Космическая Лапа - Диксон Гордон Руперт - Страница 35

— Да, — сказал он минуту спустя. — Я помню, как сам сделал для Костолома эту железяку. Это было лет восемь или десять назад. До этого они били в свой гонг деревяшкой.

Он повернулся к Биллу. Сзади, над опаленной шкурой на широком правом плече кузнеца, Билл увидел выжидающе смотревшего на него Холмотопа.

— Значит, ты в самом деле был прошлой ночью внизу, на территории разбойников, верно, Кирка-Лопата? — сказал кузнец. — Как тебе это удалось?

— Что ж, могу рассказать, — ответил Билл.

Толпа вокруг навеса смолкла, и Билл понял, что от него ждут чего-то большего, чем простого рассказа о его ночных похождениях. Сейчас не время было проявлять скромность. Собственно, скромность не слишком высоко ценилась среди Дилбиан, за исключением тех случаев, когда она служила прикрытием для тайного бахвальства. Дилбиане в этом отношении напоминали хороших рыболовов, которые всегда преувеличивают размер, вес и количество своей добычи.

— Могу рассказать, — повторил Билл. — Все вы знаете, что из себя представляет долина. Со всех сторон ее окружают высокие скалы, единственный вход перегорожен частоколом. А ворота в частоколе закрываются с заходом солнца. Вы думаете, что в долину даже муха не пролетит. Но я туда пробрался и не хвастаюсь этим. Знаете почему?

Он подождал, пока кто-нибудь не спросит почему. На помощь пришел кузнец.

— Почему, Кирка-Лопата? — спросил Плоскопалый.

— Потому что это было совсем просто для Коротышки вроде меня, — сказал Билл, помня о том, как отнесся к его скалолазанию Холмотоп, когда они возвращались в деревню. — Даже если бы это было тяжело для настоящего мужчины, тот факт, что для меня это было легко, не позволяет мне особенно этим гордиться. Вы спрашиваете, как я проник в долину? Мне хватит двух или трех слов, чтобы рассказать, как я проник в долину. Я спускался по одной из скал, пока не оказался внизу. А когда я собрался возвращаться, я взобрался обратно по той же скале!

На мгновение наступила абсолютная тишина, а затем из толпы послышался недоверчивый ропот. Билл остановил их, подняв руку.

— Нет, нет, — сказал он. — Как я уже говорил, я этим не особенно горжусь. Конечно, вы можете сказать, что я поступил весьма самоуверенно, отправившись в это разбойничье логово в одиночку, и никто не смог бы мне помочь, если бы меня обнаружили. Кто из вас решился бы на подобное, особенно после захода солнца?

Билл замолчал, ожидая ответа. Но из толпы не отозвался ни один доброволец, которому доставила бы удовольствие подобная экскурсия.

— Но, повторяю еще раз, — продолжил Билл, — так или иначе, я не могу поставить себе этого в заслугу.

В ответ на такое заявление послышался изумленный гул, отчего на ум Биллу пришло довольно забавное сравнение с басовитым гудением роя огромных шмелей. Он подождал, пока шум утихнет, и продолжал:

— Нет, я не испытываю особой гордости по этому поводу. Мне, собственно, совсем не было страшно идти в одиночку среди разбойников, чтобы стащить эту колотушку, которая здесь висит. Видите ли, я знал, что, если столкнусь с кем-то из них, то смогу справиться с ним без особых проблем.

— А если бы ты столкнулся с целой компанией? — спросил голос из толпы. — Что тогда, Кирка-Лопата?

— Это меня вовсе не волновало, — ответил Билл. — Я мог бы справиться с любым их количеством, с каким мне пришлось бы столкнуться. — В толпе прямо перед ним возникло какое-то шевеление, и он увидел невероятно толстую фигуру Еще-Варенья, скромно пробиравшегося в первые ряды. — Мы, Коротышки, знаем, что в таких случаях делать. Вот почему я не боюсь поединка с Костоломом. Вот почему, несмотря на то, что мы настолько меньше вас и Толстяков, мы, Коротышки, ни перед кем не тушуемся. Все это благодаря тому, что мы знаем. И именно потому я без страха отправился в долину и принес эту колотушку.

Билл замолчал. Толпа вокруг навеса, как он теперь мог видеть со своей позиции наверху бочки, была даже больше, чем накануне, когда он состязался с кузнецом в поднятии тяжестей. Все с нескрываемым интересом смотрели на него. Он молчал, ожидая вопроса, который кто-то из них должен был задать, если от него ждали продолжения. Наконец вопрос задал из первого ряда Еще-Варенья.

— Все это крайне интересно, Кирка-Лопата, — мягко сказал Еще-Варенья. — Может быть, расскажешь нам, что же такое знаете вы, Коротышки, что помогает вам управляться с разбойниками? Дело в том, — продолжал Еще-Варенья, бросив через плечо быстрый взгляд назад на своих соплеменников, а потом снова повернувшись к Биллу, — я не думаю, что большинству присутствующих здесь это понравится, но старой толстой развалине вроде меня это простительно. Мы не в состоянии справиться с этими разбойниками, они нападают целой бандой на какого-нибудь одинокого крестьянина, а что может один против толпы? Мы никогда не знаем, когда они придут, а к тому времени, когда мы собираемся вместе, чтобы выступить против них, они уже в полной безопасности, в своей долине. Так что мы почти оставили все попытки справиться с ними. Но ты говоришь, Кирка-Лопата, что есть какой-то способ? Может быть, расскажешь нам какой?

— Ну что ж, — ответил Билл, — как вы знаете, у нас, Коротышек, есть соглашение с Толстяками не говорить больше необходимого о делах своей родной планеты. Если Толстяки не говорят лишнего, то и мы не говорим — и наоборот. Так что я не могу прямо рассказать вам о том, что знаю.

— Ты имеешь в виду, Кирка-Лопата, — голос Еще-Варенья приобрел странный вкрадчивый тон, прозвучавший сигналом тревоги в голове Билла, — что ты знаешь нечто, что могло бы помочь нам, здесь, в деревне, и отказываешься рассказать нам об этом?

— Извините, — сказал Билл. В толпе поднялся глухой ропот недовольства, начавший перерастать в гнев. Билл поспешно продолжал: — Я дал слово, что не буду ничего говорить, как и все Коротышки и Толстяки, которые прилетели сюда, чтобы познакомиться с вашим народом. Но... — Билл сделал паузу, глубоко вздохнул, мысленным пинком вышвырнул Договор о Невмешательстве между людьми и гемноидами за окошко и позаимствовал страничку из книги Аниты, когда наблюдал за ней сквозь щель в занавеске из шкур, — позвольте мне рассказать вам историю про моего дедушку.

21

— Все это началось с истории, которая в свое время была широко известна среди нас, Коротышек...

Едва Билл успел произнести первые слова, как его прервали.

— Само собой, как же! — крикнул кто-то из первых рядов, и, посмотрев вниз, Билл увидел нескольких дилбианок, стоявших одной группой. Он узнал в говорившей Штучку-или-Две, рядом с которой возвышалась высокая фигура Совершенно Очаровательной. — И, само собой, сейчас ты собираешься рассказать нам еще одну такую же. Это позор, вот что это такое, — самый настоящий позор — то, как мужчины этой деревни стоят вокруг и выслушивают всю чушь, которую несут Коротышки вроде тебя, не обращая внимания на обычаи, манеры и традиции! Почему никто из вас не выступит и не скажет этому Коротышке, чтобы он шел подальше со своими историями?

— Заткнись! — огрызнулся другой женский голос. Билл увидел, что рядом с Еще-Варенья появилась Красотка и теперь смотрела из-за его громадного брюха на старшую дилбианку, словно терьер, рычащий на незваного гостя из-за приоткрытой двери. — Ты ждешь не дождешься, когда я уйду из гостиницы, чтобы вы вместе с Жестяным Ухом могли прибрать к рукам моего отца. Так вот, я никуда не уйду! Ты дашь Кирке-Лопате говорить, или...

— Вы слышали? — завопила Штучка-или-Две, поворачиваясь к толпе. — Вы слышали, что она мне сказала, — мне, которая годится ей в матери! Вот до чего дошло! Хорошо, что я не ее мать, а не то...

— А не то что? — воинственно спросила Красотка, направляясь к ней. Еще-Варенья преградил ей путь, подняв тяжелую лапу.

— Тихо, тихо, дочка, — миролюбиво проворчал он. — Держи себя в руках...

Все еще ворча, но подчиняясь, Красотка позволила отодвинуть себя назад, по другую сторону от Еще-Варенья.

— В то же самое время, — продолжал Еще-Варенья, перекрывая голос Штучки-или-Две, которая снова попыталась было что-то сказать, — насколько я помню, Кирка-Лопата собирался нам о чем-то рассказать. И, я полагаю, большинство из нас согласится со мной, что, поскольку он совершил весьма интересный поступок, отправившись в Разбойничью Долину за этой колотушкой для гонга, мы должны, по крайней мере, выслушать то, что он собирается сказать сейчас. Это само по себе может оказаться интересным.