Север (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 27

А вдруг он посланник самой Пресвятой матери? Надо бы жрецам о нем рассказать… Или ну его, второй встречи не выдержит — сердце разорвется.

— Ты хорошо поработал, Тангстен. — верховный шаман слез с трона и поковылял к выходу, — идем, покажешь девчонку. Правда она так хороша?

— Дело не в том, хороша или нет, — говорил тенью шагающий позади Тангстен, — а в том, что сам Маджуро сделал ее своей фавориткой, значит, в ней что-то есть. Двурогий разберется. Если выберет ее…

— Да, это было бы неплохо, — прервал его Агреттон, его воображение уже рисовало самую красивую женщину на свете, он уже любил и хотел ее, желая, чтобы Двурогий выбрал двух других девушек, благо их больше двадцати.

Каково же было его разочарование, когда он увидел тощего всклокоченного цыпленка, жадно жующего мясо варана. Причем почтительности этот цыпленок не проявлял — наяривал челюстями, глядя в тарелку.

Подойдя ближе, Агреттон отметил, что девчонка к тому же замызгана и тоща настолько, что все кости видны под прозрачным платьем. Причем кости-то наличествовали, а вот выпуклостей, которые ему так нравились у женщин, почти и не было.

Тангстен в два прыжка опередил Агреттона, положил лапищу на плечо девушки — та вздрогнула и вскочила, вся сжалась.

Еще и зашуганная.

— Кора, перед тобой верховный шаман Агреттон, — проворковал черный. — Он говорит с жрецами Двурогого!

Девушка проглотила недожеванный кусок, закашлялась, склонила голову, приложив руку к груди. Тощая, маленькая, ножки-палочки, ручки-веточки. Хорошо, время до жертвоприношения есть, авось немного откормится.

— С ума сойти! — делано всплеснула руками она. — А самого Двурогого видел, дедушка?

«Дедушка», ошарашенный словами нахалки, шагнул к ней, поднял голову за подбородок. Мордашка смазливая: глаза темные, брови черные, будто подведенные, губки пухленькие, так и намекают на поцелуй. Не так уж и плоха девка, хоть и невоспитанная. Ничего, были и у шаманов методы укрощения строптивых.

— Кто-нибудь! — прокричал Агреттон, и в помещение вбежал мальчишка-ученик. — Позовите мамочку Файну! Быстро.

Единственное, что не нравилось в девчонке, — взгляд у нее был как у пустынного волка, ни грамма почтения в нем. Она так и стояла, потупившись, пока не получила разрешение доесть.

Мамочка Файна явилась нескоро — девчонка приканчивала уже вторую порцию. Объемная, округлая во всех местах суетливая Файна заняла, казалось, все пространство. Лет ей было много. Агреттон помнил время, когда они почти год не вылезали из постели, когда он с восторгом наслаждался ее ненасытностью и формами. Теперь же бабища так расплылась, что трудно было сказать, где у нее перед, где бок, а где зад. Хотя насчет последнего он неправ: задница у нее выдающаяся, просто задница-императрица, полтора, так сказать, в одном. Отверстий у нее тоже вдвое больше полагающегося, в остальном же обычная женщина нормов. Красивая, в общем, была женщина. Небесталанная.

Красота ушла, теперь только самые убогие мутанты зарились на ее прелести, но опыт-то остался, и он служил на благо Двурогого. В обязанности Файны входило обучение его будущих невест секретам постельных утех, чтобы Двурогий остался доволен.

Что от нее требуется, Файна поняла без слов, обняла девчонку, начала тискать.

— Боженьки-двуроженьки, кто здесь у нас такой худенький? — между делом осматривала она новенькую, отмечала ее достоинства и недостатки, как оценивают дорогую вещь на базаре. — А какие мы хорошенькие! Идем со мной, девонька, помоемся в баньке, волосики расчешем. Вошки, наверное, завелись, закусали? Выведем вошек. Чистенькая будешь, красивенькая.

— Чтоб слушалась Файну, девчонка! — назидательно произнес Агреттон. — Тебе выпала великая честь.

Та зыркнула исподлобья и кивнула. Никакого воспитания, а ведь фаворитка самого Маджуро!

— И платьишко грязненькое, — щебетала Файна. — А ножки-то…

Обняв девушку, баба повела ее к выходу, причитая и щебеча. Агреттон перевел взгляд на черного и спросил:

— Ты ведь недавно из Пустошей. Скажи, слышал что-нибудь о Севере Железном? И вообще, какие новости?

Черный потер подбородок и покачал головой.

— Нет, впервые слышу о таком. А что случилось?

— Не твоего ума дело, — осадил его Агреттон и обратился к вошедшему в трапезную Лофету. — Накормите рейд Тангстена по-императорски. Выдайте награду оружием. Что попросят, то и выдайте.

— Девчонка — это не все, — вкрадчиво сказал черный. — Мы взяли кибитку, битком набитую тканями, посудой, медом, шерстью! И нам ничего не нужно, с радостью служу Двурогому!

Глаза Агреттона алчно блеснули — и погасли. Пожива не вызвала прежнего интереса, в мыслях пульсировало лишь одно. Север. Не давал ему покоя таинственный верховод.

Но ничего, скоро с ним все будет решено.

Глава 10. Эхо-скорпион

Мутанты пьянели быстро — то ли генетическая особенность, то ли влияние проклятия Двурогого, а может, кактусовка имела побочный эффект, уж больно развязно рейдеры себя вели. Метаморфизм же сразу нейтрализовывал токсичные вещества, и Север сохранил здравый рассудок

Местные обитатели и без того выглядели чудовищно, а в пьяном виде вообще перестали напоминать людей. Владелец цирка уродов душу продал бы за несколько таких экземпляров. Один из них, четырехгрудая «красавица», которую звали Полли, липла к Жабе, а тот суетливо мял ее прелести, пытаясь охватить необъятное.

Все прочие слушали Скю, который покраснел от выпитого и с заплывшими глазами травил очередную байку:

— Ну, эт, всех нас в детстве пугали мхом-прилипалой, ага? Были мы, короче, вот такими, — он показал расстояние от пола в полтора локтя. — Мелкими. Шарились, значит, вокруг Убежища по руинам, мамку не послушали, далеко заперлись! Как не сожрали — один Двурогий ведает…

— Во-во! — проговорил Йорого, роняя изо рта куски мяса и ловя их второй парой рук. — И не боялись шариться! Не то что щас, мамки у сиськи мелких держат, за ворота выпустить стремаются. И шо за бойцы вырастут?

Все загоготали, набивший утробу Зэ тоже, при этом упав и выпустив из ротовой щели в животе пузырь. Близняшки, Юла и Ула, завизжали в унисон, у Севера аж уши заложило, и он завертел головой, выискивая пути отступления. Судя по всему, его рейд собрался гудеть до утра, а завтра мучиться похмельем.

— Короче, — продолжил Скю, поглаживая толстую мутантку по складочкам на боку, — нашли мы этот мох, и я одного дурачка уболтал его лизнуть!

Все снова зашлись хохотом, только Йогоро замер, разинув рот.

— И че — лизнул? Он же прилипнет!

Последовал второй взрыв смеха, сквозь который поднявшийся Север услышал окончание рассказа Скю:

— Это Жаба был, ха-ха! Мы его отдирали-отдирали, и у него теперь язык раздвоенный!

— Неправда!

Жаба встал, Полли тоже, при этом оба качались. Женщина взяла его за подбородок и проворковала:

— Покажи язычок!

Жаба сразу забыл обиду, продемонстрировал раздвоенный, как у ящерицы, язык, и сразу стал объектом вожделения всех присутствующих дам. Полли, победно оглядев подруг, попыталась поцеловать прекрасного рыцаря, но оба непрочно держались на ногах и рухнули прямо в чан с едой.

Мутанты бросились спасать еду, только Уле и Юле было все равно, они нагло лезли в штаны Северу и уже нашли то, что искали. Однако Луке все это не нравилось. Ему, познавшему первую фаворитку Кейринию и генетически совершенную Гердинию, местные стандарты красоты были, мягко говоря, непонятны. Мягко перехватив за руки обеих, он вытащил шаловливые руки из своих штанов, встал и пророкотал:

— Гуляй, Рванина, я плачу! А верховоду нужно отдохнуть!

Близняшки тоже вскочили, но Север повелительным жестом вернул их на место, проговорив уже тише:

— Выспаться. Одному.

Он изобразил убийственный взгляд — девчонки замерли, вытянулись по струнке — и, переступив через мутанта из рейда Мертвого Глаза, свесившегося со второго яруса и блюющего на дно двора-колодца, направился к лестнице, чтобы порыскать по другим таким же пещерным домам, поискать свободную спальню.