Последний Рубеж - Диллард Майкл Дж. - Страница 26

Дж'Онн знал эту легенду, но у ромулан Источник назывался Ворта Вор. Но ничего подобного вулканскому мистицизму он не знал, и его поразила сама идея Верховного Магистра, возможность вечного хранения знаний Магистра.

Из всех Верховных Магистров Т'Ри была едва ли не самой почитаемой при жизни. И все-таки отделение ее катра от умирающего тела было совершено в секрете, в спешке и без церемонии, которой неизменно сопровождались проводы Магистра. Ее ересь стоила ей не только звания, но и свободы.

После свержения и отлучения матери его, вопреки данному обещанию, отняли у нее, и он не знал ни где она, ни что с ней. Ему даже не позволили, как другим членам семьи, присутствовать при переселении духа.

Целый год потребовался колинару для смягчения их ненависти к Т'Ри и для признания того факта, что сын для матери ближе и дороже всех родственников вместе взятых. А может быть, просто побоялись нарушить священную традицию и на годовщину смерти матери разрешили посетить Зал, побеседовать с катра матери. Но не одному – под присмотром смотрителя Сторела.

И вот он стоял в сумрачном горле горы со Сторелом и ждал в течение долгого часа, когда все колинару разбредутся по своим кельям. Ему не надо было столько времени, чтобы собраться с духом и решиться на то, о чем он давно мечтал, – все было обдумано, и все решено.

Он знал, что для свершения задуманного ему предстоит покинуть Вулкан, и не боялся будущего наказания. Здесь, на Вулкане, не останется ничего ни от его матери, ни от него, потому что он принесет себя в жертву ей, растворит свое сознание в ее сознании и начнет поиски.

Задолго до своей смерти она рассказала ему, что древние сообщили ей, где находится Ша Ка Ри, но этот секрет она должна унести с собой в могилу. И вот, наконец, он пришел и за секретом, и за своей матерью.

Помимо изгнания ему угрожает еще и безумие, потому что слияние с отделенным от тела духом – крайне рискованный, применяющийся лишь раз в столетие акт. Но Сибок почти уверен в благополучном для себя исходе – его способности к самоконтролю намного выше способностей среднего адепта, а его потребность в Т'Ри, потребность в матери ни с чем не сравнима.

Он внимательно приглядывался к стоявшему рядом с ним вулканцу. Сторел выглядел болезненно, с белыми, как его одеяние, волосами. Он физически был бессилен перед молодым и здоровым Сибоком. Но исход предстоящей схватки решала не физическая сила, а сила разума. И рядом с Сибоком стоял достойный противник – в среде колинару смотритель считался искуснейшим адептом, вторым после Верховного Магистра.

При всей своей решимости Сибок медлил прибегать к насилию. Но иного пути не было: Сторел обладал знаниями, необходимыми Сибоку – он знал точное местонахождение врекатра его матери, шар, приютивший ее неосязаемые останки. Зал Древней Мысли представлял из себя безбрежный запутанный лабиринт галерей; заполненных тысячами таких шаров. Сибок мог убежать от Сторела и попусту потратил бы время, блуждая по лабиринту в поисках врекатра матери.

Дождавшись, когда все вокруг погрузилось в тишину, Сибок окликнул смотрителя:

– Сторел.

Старый вулканец молча гюсмотрел на него. Так же молча Сибок сфокусировал свой гипнотизирующий взгляд на добрых, почти божественных, глазах Сторела.

«Раздели со мной мою боль!» – попросил Сибок взглядом, не произнеся ни одного слова вслух.

«Нет», – машинально отпрянул смотритель от опасного взгляда Сибока и мысленно стал призывать на помощь адептов.

Сибок протянул руки, обхватил ими голову Сторела и вошел в его разум, прокладывая путь сквозь охранительные щиты мысли, стирая все призывы о помощи.

Это был жестокий акт, он мог нанести неизлечимые раны разуму Сторела. Но приступ жалости заглушила радость подступающей победы – его духовные силы оказались выше сил смотрителя. Настолько выше, что он теперь мог взять любую информацию от Сторела без дальнейшей борьбы, а значит, и без вреда для старика.

Силы его были безграничны! Это опьяняло Сибока… Он выжал из мозгов Смотрителя все, в чем нуждался: превосходно ясный вид зала, интерьер, которого Сибок никогда не видел, и место.

Сибок вышел из головы Сторела и подхватил его падающее тело – старый вулканец потерял сознание. Осторожно опустив его на пол, Сибок не тратил время на угрызения совести – что сделано, то сделано, и потеря сознания – не потеря разума. Ради верности к своей матери Сибок был готов и на большее.

Он подошел к массивной двери и толкнул ее со всей силой. Дверь медленно, со скрежетом камня о камень, открылась, и Сибок вошел в Зал.

Открывшийся вид наполнил его почтительным благоговением. Перед ним простиралась высокая бездонная пещера, заполненная светящимися врекатра, таившими в себе знания устремленных в бесконечность веков. Все пространство огромного подземелья заливал свет бесчисленных силовых щитов, установленных в хранилище.

Сибок легко бежал по проходу мимо тысяч сфер живого света, пока не увидел то, что ясно было запечатлено в сознании Смотрителя.

Он остановился. Перед ним, уютно устроившись на полированном черном камне горной породы, поднимался до уровня груди пьедестал из эбенового дерева, на котором мелко-мелко вибрировал шар из оникса – врекатра его матери.

«Т'Ри» – только и всего, что прочитал на вершине шара Сибок. Шрифт был древневулканский, простой, но сами буквы, искусно вырубленные из кристалла, подобного алмазу, и как бы влитые в форму тонких стенок шара, сверкали тысячами огней и слепили глаза.

Опустившись на одно колено перед шаром, Сибок протянул к нему обе руки. В кончики его пальцев мгновенно впились тонюсенькие, остро покалывающие иголки. Но это ощущалось не сильнее, чем покалывание острых лучей звезд ночного неба. Тогда он положил ладони на поверхность шара, и в ушах у него зазвенело от соприкосновения с энергией… он не знал, как назвать эту энергию. Энергией поля или неиссякаемой энергией разума его матери?

Не вкладывая никакой мысли в свое послание, он направил в шар одно слово:

– Мама…

Ответ пришел немедленно, такой радостный и такой сильный, что Сибок начал шумно ловить воздух открытым ртом и едва не опрокинулся на спину.

– Шайв…

Он обнял шар обеими руками и беззвучно заплакал, не роняя слез, и разговаривая с ней, не произнося слов:

– Мама, я пришел, чтобы сдержать свое обещание, данное тебе. Ты слышишь меня, мама? Скажи мне, где Ша Ка Ри, и я возьму тебя туда с собой.

Она ответила не мыслями и не образами, а бесконечной, полной благодарности любовью. Такая любовь не нуждалась ни в мыслях, ни в образах. И он наслаждался ею – материнской любовью.

Потом Т'Ри помогла ему увидеть то, что его интересовало. Но это было не то спокойное видение, каким она когда-то поделилась со своим маленьким ребенком. От своего уже взрослого сына мать не утаила ничего. Но и взрослый сын не выдержал испытания.

…После всего увиденного Сибока охватил страх. Безудержный, ничем не объяснимый, беспричинный страх. Потом пришла темнота – абсолютная и отвратительная, она простиралась вокруг и кружилась над ним в невидимом, но осязаемом водовороте, затягивая его в себя. Кажется, он уже не стоял, а лежал на спине, раздавленный, покорный, готовый и на смерть, и на любую физическую муку, избавляющую его от страха, когда темнота внезапно исчезла, уступив место свету.

После беспричинного страха и ужаса абсолютной темноты свет и сам по себе казался наполненным неизъяснимой красотой, но в его холодной прозрачности, в чистоте космического пространства одиноко вращалась планета вокруг одинокой белой звезды.

Планета была переполнена водой – необъятные океаны, безбрежные моря, бездонные озера, быстротекущие ручьи и реки беспрерывно подпитывали жизнь, украшая планету пышной растительностью, такой разнообразной, что Сибок, рожденный в пустынном мире, и предположить не мог.

И горы! Ни на Вулкане, ни даже на Селее не было таких гор. И самые высокие из них образовали своими тонкими вершинами совершенный круг, замкнутое кольцо. А в центре кольца…