Север (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 28

Сегодня он мог за шкирку вышвырнуть обитателя любой приглянувшейся спальни, но Север Милосердный действовал не только кнутом.

От визга, воя и совершенно диких звуков, издаваемых разумными существами, в голове звенело. Кто-то уже совокуплялся, кто-то просто орал от переизбытка чувств, некоторые вяло пытались подраться, отовсюду доносился гогот. Лука поймал себя на мысли, что его жизнь напоминает нескончаемый кошмар, какие снятся при лихорадках.

Вспомнилось, как в детстве отец водил его в зоопарк. О, сколько впечатлений получил мальчик, прикованный к инвалидной коляске! Лука вспомнил, как тогда остановился возле клетки с урсайскими обезьянами, которые, мирно расположившись на поляне, грелись на солнце, выбирали друг у друга блох, жевали перхоть, детеныши боролись в пыли, и все выглядело весьма пасторально. Пока одна обезьяна вдруг не заорала, и тогда в мгновение гвалт поднялся примерно такой же, как здесь сейчас.

Только Север собрался пойти к лестнице, как из недр харчевни донеслось:

— Верхово-о-од! Ик! Железная глотка, тебя не перепьешь! Ты гля, а! — Одноногий Дрыга с трудом передвигался. Широким жестом он обвел весь этаж. — Выбирай лю… ик! Любую! А хошь, можешь мою кровать занять, верховод!

— Спасибо, отец, — нужное обращение само легло на язык. — Но прибереги для себя…

— Слышь… сынок! — встрепенулся владелец харчевни, подняв указательный палец. — А где дочки мои? А, вон они… Непорядок! Щас их к тебе зашлю!

— Завтра! — отрезал Север, сообразив, что прямого отказа Дрыга может и не понять, а оттого оскорбиться — все-таки самое дорогое ему предлагает. — Мне надо отдохнуть, отец.

— Ну да… Ик… Сражался… Ик… Тьфу ты. Долго шел по жаре, выпил. Ну да. Устал. Ходь за мной.

Дрыга передвигался неуверенными прыжками, Север далеко от него не отходил, чтобы успеть подхватить одноногого, но тот довольно бодро поднялся по лестнице, доскакал до соседнего жилого дома, который коробочкой возвышался над поверхностью земли и уходил вниз трехэтажным столбом.

— Тут у нас только верховоды, значит. Крокодила ты завалил, Швай сам свинтил и бродит где-то, жрет за чужой счет, свинюка такая. Короче, свободна хата, заходи и живи всем рейдом.

От открыл скрипучую дверь, приглашая войти, дал лучину и подмигнул:

— Может, девчонок, а? Или одну?

Север мотнул головой, открыл ближайшую спальню, рухнул на вонючий матрас, в котором наверняка водились клопы или что похуже, и сразу же отрубился.

Но поспать ему не дали. В слух ввинтился полный отчаянья тонкий женский крик. Это уже точно было не пьяное веселье, а его последствия, похоже, предстояло завтра устроить показательную порку.

Злой, как Двурогий, Север выскочил из спальни на улицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все уже дрыхли, лишь многоголосый храп нарушал тишину. Посреди двора у валуна напротив друг друга стояли двое: здоровенный детина с двумя тесаками и тщедушный согбенный мутант с топором, луна светила им на макушки, и лиц было не разобрать.

— Папа, не надо! — Валун шевельнулся, и Север разглядел лежащую на земле девочку. До того она лежала неподвижно. — Папочка!

Поднявшись, она проковыляла к тщедушному, но тот оттолкнул:

— Иди домой, Мышка!

Она упала, схватив его за ноги:

— Не надо! Он тебя убьет. Папа!

— Ну да че ты, Балбес, — проговорил здоровяк знакомым голосом. — Да пусть спасибо скажет, что ее реальный мужик поимел, а не чмошник какой. Гы-гы!

Подойдя ближе, Север узнал в здоровяке свинорылого Швая, тот покосился, но убегать не стал, а зря. Злость захлестнула Луку, он метнулся к Шваю, схватил его за горло, поднял. Свинорылый вспомнил предыдущее сражение и сразу же обмяк, изображая тряпочку, только крякал, видимо, пытаясь как-то оправдаться. Северу хотелось сомкнуть пальцы на горле, чтобы Швай издох, но он сдержался. Требовалась показательная порка. Да и совокупная память императора Маджуро и Эск`Онегута говорила, что правильнее казнить его в назидание, чтобы остальным неповадно было беспредельничать.

— Спасибо, Север Милосердный! — всхлипывая, проговорила девочка.

Тщедушный Балбес, защищавший невинность дочери, обернулся, опустил топор, девочка встала, на вид ей было не больше двенадцати.

— Приведи смотрящего, — обратился Север к нему.

— Так ты здесь главный, — развел руками Балбес.

Швай уже вырубился, но еще дышал, и Север бросил к ногам его обмякшую тушу. Балбес заковылял к харчевне, где визжали и хохотали уже не так яростно, Лука глянул на светлеющий горизонт, обезоружил Швая и веревкой, сдернутой с его же пояса, связал руки у мутанта за спиной. Все это время девочка стояла неподвижно, обхватив себя за плечи.

— Ты можешь идти, Мышка, — сказал Север, не глядя на нее, потому что, стоило бросить взгляд на ее тощее тельце, хотелось размозжить Шваю череп. — То, что произошло, лучше оставить в тайне.

Девочка фыркнула:

— Такое не скроешь, да и всем все равно.

Если в Империи соблюдалась хотя бы видимость благочестия, то тут главенствовали инстинкты и право сильного, так что порядок предстояло наводить очень и очень долго. Сегодня нужно сделать первый шаг, причем обитатели Рванины сами должны вынести приговор Шваю, а тот — попытаться оправдаться.

Вполне уверенно прискакал Дрыга, приполз Паук, пошатываясь, приковылял Йогоро и еще несколько местных. Когда начали собираться мутанты, девочка исчезла как не бывало. Узнав о том, что произошло, мутанты налетели на Швая всей толпой, начали пинать, но Север произнес усиленным голосом:

— Прекратить! Заприте его, завтра в полдень состоится суд.

— Точняк! — проорал Швай. — Я ниче такого не… Ах ты гнида!

— Завтра он должен быть в сознании, — проговорил Север, намекая на то, что не возражает против того, чтоб мутанты немного наказали его сами. — Если сдохнет, судить будут уже вас.

Мутанты поволокли Швая в сторону, противоположную жилищу Севера, а он вернулся в свою постель и проспал почти до обеда. Когда столько всего обрушивается, даже метаморфизм нуждается в отдыхе.

Проснулся от того, что солнце светило в лицо. Сперва он услышал доносящийся со всех сторон храп, сип, свист, потом открыл глаза. В комнате были четыре грубо сколоченные лежанки с матрасами, набитыми чем-то мягким. На кровати, стоявшей рядом с Севером, клокотал Йогоро, обнимая близняшку. Дальше валялся Скю со складчатой толстухой. Последнюю кровать занимал Жаба с четырехгрудой Полли. Причем все девицы были голыми.

Зэ спал прямо на полу, свистя ротовой щелью.

Двор страдал от похмелья: отовсюду доносились стоны, слышалось злобное бормотание, мутанты передвигались, как восставшие мертвецы.

Специально для Швая соорудили позорный столб, вокруг которого кривлялись перекошенные детишки, бросающие в свинорылого мелкие камни и куски дерьма.

Паук образовался будто ниоткуда, ткнул в Севера пальцем и вкрадчиво проговорил:

— Часик в радость, любезный! Уже скоро обед, люди ждут казни.

— Думаешь, его приговорят к смерти?

— Таки да! — радостно закивал Паук. — Много нашей крови выпил.

Север спустился в харчевню, где близняшка, то ли Юла, то ли Ула, с перекошенным после вчерашнего лицом предлагала какое-то мясо. Не уточняя, что это, дабы не портить аппетит, Север позавтракал. Мог бы просто впитать метаморфизмом, но, во-первых, использование способности требовало более ценной неорганической энергии Колеса, а во-вторых, больше времени.

Закончив насыщаться «органическими источниками энергии», он поднялся к столбу.

Толпа сползалась медленно, мутанты напоминали сонных мух перед дождем. Они все время зевали, некоторые не могли стоять и сели. Мутанты из самого первого поглощенного рейда, где верховодил покойный Гекко, явились в полном составе, даже Сахарок нарисовался. Всего собралось больше пятидесяти человек, считая подростков. Среди них, ссутулившись, стояла и заплаканная Мышка.

Север хлопнул в ладоши, чтобы все смолкли и слушали. Сурово оглядев всех, проговорил так громко, чтобы все услышали: