Стихия Перемен (СИ) - Колесник Андрей Александрович - Страница 33

Купол вокруг блеснул фиолетовым и поплыл вперед. Точнее не вперед, а насквозь. Пробивая подконтрольное чудовищу пространство. Распыляя черноту мириадами фиолетовых искорок и сгоревшим бумажным пеплом.

Чернота развалилась выпуская купол со мной внутри на площадку перед троном. А потом прозрачная фиолетовая сфера, выпустив меня за свои пределы быстро вращаясь ударила трон.

— Идиот!!! — рев Демигора прорвался ко мне даже сквозь грохот и чудовищное содрогание прошедшее по Чертогу. Спинка черного трона раскололась надвое и рухнула назад, погребая под собой кого-то из вечных рабов. Её хозяин остался в целости лишь благодаря своей скорости. Он вспорхнул вверх как бабочка, пропуская удар под собой. Опасно запел топор в его длани. Оружие ради которого Демигор убил всех своих соратников и ближайших друзей, заполнив обрывками их сознаний артефакт.

— Умри, гаденыш! — удар способный разрубить скалу до основания обрушился прямо на меня, а я… я не успел ничего сделать.

Прием царя-батюшки в чародейской Семинарии проходил по всем правилам гостеприимства и вежливости. Причем и со стороны принимающих, и со стороны важного гостя. Безопасность Яромира Славного обеспечивала целая рать. К ополчению города и городовым магам прибавились гридни конные, пешие. Вооруженные луками, мечами, пиками, алебардами. Гордо расхаживающие в красных сапогах среди празднично убравшегося города, да посматривающие чтобы ничего лихого не чинилось.

Белая Башня превзошла сама себя накрыв город чародейской защитою, ставшей предметом любования всего простонародья. Еще бы, не каждый день увидишь прозрачный колпак, заставляющий дрожать звездное небо, накрывающий город. Царь, въехав в ворота во главе длинной конной процессии был встречен градоправителем и великою массой народа. Все от мала до велика вышли, поглядеть на самодержца, да если повезет, подставить голову под отеческое благословение. Горожане единым живым коридором протянулись от городских ворот до ворот Семинарии, приветствуя государя ликующими криками и подбрасыванием шапок.

Едущий верхом Яромир, обряженный к удивлению многих в раззолоченные доспехи, словно шла война, хранил на лице благодушную улыбку. Он охотно поднимал руку для благословлений и отвечал на крики горожан хвальбой. А воины, среди сопровождающих его — зрелые мужи да пригожие парни, выглядели сошедшими с небес, поражая своей выправкой и богатством уборов самое изощренное воображение.

Когда же царь, склонив голову пред ликом Ярхи, что стоял у врат Семинарии въехал в её двор, встреченный младшими семинаристами, одетые в нарядные мантии будущие выпускники приветствовали государя фейерверком, от которого ночь превратилась в день. А ребятня грозила сломать себе шеи, восторженно запрокидывая головы подальше, чтобы увидеть все чудеса заготовленные волшебниками. У подножья Белой Башни царь спешился, сразу оказавшийся окружен рындами и принял приветствия Старейшины со свитой преподавателей.

После длительного обмена любезностями и посулами дорогого гостя с приближенными проводили в просторную горницу, где уже был накрыт стол. Первая часть вечера, по обычаю знаменовала пиршество.

И царь принял в нем активнейшее участие. Сидя оплечь Старейшины он был весел, шутил, выслушивал тосты, байки своих воинов и магов, которые то и дело устраивали шуточные состязания. Мед с пивом лились рекой, а яства никто не считал. Никто не вспоминал о цели визита. О косившей месяцами людей магической чуме. Никто не говорил о грядущем вторжении.

Вокруг были исключительно довольные и радостные лица. Только телохранители царя хранили приличествующую им серьезность. Они же первыми и среагировали когда в разгар веселья дверь отворилась и в горницу едва ли не кубарем, путаясь в застежках и рукавах одеяния вломился придворный маг Яромира. Походя он задел несколько человек, сразу же приковав к себе всеобщее внимание. Рынды моментально заслонили царя, умудрившись сделать это прямо за столом, да так что, только что склонявшийся к государеву уху для какой-то реплики Старейшина даже не понял как его оттеснили и почему он ткнулся в поясницу одного из рынд.

— Государь! — маг был бледен и покачивался, словно от перепоя. — Государь беда!

Разговоры и гомон стихли, словно отрезанные ножом.

— Что случилось? — медленно ставя кубок с медом на скатерть спросил Яромир.

— Я только, что связывался с нашим наблюдателем в Триградьи. Государь, — маг побелел еще сильнее чем раньше. — Подкреплений от Хёргэ не будет.

Высказав подобное волшебник фактически объявил, что подготовка к войне идет полным ходом. Бранибор, занимавший одно из почетных мест вопросительно глянул на царя — за такую новость, болтуну следовало отрезать язык, не взирая на близость к Богам.

Но царь и бровью не повел.

— Почему. Лис ответил отказом? — давая окружающим понять, что ничего серьезного вроде как и не обсуждается уточнил государь.

— Нет. Наблюдатель сказал… что Хёргэ больше нет, — запинаясь проговорил маг.

По горнице прокатился дружный вздох.

— Как нет? Окружен? Захвачен? Дракон захватил? Варвары? — опешил Бранибор, бывший в курсе всех будущих военных маневров Брайдерии.

Маг перевел на лучшего воина Царства полоумный взгляд и прошептал. Да так, что у многих мурашки по коже забегали:

— Хёргэ разрушен. До основания. Полностью. Наблюдатель… он был не в себе. Бормотал, что никогда не видел такого кошмара. Что море… расступилось…Трясся. Говорил, что это сделал один человек.

В немой тишине никто не заметил как встрепенулась, отвлекаясь от своей постоянной задумчивости помощница алхимика Панира. Рикона Виссарди выгнув бровь недоверчиво посмотрела на вестового.

Все прочие смотрели на царя. А Яромир, отпив из чары, лишь коротко спросил:

— Ты можешь подробно растолковать о чем говорил соглядатай?

Глава 4

Скрипя обшивкой из серо-черного дерева, покрытого затуманенными листами бронзы корабль подошел почти к самому берегу. Был он велик и страшен — с обвисшими, точно изорванные крылья парусами, похожими на кости скелета мачтами и острою, как клинок, кормой. Украшающие борта судна лики молодых прекрасных женщин смотрели на побережье с такой печалью, что казались плененными морским монстром душами. В деревянных глазницах поблескивала влага. Сам же корабль, беззвучно вынырнувший из тумана во всем своем величественном безобразии походил на древний призрак, спавший веками под толщей соленой воды. И пробудившийся в тяжкий час, как предвестье неотвратимой беды.

На его палубе не мелькала развязная матросня или квадратные из-за медвежьих и волчьих шкур варвары. Не свистела плеть надсмотрщика стегая исхудалые плечи рвущих жилы рабов. Не было видно на нем и корабельных орудий, коими славились судна Балбараша.

Обширная палуба была пуста, но по мере приближения к побережью все различимей становилась одна-единственная фигура стоящая на носу, над самой головою морской богини. Капитан, команда и пассажирский состав в единой персоне взирал на заледеневший берег скрестив на груди руки, в гордой позе существа из другого мира.