Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тени тевтонов - Иванов Алексей - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Ожидая зверя, Каетан прятался за толстым стволом ясеня. Руки сжимали ратовище копья. Широкое перо наконечника было длиной почти в локоть. Когда бык поравняется с ясенем, Каетан выскочит из засады и вонзит ему лезвие в левый бок – туда, где сердце. Если рука не дрогнет, зубр свалится замертво. Каетан предвкушал победу. С острия копья тихо капала вода: сверху сыпался мелкий дождик. Не напрасно Вармию, бесприютную страну пруссов, называли Гнилым углом. Здесь, запутавшись в лесах как в рыбацких сетях, вечно кисли сырые ветра Балтики, и лето не отличалось от осени.

Каетан уже два месяца скучал в замке Бальга. Да и не только он скучал: все молодые шляхтичи, что соблазнились деньгами тевтонцев, давно уже передрались от безделья, выпили всё вино в корчмах и на постоялых дворах вокруг форбурга перепробовали всех потаскушек – тупых и крепкозадых прусских девок. То ли дело польские Орава и Лужица, где игривые тирувки на многолюдных трактах умеют славно угождать проезжим рыцарям.

Тевтонцы нанимали любых вояк, чтобы чужими руками защитить свои замки и фольварки от ополчений мятежных городов Поморья. Орден, как паук, оплёл железной паутиной Ливонию и Пруссию. Гнездо паука находилось в неприступной крепости Мальборк, по-немецки – Мариенбург. Полвека назад поляки и литвины разгромили орденскую армию в битве у деревни Грюнвальд, но не довели дело до конца: не разорили гнездо злодея. И теперь стало только хуже. Возмещая убытки, Орден обложил свои торговые города огромными налогами; день святого Мартина – срок уплаты – стал чёрным днём для всех купцов. У длинных причалов Гданьска, Эльблонга и Кралева загружались сотни кораблей, и орденские гроссшеферы давили соперников неправедными ценами, продавая товар стоимостью в марку всего за три фирдунга. Никто из торговцев не мог соперничать с Орденом, к тому же тот забрал себе самую выгодную торговлю – хлебом и янтарём, «замландским золотом». А вольная Ганза неудержимо богатела. Конечно, купеческие города подняли бунт. Возглавил его Гданьск. А король Казимир, конечно, поддержал этот мятеж.

Но король шляхте не указ. Шляхте тоже надо жить. Если Орден платит – что ж, нищая шляхта пойдёт на службу к немцам. Да, нехорошо это, но деваться некуда. И орденсбурги, замки тевтонцев, заполнялись наёмниками: отчаянными таборитами из Богемии, бродячими отрядами немецких кнехтов, алчными фризскими шевалье, жестокими датскими риттерами. Ну и нищей шляхтой. Старый Лехослав Клиховский, ругаясь от стыда, нацарапал пером крест на вертаге тевтонцев, на лето продавая Ордену себя и сына Каетана за двенадцать гольдгульденов. Бедность довела до унижения.

А на Бальгу никто не нападал. Забытый войной замок высился на берегу залива Фриш-Гаф, и лишь балтийские волны гулко били в подпорную стену. Надо было чем-то занять себя. Не в кирхе же пропадать. Вот тогда молодые рыцари и задумали устроить охоту на знаменитого зубра Вармийской пущи.

Сначала Каетан услышал дальний лай собак, а потом вокруг стало странно и тревожно – это бесследно исчез покой, потому что земля неуловимо задрожала от топота страшного зверя. Ясень, за которым прятался Каетан, возвышался на краю длинной травянистой лощины. Убегая от загонщиков, зубр мчался по лощине, громадный, как боевая повозка гуситов, и неудержимый, как пушечное ядро. Каетан увидел широкую серую морду чудовища, всю в пене, бешеные глаза и крючья рогов, распахнутую на груди бороду и вздыбленный горб, утыканный стрелами. Зверь храпел, задыхаясь от бега и ярости. Перед ним над травами летел бесплотный мрак смерти.

И ещё Каетан увидел, что прямо на пути зубра из травы вдруг поднялся какой-то маленький старичок в колпаке и одеждах из шкур – то ли карлик, то ли просто недомерок. Дьявол его знает, откуда он тут взялся! Может, вырос под дождиком из земли, будто гриб!.. Вырос – и застыл от ужаса.

Надо было наплевать на лесного хрыча. Мало ли их бродит по чащобам. Сам виноват. Собак за лигу было слышно!.. И пускай копыта быка расшибут карлика в прах, как трухлявый пень!.. Но Каетан, не успев ничем оправдать себя, метнулся вперёд, цапнул старичка за одёжу, отшвырнул в сторону – и еле успел отпрыгнуть. Волосатая глыба вармийского исполина промелькнула мимо, обдав густым смрадом мокрой шерсти, навоза и болотной тины, и даже свет на мгновение померк: так в сече тяжёлая вражеская секира промахом свистит вдоль виска, оставляя за собой в воздухе тень непролитой крови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вслед за убегающим зубром по лощине с криками и лаем единой толпой промчались пёстрые собаки и конные загонщики в цветных кунтушах – все с копьями и арбалетами. Это уносилась удача Каетана, его честь, его веселье и законное место предводителя на славной пирушке. Вокруг Каетана шлёпались комья земли из-под конских копыт.

Ошеломлённый, он сидел в сырой траве, позабыв, где копьё. Сердце колотилось, словно топот зубра в груди. Поодаль под кустом бирючины завозился старичок. Он снова неуклюже поднимался на ноги. Каетан поневоле поглядел на него. Дырявый колпак, морщинистое рыльце, в бороде и космах – плесень, на плечах не жупан, а драный покров из шкур, и кушака нет: значит, нечисти не боится. «Да он же сам – нечисть!» – понял Каетан. У старичка были жуткие глаза – позеленевшие от жертвенных языческих костров.

Не дело рыцарю бояться, с ним – крест, а в небе – Бог, но Каетану стало не по себе. Видит ли Господь его под этими обложными тучами? Промозглый ясеневый лес заволакивало мутным белёсым паром. Под дождиком беззвучно шевелилась листва. Не стучал дятел, не пела сойка, не шуршали мыши в древесном опаде. Каетан вспомнил, что тишина – первый признак прусских молебных рощ.

А в них чужакам вход заказан. За ночлег в молебной роще пруссы убили святого Адальберта, и случилось это совсем недалеко отсюда…

– Ты кто? – хрипло спросил Каетан у старичка.

Он уже и сам догадался. Он спас зиггона.

Два столетия тевтонцы и немецкие епископы изгоняли язычество из упрямой Пруссии, но цели своей не достигли. Сгорели идолы и капища, упали срубленные священные дубы, но крестоносцы так и не нашли в лесах заклятый город Ромув, где правил жрец Криве. И пруссы – их называли витинги – даже в крещении оставались язычниками. Ещё порой взвивались на тайных полянах запрещённые погребальные костры, ещё садились на пашни связанные из соломы «ржаные бабы», ещё жили в домах пруссов ручные ужи, и прусские князья, раздумывая над делами, посылали в Ромув гонцов, чтобы спросить совета у Криве. Этому колдуну служили ведьмаки-вайделоты, а в глухоманях укрывались зиггоны. Они поливали деревья водой из волшебных источников и кормили древнюю нежить – цмоков, смуток, живойтов, щугров и кадуков.

Зиггон распрямился во весь росточек и вперился в Каетана немигающими змеиными глазами. Он что-то читал то ли в душе, то ли в судьбе шляхтича.

– Я тебя спас, – испуганно напомнил Каетан. – Не губи меня.

– Сауле дойдёт до моря, а Вакарине отворит окно, – сказал зиггон. – Тогда твоя кровь падёт на землю Бальги. Поспеши. Сумел меня увести – уведёшь и Лехослава. За жизнь я отблагодарю жизнью.

* * *

Рыцарей вроде Клиховских называли однощитными: не было у них ни оруженосцев, ни запасных коней – не по карману. Каетан сам оседлал кобылу Квятку. На стане, промокнув под дождём, холопы сушились у костра, ожидая своих рыцарей, и гадали об исходе охоты. А Каетану он был уже безразличен.

Сауле – это солнце пруссов. Вакарине – вечерняя звезда. Зиггон говорил о времени, когда солнце сядет за море и зажгутся звёзды. «Твоя кровь падёт на землю Бальги» – то есть в замке что-то случится с отцом: другой родни, «своей крови», у Каетана не было не только в Бальге, но вообще на белом свете. Надо мчаться в Бальгу. Зиггон сказал, что отца ещё можно успеть спасти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Квятка неслась по дороге сквозь пущу, перепрыгивая через колдобины с дождевой водой. Мимо мелькали тёмные узловатые стволы буков и клёнов, густо зеленел орешник, в тени разрослись медуница и яснотка. Тевтонцы весной расчистили эту дорогу – готовились к войне. Гданьск и Эльблонг наверняка вышлют в залив Фриш-Гаф свои корабли, и тогда сообщение между орденскими замками можно будет поддерживать только по суше. А замок Бальга был ключом к Вармии, Натангии, Надровии, Самбии и Скаловии.