Драфт. Часть первая: build (СИ) - Морецкая Анна - Страница 27

Впрочем, годам к десяти Джо постепенно научился заботиться о себе сам. Так что, через три года, когда умер отец, которого просто нашли на улице лежащим посреди не знающих что делать роботов, он был уже практически самостоятельным человеком. А службы города опять сделали вид, что ничего не происходит, раз все тихо и спокойно. И оставили подростка в покое.

В общем, Оливер, с которым они практически выросли в одной семье, был, по понятной причине, для Джо скорее братом, чем просто другом детства. И даром, что один из них был темнокож и высок, а второй русоволос, веснушчат и мал ростом, но в их квартале мальчиков очень быстро начали воспринимать, как близких родственников.

Но с момента смерти отца хоть малый, но доход, совсем иссяк, а мама Милли пятерых детей одна никак не тянула. Так что именно в то время Джо и начал драться за деньги. Да, пока это были не настоящие бои, сопровождающиеся ярким шоу и кучей обслуживающего бойца персонала, а всего лишь небольшие драки устраиваемые местными дельцами в подворотне, для собственного развлечения. Но денежки понемногу капали.

А вот Оливер к тому времени уже несколько лет как работал, считая себя единственным мужчиной в семье. В восемь лет он выполнял всякие мелкие поручения: что-то подносил, передавал, брался за небольшую уборку. В десять по несколько часов в день стоял за прилавком соседней хозяйственной лавки. В двенадцать… а в двенадцать он начал печь пирожки.

Обычно по вечерам Джо часто помогал приятелю, если тому приходилось выходить на улицу по какому-то поручению. Район их и днем-то, как известно, в «спокойных» не числился, а с приближением ночи тем более было опасно выходить из дома по одному.

Джо всегда был крупнее сверстников и выглядел старше своего возраста. А стойкий характер, закаленный в одинокой жизни при папаше-пропойце и четкое понимание, что если не ты — то тебя, не позволял ему оставаться в стороне хоть от одной мало-мальски стоящей потасовки между мальчишками. И к тому моменту, когда началась Оливерова пирожковая история, Джо имел вполне заслуженную репутацию завзятого драчуна. Так что, навалять по шее какому-нибудь привязавшемуся пьянчужке он мог вполне и в двенадцать лет.

И вот как-то вечером, вместо привычного выполнения каких-то поручений, они с Оливером оказались на улице, продавая пирожки… которые тот испек сам. Кто навел приятеля на мысль именно таким образом попытаться заработать, Джо не знал. Но идея, как не странно, оказалась удачной, потому как в Оливере, разбуженный пинками крайней нужды, вдруг проснулся совершенно потрясающий талант. Из каких ингредиентов были сляпаны те первые пирожки, Джо, даже в то полуголодное подростковое время не решался уточнять, но… они снова и снова оказывались, просто божественно вкусны!

В те годы приятель и получил свое прозвище. Имени его люди, живущие на их уровне, могли и не знать, но пирожки попробовал каждый.

Через год Оливер уже имел постоянных покупателей и часто работал под заказ. А к семнадцати годам открыл маленький ларек с выпечкой.

Ко времени, когда им было лет по сорок пять, и Джо, уже подумывая завязывать с боями, прикидывал, куда вложить заработанные деньги, Оливер имел небольшое кафе. Заведеньице не сильно процветало, а сам Пирожок был в депрессии от недовольства собой, окружающими и сложившимися обстоятельствами. Его талант требовал простора, а трепетная душа гения — полета в нем. Местное же «общество» в силу простоты вкусов и скудости кошелька не могло ему этого обеспечить. При условии, что меню было без кулинарных наворотов, столь любимых Оливером, на завтрак и обед небольшой зал еще как-то заполнялся, а вот вечерами кафе регулярно пустовало — приятель категорически отказывался торговать в своем заведении низкопробным дешевым алкоголем и наркотой. А от мысли о возвращении к горе примитивной выпечки, что бы хоть чуть-чуть пополнить кассу, он расстраивался до слез.

Вот так и получилось, что несколько десятилетий назад на третьем этаже среднего уровня появился бар-ресторан «Медведь и Пирожок». Теоретически бар задумывался как вотчина Джо — бильярдные столы, экраны в пол стены с трансляциями спортивных мероприятий и терминалы тотализаторов. Ресторан же, понятно, для Оливера. Таланту его теперь было где развернуться — уже в первый год, благодаря ему, заведение приобрело известность по всему среднему уровню южной стороны их периметра. Местная публика, в отличие от «нижней», имела и кошелек пообъемнее, и вкусы повозвышенней, стремящиеся за модными трендами задаваемыми «верхами». В результате, на всей этой благодатной почве творческое эго Пирожка расцвело столь буйным цветом, что накрыло собой все заведение. Так что, практически в обоих залах уже давно хозяйничал он.

Собственно, к большому удовольствию Джо.

3 (1)

Год, который последовал за этим событием, был в жизни Джо, наверное, самым счастливым. По крайней мере, многие десятилетия он считал именно так. И даже непримиримость родителей Люси к их браку к концу того года сошла на нет. Хотя они и боялись, но их дочь, выйдя замуж за столь неподходящего ей парня, до интеллектуального уровня основного населения этажа не скатилась — она, как и предполагалось ранее, поступила в экстернат университета и собиралась учиться дальше. А их нежеланный зять продолжал, конечно, заниматься не тем, чем они бы хотели, но на тот момент его номер в рейтинге ММА давно пересек сотую отметку и уверенно стремился вверх. Так что присутствовала вполне уверенная надежда, что он вытащит их дочь из этой дыры и, не имея высшего образования.

Но все это было где-то рядом — вокруг, и обходило Джо как-то по касательной. Главное, что его Люси была с ним. Ночи их проходили незабываемо, утра… часто тоже, дни, переживаемые в разлуке и насущных делах кое-как, комкались в угоду долгожданным вечерам, которые они обязательно проводили вместе. Их маленькая квартирка, в которой Джо так и жил после смерти отца, в одночасье превратилась в уютное семейное гнездышко. И, несмотря на то, что была она мала и находилась на самом нижнем этаже города, для него она казалась раем, в который он стремился и о котором мечтал.

А вот на этом месте начинались те навязчивые «если бы да кабы», которые изводили мужчину все последующие годы. И первое из них — если б он на тот момент их жизни удовлетворился этим гнездышком и не так спешил подобрать что-то другое, как тогда казалось, более достойное его девочки, то все происшедшее могло пройти по другому сценарию? Кто знает… но все произошло именно так, как произошло…

Утро понедельника было таким же, как и другие, в предшествующие ему дни — полное неги и развеивающихся сновидений, незаметно перетекающих в горячее томление, стоило только почувствовать рядом стройное, тянущееся со сна, и головокружительно ароматное после ночной любви тело. Легкое раздражение на собственные руки, которые не могут успеть за разгорающимся желанием, а потом полная эйфория от удовлетворенной жажды обладания.

Затем размеренный, скорее даже вальяжный завтрак, когда чувствуешь себя не то что бы усталым, но каким-то медлительным и сытым. Но, тем не менее, когда тонкие темные пальцы, кажущиеся нарисованными на фоне белого покрытия стола, ставят на него чашки с кофе… изящная спина, на уровне твоих глаз, чуть прогибается, позволяя упругой груди слегка провиснуть, а крепкой попке приподняться, то внизу живота, отвергая недавнюю сытость, опять поднимается голодное желание. И даже мысленный окрик: «— Фу, сидеть!», вызванный пониманием, что если дать себе волю, то на тренировку точно опоздаешь, не приносит полного облегчения.

И приходится Джо заглатывать обжигающе горячий кофе, чтоб только не грезить, как эти легкие пальчики побегут по его груди вниз, а потом эта самая спина, в еще более глубоком прогибе, откинется прямо сюда — на белый стол, позволяя стройным ногам, взлететь ему на плечи.

Эти воспоминания, даром, что им лет шестьдесят, накрывают мужчину, как вновь — живо, остро и почти непереносимо болезненно. Он встает с дивана, достает из холодильника воду и пьет ее большими глотками, за неимением обжигающе горячей, колко ледяную, чтоб заглушить навалившиеся на него чувства. А там, в воспоминаниях, все только предстоит.