросить!

Я умоляюще поглядела на высокого, сутуловатого парня, что вроде бы звали Луцием. Мне хотелось ему горы золотые наобещать, лишь бы он не отдал меня своему приятелю:

— Я не забуду вашу доброту и достойно отплачу вам. Как только откажусь в безопасности, позабочусь и о вашей награде. Что бы вы хотели? Деньги? Может, повышение по службе? Я знаю трибуна Кастора Ореста, доложите ему обо мне и я за вас похлопочу. И еще мне знаком претор… как же его… черт, забыла… он был с Кастором… Марк…

— Марк Гней Фабий!

Мы обернулись на третьего солдата. Он был явно старше остальных и выглядел весьма грозно. В руке мужчина держал окровавленный клинок, я пару секунд тупо смотрела, как на траву стекают бурые струйки с широкого лезвия и… последнее, что я помню, это прикосновение моей щеки к железным пластинкам на броне Луция. А потом — полная темнота.

Кажется меня разбудила боль… острая, почти невыносимая, рвущаяся изнутри. Я свернулась калачиком на постельке и подтянула колени к груди, стало немного легче. А потом я вдруг поняла, что на мне совсем другая одежда, вместо прежнего платья и рубашки, я была засунута в какую-то серую хламиду, явно на пару размеров больше того, что требовалось. Очень хотелось пить, во рту все пересохло, и в ушах раздавался тонкий, назойливый звон, будто комариный писк.

О, да у меня, оказывается, еще и женские проблемы, как все это не во время! Недаром на краю моего тюфяка лежит горка тряпок, а-йй…, ну, почему же так больно, просто сил нет терпеть… никогда так прежде не бывало. Наверно, я застонала вслух и меня услышали, потому что тряпичная перегородка откинулась и ко мне вошел мужчина — низенький, немолодой, с крепкими загорелыми руками, которые он вытирал куском ткани.

— Очнулась? Это хорошо, ты долго спала, я уже заволновался. Не печалься, госпожа, ты еще молода и родишь не одно дитя.

— Какое еще дитя? Вы кто? А я где нахожусь? — у меня даже виски заломило от кучи вопросов.

— Похоже, что ты потеряла ребенка, едва успев зачать его, но так уж распорядились Боги. Главное, что ты осталась жива, вырвавшись из лап этих мерзавцев. Ничего… Поправишься, наберешься сил и еще порадуешь своего мужчину.

— Нет, этого не может быть! Просто невозможно!

Я судорожно прикидывала свои даты, считала дни, мысли путались, ни о чем не хотелось думать.

— Пожалуйста, никому не говорите! Если Гай узнает, что случилось — он из меня душу вытрясет, он мне этого никогда не простит. Дура! Сидела бы дома, куда же меня понесло…

Я со стоном повалилась на лежанку, меня сковало отчаяние. Я все испортила, все разрушила, за это мне точно нет прощения. Лучше бы мне умереть.

В палатку вошел еще один мужчина, представительный и высокомерный, я сразу заметила это, едва мне пришлось повернуться на его голос. В руке солдат держал серебристый шлем, а на доспехах, что прикрывали грудь, была изображена виноградная лоза, свернутая в кольцо.

— Ты говорила, что знаешь трибуна Ореста, верно?

— Это так. Он бы мне помог. А… где сейчас консул Каррон?

Я с волнением ожидала ответа. Мужчина равнодушно смотрел на меня, кривя губы:

— Консул руководит штурмом Казилина, это день пути отсюда на быстрой лошади. Трибун Орест сейчас в лагере, что ты хотела ему передать? Говори быстрее, женщина, мне некогда возиться с тобой…

Я подтянула дерюжку, что укрывала меня до пояса, собралась с духом и воскликнула:

— Передайте трибуну Кастору Оресту, что подруга Консула Каррона — Наталия сейчас здесь и едва жива от всего, что ей пришлось пережить. Пусть Орест навестит меня, как только сможет, я должна написать письмо Гаю, а потом хочу вернуться в Рим. Это все!

— Думаешь, военный трибун станет бегать по зову какой-то подруги, когда в разгаре самая позорная война за последнюю сотню лет Империи? Не многого ли ты хочешь, женщина?

У меня не хватало сил спорить и что-то доказывать, я слабела и едва могла ворочать языком, жажда становилась все сильнее и никто не догадался предложить мне воды.

— А вы сами-то кто такой? Если Гай Марий узнает, что его невеста умерла посреди его легиона, кто сообщит ему об этом? Может быть, вы донесете до консула это печальное известие?

Мужчины посмотрели на меня с удивлением, повисла напряженная тишина. Я откинулась на свой тюфяк, чувствуя, что тряпки у меня между ног совершенно промокли. Все, я сейчас тут кровью истеку и меня похоронят прямо в общей могиле со всеми погибшими легионерами. А что еще со мной делать, раз я для римлян — приблуда, непонятно откуда взявшаяся? Никто не верит, никто и слушать не хочет…

Моего лба коснулась чья-то теплая рука, потом меня осторожно приподняли за голову, поддерживая затылок, в рот мне полилась вода и я смогла, наконец, утолить жажду.

— Я — лекарь Скрибоний Аттикс, и сделаю все, чтобы сохранить тебе жизнь, госпожа. Будь спокойна, тебе ничего не грозит, я сейчас приготовлю отвар и ты спокойно поспишь. Тебе нужно отдыхать и пить снадобья, а через пару дней ты уже сможешь отправиться в город, где о тебе позаботятся родные.

Со стороны занавески раздались странные, каркающие звуки, мужчина, что расспрашивал меня, будто горло прочищал, раздумывая, что бы еще заявить. Похоже, мои слова о том, что я являюсь невестой их командира, здорово выбили ребят из колеи. А вдруг, да правда? Невеста консула помрет у них на глазах, оправдывайся потом…

— Тебя нужно перенести в мою палатку. Я сейчас распоряжусь. Я доложу о тебе трибуну, Госпожа. Мы все для тебя сделаем.

Я слушала его равнодушно, мне было уже все равно. Сейчас я была один на один со своим горем и своей болью, у меня даже не осталось сил на слезы. Я отвернулась к матерчатой стене и закрыла глаза.

Не знаю, сколько прошло времени, но мне послышался над собой знакомый голос. Пришел Кастор и я немного приободрилась. Кажется, мы расстались всего-то сутки назад, а по мне, так прошла целая вечность. Молодой трибун сел на какой-то чурбанчик около моей лежанки и начал рассказывать, что все получилось не так, как планировали римские стратеги. Восставших рабов поддержали гладиаторы Казилина, они прямо на арене бросились на устроителей игрищ и положили много народу, а после заставили своих хозяев убивать друг друга на той же арене.

Еще Орест горестно сокрушался о том, что случилось с нашим маленьким отрядом, винил себя в моем похищении, чуть ли не волосы готов был рвать на голове, опасаясь гнева консула. Я пыталась, как могла, успокоить человека, что теперь-то страдать, дело сделано, Кассия и Атратиона тоже не оживить.

— Орест, помоги мне добраться до города!

— Разве ты не хочешь увидеться с Гаем Марием? Ведь ты ехала к нему…