Жестокий эксперимент - Дилов Любен - Страница 25

– В том-то и дело, что для одного – все и всегда настоящее, а для другого – не очень-то.

– Может, настоящее и пришло бы позже, но эта история…

– Не знаю, – оборвала она его. – Плохо, что ты уже не радовался, а только обезумел от похоти.

– Откуда ты откопала это поповское слово? Неужели сильное желание – обязательно похоть?

– У меня сосед священник, извини. – Она умолкла смущенно, словно спрашивала себя, на самом ли деле у нее есть такой сосед и от него ли она слышала это слово. Потом облизала пересохшие губы и добавила: – Надоело вино. Так пить хочется.

– Тебе принести воды? – встал он.

– Надо экономить.

– Тебе положено. Награда за искренность.

– Вот уж и обиделся. Ты прав, может, в самом начале всегда так.

Она энергично поднялась с шезлонга, одновременно с треском отодвинув его назад, но уже в следующее мгновение как бы засомневалась в чем-то. Постояла некоторое время молча, затем осторожно села рядом с ним, не совсем уверенная, что направлялась именно к нему.

– Что мы будем сейчас делать? – спросила Альфа.

– А что еще, кроме того, ради чего сбежали?

Она подняла руку в предостерегающем жесте и, упершись ему в грудь, сказала:

– Все было действительно чудесно, капитан! Но ты не должен теперь опускаться. Иди хотя бы побрейся.

Он с удовольствием поскреб бороду пятерней – колючую, живую. Подумал, живой ли он сам. Ведь говорят, что борода растет и после смерти…

– Надо экономить воду, – сказал он.

– Возьми мою долю.

– Я решил отпустить бороду. А во время занятий неудобно.

– Странно. Мне кажется, что я уже видела тебя с бородой.

– Тем более странно, что я сам то уверен, что отпускаю ее впервые, то вижу себя в собственных воспоминаниях с красивой блестящей бородкой.

– Побрейся, прошу тебя.

– Какой же я буду капитан без бороды? А ну, погладь ее, погладь ее, и помиримся! – Он взял ее руку в свою и стал тереться о нее щекой. – Погладь, и тогда придумаем, что делать дальше. А нет, сочиним себе красивую сказку… Эй, ты говорила недавно что-то наподобие этого? – спросил он, отмечая, что это слово «недавно» разливалось, затуманенное в безвременье, как и все происшедшее до сих пор. Ясным и определенным выглядело только его желание. Он попытался было привлечь к себе Альфу, но та вырвалась, села в сторонке и натянула задравшуюся вверх водолазку, пряча обнажившийся пупок.

– Знаю, тебе не хочется умирать вместе со мной. Вот в чем суть! – сказал он и потянулся к стоявшему возле матраца бокалу. – Когда-то, убегая вот так вдвоем, люди готовы были умереть вместе, и смерть была им в радость.

– Мифы! – фыркнула она, облизнув губы своим розовым язычком.

– Именно! Без мифов, милая, нет красоты. А мы с тобой – просто так, решили и поехали. В этом была наша ошибка. Вместо того, чтобы предварительно сочинить себе миф, мы запасались кофе, виски… противозачаточными таблетками… – добавил он наобум.

– Я их уже не принимаю.

Он воспринял сказанное как попытку женщины отвести от себя упрек и бросил насмешливо:

– Да? И с каких это пор?

Она посмотрела на него с нескрываемой ненавистью.

– С тех пор, как поставила свою подпись в бортовом дневнике. Я расписалась. Если ты не помнишь, то я помню!

– Да, конечно, в таком случае уже не имело смысла… – силился он подавить внезапно охватившее его волнение, но не удалось, и он обнял ее за плечи. – Эй, а ты великолепная женщина! Ты это знаешь?

Она снисходительно погладила его по бороде, словно прощала ему ее существование, а себе – опрометчивость.

– Я хотела от тебя ребенка, чтобы ты не знал.

Он смотрел на нее по-юношески восхищенно и спросил неожиданно робко:

– Можно я сниму с тебя водолазку?

Она высвободилась из его рук и щедрым жестом стянула с себя водолазку, швырнула ее в шезлонг. Он задохнулся при виде ее груди, словно перед ним был неведомый природный феномен.

– Я хочу нарисовать тебя. Ты разрешишь? Ну-ка, дай я посмотрю, – попросил он, поворачивая ее к себе спиной, и воскликнул по-мальчишески восторженно: – Вот они, здесь!

«Сородинки», назвал он это когда-то, кто знает когда, созвездие родинок на левой лопатке, тонуло в матовом космосе кожи, близкое и далекое, как все созвездия в июльскую ночь. И он стал целовать каждую родинку-звездочку по отдельности, пересчитывая их губами, чтобы удостовериться, что обратный ход времени ничего у него не отнял.

Альфа затрепетала, засмеялась и, упав навзничь на матрац, стала стаскивать с ног тапочки. Он завороженно наблюдал за ее приготовлениями. Недавнего нетерпения не было и в помине, он был уверен, что впредь будет любить так, как не любил никогда до сих пор. Их любовь перестала быть банальным бесплодным удовольствием: он должен был создать ребенка.

16

Проснувшись не более чем через час, он снова стал спрашивать себя, кто эта девушка, что спит так по-детски беззаботно. Сам он спал очень чутко. Украдкой – так он разглядывал некогда свою жену в период первых брачных ночей – стал разглядывать женщину. Она принадлежала ему, он чувствовал удовольствие всеми клетками своего существа. Наверняка занимались любовью всю ночь, раз проснулись только сейчас. Но сколько времени и где находится солнце, если оно с такой равномерностью освещает необычную золотистую мглу, загустевшую над яхтой. Подобное он встречал впервые. Какое-то время погодя мгла как бы просочилась в его сознание вместе со странными видениями и событиями. Девушка, что ли, рассказывала что-то? Впрочем, как ее зовут? На «а» как-то. Анна, Аннелия, Амалия, Аспазия… Как же, Аспазия! Кто же даст своей дочери имя гетеры, пусть и знаменитой.

Состояние, похожее на амнезию, в котором он находился, беспокоило его. Чтобы не запомнить имя девушки?! Не так уж их у него много, чтобы забыть имя. Пил, что ли? Да. Возле матраца стоял пустой бокал. Да он и чувствовал себя перепившим. Хотя после одной истории и вовсе был очень осторожен со спиртным… Выпили вчера с Петром и Стефаном по бокалу… А почему он не помнит, когда они ушли? Не помнит, до конца ли смонтировали автомат для поднятия парусов…

Кажется, до конца, сооружения, прикрепленные к мачте, выглядели готовыми. Но когда он вышел в море? Ведь не мог же он заниматься любовью на пристани, пусть и ночью. Да и как это он взял с собой девушку, если, как только купил яхту, зарекся пускать на борт женщин.

Наверное, она околдовала его. Правда, он и не имел ничего против нее и даже не раскаивался в содеянном. Блаженство наполняло все его тело, а этот светлый тихий день создавал ощущение радостной влюбленности. Один из академиков, у которого он ходил в любимчиках еще с первого курса, старея, все чаще говорил не о квантовой физике, а, как он выражался, о физике женщины. Красива ли женщина на самом деле, сказал он ему однажды, поймешь, только когда увидишь, как она спит. Здоровая духом и телом женщина во сне становится еще краше.

Знакомые и в то же время незнакомые, размягченные блаженством сна черты, едва ли могли стать еще более очаровательными. И тем не менее, как это возможно – абсолютно ничего не знать о девушке. Верно, современная любовь такая: сначала ложатся, а потом спрашивают, кто да что. Но дай-то бог вспомнить, как они легли вместе! Петр и Стефан подсунули кого-нибудь из своих подружек перед тем как уйти? Исключено! Парни благоговели перед ним, своим преподавателем, не позволяли себе и намека на женскую тему, даже когда он повел их в.бар, чтобы отблагодарить за все то, что они сделали на его яхте… Постой, а не перед туристическим ли агентством он познакомился с ней? у нее еще была красивая такая спина и какие-то особые родинки на левой лопатке…

Увы, проверить, та ли это девушка, он не мог, потому что она спала на спине, выставив свою смуглую грудь. Маленькие соски тоже спали детским сном, и ему захотелось коснуться их пальцем, как когда-то в детстве прикасался к рожкам улитки, поцеловать зарумянившуюся смуглую щечку. Поцеловать спящую женщину – суперудовольствие, но он так и не решился на это. Вдруг проснется и бросится ему на шею со словами «о, милый», а он не сможет вспомнить даже ее имени. Или того хуже, спросит равнодушно: «Кто ты?» Может, лучше попытаться нарисовать ее, «поймать сон»? Кукиш поймаешь с такими неуклюжими пальцами! Был бы здесь сейчас Джорджоне, какую спящую Венеру написал бы! Самое лучшее пока пойти побриться, а когда она выспится, пусть скажет, что именно произошло между ними. А что было вовсе не плохо, это более чем ясно – таким сладким сон бывает только после удачной любви.