Тени тевтонов - Иванов Алексей - Страница 7

Орден завоёвывал Пруссию целых полвека, но всё-таки завоевал, и были в том виноваты сами пруссы. Лесные разбойники, они беспрестанно разоряли польское княжество Мазовию. Истерзанное княжество воззвало к небесам об избавлении, и князь Конрад поклонился Ордену: придите и защитите. Князь пообещал, что в оплату отдаст тевтонцам свою Хелминскую землю, тогда занятую грабителями. А Орден выторговал у папы Римского заодно и всю прочую языческую Пруссию, которая никому не была нужна.

Орден в ней тоже не нуждался. Тевтонцы вели войну за Гроб Господень, сражались с монголами в Киликии и маврами в Иберии, и дикая Пруссия на задворках Европы могла показаться лишним бременем. Но магистр Герман фон Зальца смотрел в будущее. Он прислал к князю Конраду двух рыцарей, и те основали первый орденский замок в Польше – Фогельзанг, Птичье Пение. Отсюда тевтонцы начали наступление на Пруссию. Они перешли Вислу и воздвигли замки Торн и Кульм, подгребая под себя Хелминскую землю.

На захват страны у Ордена не было ни войск, ни денег. Однако Святой Престол по просьбе фон Зальцы объявил Крестовый поход против Пруссии и призвал бродячих рыцарей. А пруссы не понимали, что крестоносцев можно отразить только всем народом, и прусские племена не помогали друг другу. Тевтонцы малыми силами принялись отсекать от Пруссии кусок за куском. Каждый шаг в глубины языческой страны Орден закреплял строительством замка. Мариенвердером он пригвоздил Помезанию, Эльбингом – Погезанию, Бальгой – Натангию и Вармию, Кёнигсбергом – Самбию. Немцы шли как по ступеням, разбивая ополчения пруссов и подавляя мятежи.

Миновало много лет, крестоносцы потеряли все крепости в Палестине, и тогда Орден осознал замысел магистра фон Зальцы. Вместо Палестины у тевтонцев появилась другая страна – Пруссия, надёжно окованная сотней орденсбургов. И Орден перебрался с берегов Леванта на берега Балтики.

Замок Бальга тевтонцы основали ещё при фон Зальце. Два тевтонских корабля – «Пилигрим» и «Фриделанд» – вышли из Эльблонга в залив Фриш-Гаф. Ветер надувал паруса с чёрными крестами, гребцы ворочали тяжёлые вёсла, грозно громоздились надстройки-«кастели», похожие на зубчатые крепостные башни. В заливе на мысу крестоносцы захватили прусскую крепость Хонеда. На её руинах и поднялась Бальга. Она стала резиденцией конвента – собрания рыцарей, а затем и комтура – командира всей области.

В кирпичную кладку могучих стен Бальги были вмурованы дикие валуны – фильдиги. С вершины бургфрида, главной башни, дозорные видели дальнюю косу Фрише Нерунг, отделяющую Фриш-Гаф от моря, и пролив Зеетиф – судовой ход. Волны плясали вокруг башни-данцкера, соединённой с замком галереей на арках, и пушки данцкера держали под прицелом гавань, чтобы вражеские корабли не осмелились приблизиться к причалу. С другой стороны замка выкопали глубокий ров и перекрыли его подъёмным мостом. За рвом расположился форбург – городок для полубратьев, тоже огороженный стеной, а дальше возле кирхи рассыпались избушки пруссов-витингов с амбарами и корчмами. Багровые башни и черепичные крыши замка, вечно мокрые от балтийской непогоды, вздымались над соломенными кровлями предместья, как дракон в медной чешуе. Но до Бальги Каетану было ещё скакать и скакать.

Дорога вывела на бревенчатый мост через тёмную болотистую речку. Мост, конечно, соорудили тевтонцы. Каетан натянул поводья, придерживая Квятку. Путь перегораживал орденский караул: четыре брата-сарианта в серых суконных плащах поверх кольчуг-хауберков, а с ними рыцарь в глухом шлеме-топфгельме, похожем на клёпаное ведро, и в белом льняном плаще-герренмантеле с латинским крестом – узким и чёрным, как прорезь.

– Оплату, – спокойно сказал один из сариантов.

У Каетана не было ничего – ни германского пфеннига, ни польского скойца. Он не взял кошеля, потому что поехал на охоту, а не на ярмарку.

– Я на службе у комтура Бальги Зигфрида фон Шварцбурга! Я шляхтич Клиховский! Слово чести, что в Бальге я верну вам деньги!

Но у Каетана не было щита с родовым гербом. И ехал он по лесу один, а не в толпе других шляхтичей, которые могли бы подтвердить его слова.

– Оплату, – повторил сариант.

Каетан понял, что его не пропустят. Немцы не алчные, но упорные даже в малой корысти и от своих правил не отступают.

– Клянусь ранами Христа, у меня в Бальге отец попал в беду! – отчаянно взмолился Каетан. – Я тороплюсь! Господин рыцарь, прошу о милости!..

Железный топфгельм не выражал никаких чувств. Проще было взывать к пивному котлу. Сарианты угрожающе наклонили копья.

…Истинный рыцарь двинул бы коня прямо на караул: пешим конного не остановить. Но Каетану не хватило духа. Мелкий дождик сеялся на плахи моста, на тёмную воду речки, на суконные плечи сариантов. Каетана душила ненависть к немцам, к их плащам и крестам, к их неумолимой властности и тяжёлому, узловатому языку. Но Каетан покорно попятил Квятку, повернул её и съехал с дороги. От унижения у него дрожали губы, как у ребёнка.

Он приметил брод совсем недалеко от моста. Топкий берег здесь зарос густой осокой. Квятка хлюпала копытами и недовольно мотала башкой, не доверяя воде. Каетан похлопал её по шее, успокаивая, и послал вперёд.

Но дьявол, желая погубить человека, становится упрямым, как немец. Почти на середине реки Квятка вдруг оборвалась на правую заднюю ногу и осела, а потом дико заржала и начала биться, взметая фонтаны брызг. Каетан не удержался в седле и боком рухнул в воду, нелепо цепляясь за поводья. На счастье, он не запутался в стременах, не то бы захлебнулся, повиснув вниз головой. Он извернулся и вскочил, оскальзываясь на зыбком дне, и вслепую наткнулся сапогом на илистую корягу – это на неё напоролась лошадь.

Квятка металась на месте, ржала и вскидывалась на дыбы, молотила передними ногами, как в галопе, и не подпускала к себе. Каетан понял, что она застряла задним правым копытом в коряге, а потом дёрнулась освободиться – и что-то повредила: вывихнула сустав или даже надломила плюсну. Каетан беспомощно смотрел на несчастную кобылу, не зная, что делать.

Он обернулся. Немцы молча глядели на шляхтича и его покалеченную лошадь. Речка журчала вокруг мостовых свай. Над осокой носились кулики. За мостом на западе тускло светилось облачное небо. Невидимое солнце таяло в лесных вершинах. Гнилой угол Балтики тихо прел в тёплой мороси дождя.

Каетан осознал, что теперь он уже точно опоздает спасти отца.

Лехослав Клиховский погиб не в сражении с врагами, а просто так – совершенно случайно. Он поднимался на стену форбурга в дозор по наружной деревянной лестнице, но подломилась ступенька. Лехослав упал с большой высоты и умер сразу, без мучений. В этот миг солнце скрылось за морем.

Каетан добрался до замка только ночью. Маршал не счёл необходимым прерывать свой сон ради выражения соболезнований сыну усопшего. На следующий день по старому шляхтичу отслужили положенную мессу и погребли тело на кладбище возле кирхи. Потом Каетана вызвал комтур.

У Зигфрида фон Шварцбурга были тяжёлое крестьянское лицо и короткая седая борода. Он положил на стол перед Каетаном лист вертага, подписанный паном Клиховским, и два маленьких гольдгульдена данцигской чеканки с грубым изображением святого Георгия – покровителя рыцарства.

– Ваш отец отслужил треть срока, и я выдаю вам третью долю цены.

– В случае гибели положено платить всю цену, – возразил Каетан.

– Гибели на войне, а не по глупости, – надменно ответил комтур.

Две монетки, оловянная посуда, конь Лотржик и заросшее бурьяном пепелище под Залесе-Погожелью – вот и всё, что осталось Каетану от отца.

Каетан пришёл на кладбище Бальги. Могила отца находилась на окраине. Каетан поцеловал свежую землю и не выдержал, заплакал. Во всём виноваты немцы! Если бы они пропустили его по мосту, он успел бы в Бальгу до заката и пошёл бы в дозор вместо батюшки! Но немцы – это дети Велиала, их сердца очерствели в гордыне, и они согласны чтить только свои законы, попирая чужие судьбы в ослеплении себялюбия! Будь они прокляты! Не жалко и душу дьяволу отдать, лишь бы низвергнулся Тевтонский орден!