На качелях XX века - Несмеянов Александр Николаевич - Страница 29

С начала 1938/39 учебного года я снова, как в 1930–1934 гг., оказался на Девичьем поле, на Пироговской улице и работал заведующим кафедрой органической химии МИТХТе, читал основной курс, ставил практикум. Вместе со мной из МГУ в МИТХТ перешли мои ученики — И.Ф. Луценко[197], В.А. Сазонова[198], К.А. Печерская[199]. К ним присоединилась и Р.Х. Фрейдлина, ушедшая из Института органической химии АН СССР. С преподавателями кафедры Шаврыгиным и Стуковым они и составили весь преподавательский персонал кафедры. Среди первых аспирантов появились Н.К. Кочетков[200], С.Т. Иоффе[201] и Черкасова. Сразу же была поставлена и научная работа.

И.Ф. Луценко еще в МГУ работал над распространением диазометода синтеза ртутноорганических соединений на гетероциклический ряд. Поскольку мой интерес все более перемещался на квазикомплексные соединения, И.Ф. Луценко, закончив эту работу, перешел на квазикомплексные аддукты солей ртути к диолефинам. В области квазикомплексных соединений продолжала работать и Р.Х. Фрейдлина. В.А. Сазонова завершила, с моей точки зрения, очень важную и интересную работу по строению продуктов присоединения магнийорганических соединений к кетонам — в то время дискуссионному вопросу, и подтвердила точку зрения самого Гриньяра[202], опровергнув последующих «ревизионистов» вроде Курта Гесса[203]. К сожалению, эти напечатанные уже в военное время работы остались незамеченными.

К.А. Печерская открыла факт обмена ртути на магний при действии гриньярова реактива на α-меркурированный ацетофенон, а затем и меркурированный фенол. Н.К. Кочетков начал свои обширные работы по квазикомплексным аддуктам солей ртути к непредельным спиртам, кислотам и т. д. С.Т. Иоффе установил механизм реакции в известном смысле обратной диазосинтезу металлоорганических соединений — получение солей диазония при действии окислов азота на металлоорганические вещества. Лишь у А.И. Шаврыгина дело не ладилось, и он никак не мог получить (неизвестный и до сих пор) ангидрид муравьиной кислоты, действуя фтористым формилом, открытым мной и Э.И. Кан, на формиаты. Мне было работать легче, чем в МГУ: здесь я был полновластным хозяином, преподавательский состав был почти сплошь из моих учеников, да и хозяйство было значительно меньше.

В Институте органической химии дело тоже не стояло на месте. Во дворе ИОНХа (в здании последнего размещался, напомню, ИОХ) было недостроенное кирпичное здание (в сущности, одни стены). Его достроили и передали ИОХу, куда мы все и переехали. В это время ИОХ представлял собою небольшой по численности институт, но пестрый по составу, по представительству разных школ. Это были приехавшие из Ленинграда школы Фаворского (И.Н. Назаров, М.Ф. Шостаковский, В.И. Никитин и др.), В.Н. Ипатьева[204] (А.Д. Петров и его сотрудники); московские школы Н.Д. Зелинского (сам Н.Д. Зелинский, Б.А. Казанский, А.А. Баландин, А.Ф. Платэ, Н.И. Шуйкин, А.Н. Несмеянов и др.), Н.Я. Демьянова (в лице В.В. Феофилактова), Н.М. Кижнера[205] (в его собственном единственном лице), П.П. Шорыгина (в лице аспиранта В.В. Коршака), С.С. Наметкина (в лице аспирантов). К.А. Кочешков в это время перешел в отдел Зелинского в ВИЭМе[206], где организовал лабораторию металлоорганических соединений. В этом отделе работали и другие ученики Зелинского — Гаврилов, Ушаков. Последний организовал там лабораторию стероидов.

После переезда моей металлоорганической лаборатории в достроенный корпус ее помещение в бывшем красном уголке ИОНХа было передано почетному академику М.А. Ильинскому[207] для организации лаборатории красителей. Это и была еще одна школа. Направлять деятельность такого конгломератного института было более чем затруднительно, особенно директору, живущему в Ленинграде. К этому присоединилось еще и то, что заместитель директора Т.М. Климов в 1937 г. был арестован. А.Е. Фаворский предложил мне быть заместителем директора, но я отказался. Я был «сыт» заместительством и решил никогда ничьим заместителем впредь не быть.

Проблема заместителя заботила, конечно, не только А.Е. Фаворского. Озабоченно было и партийное бюро ИОХа, во главе которого в это время стоял К.Н. Анисимов — мой ученик. Партийное бюро решило рекомендовать в качестве заместителя директора кандидата химических наук Комкова, работавшего в одном неакадемическом институте. Необходимо было согласие директора, и на меня была возложена миссия ехать в Ленинград и уговорить Фаворского, что я и сделал, хотя видел, что согласие было дано неохотно.

Новый заместитель директора при поддержке партийного бюро начал действовать довольно энергично и, как я думал, целесообразно. Старался уменьшить дробность направлений, проявлял требовательность, увольнял бездельников. Он встретил сопротивление не только наиболее «феодалистски настроенных» научных работников ИОХа, но и директора. Назрел конфликт. Фаворский пожаловался в Президиум Академии наук. Вспоминаю это разбирательство в том зале Нескучного дворца, в котором мне впоследствии пришлось провести так много времени, а в то время я был там едва ли не в первый раз.

Председательствовал вице-президент О.Ю. Шмидт[208]. Его красивое, с правильными чертами лицо, окаймленное шапкой волос и известной всему миру бородой, было освещено глазами цвета полярного льда. Не знаю, случайно или нет, присутствовал член Президиума АН А.Я. Вышинский[209] — невысокий, соломенно-рыжеватый, с острым взглядом из-под очков. А.Е. Фаворский — старик в черной профессорской шапочке, покрывавшей большую лысину, бородатый, с наружностью провинциального православного священника произнес короткую жалобу в таком духе: «Делают, что хотят, уже и моих старших сотрудников начали увольнять, меня не слушают». Был какой-то короткий обмен мнениями, после которого вступил в разговор Вышинский: «Кого именно уволил ваш заместитель?» — «Например, такого-то». — «Почему такой-то уволен?» — Отвечает Комков: «Да он и мало квалифицирован, и малодеятелен». — «Кем установлена его малая квалификация и бездеятельность?» — «Мною и партбюро». — «На основании чего, какими документами это фиксировано?» — Молчание. — «В отсутствие руководителя работ и директора?» — Молчание.

Дальше Вышинский со свойственной ему беспощадностью и силой «высек» Комкова и Анисимова. Комков был отставлен. Однако, одержав эту победу над своим слишком энергичным заместителем, А.Е. Фаворский решил подать в отставку.

Это был уже 1939 год. Только что прошли выборы новых членов АН СССР, и я неожиданно для себя был выбран членом-корреспондентом, а академиками в этот раз были избраны С.С. Наметкин и П.П. Шорыгин. Последний и был намечен в качестве преемника A. Е. Фаворского на посту директора ИОХа. Помню, как оба новых уже немолодых академика явились, кипя энергией и строя планы развертывания работ в ИОХе: Наметкин — высокий и полный, монументальный, большеголовый, светловолосый, с холодными голубыми глазами и щетиной седых усов, неторопливый, с медленной речью (к этому времени он был директором Института нефти АН СССР им. И.М. Губкина)[210], Шорыгин — среднего роста, подвижный и быстрый шатен с близко посаженными косящими глазами, великий эрудит, один из главных зачинателей в СССР химии полимеров, сделавший весомый вклад в металлоорганическую химию.