Гильдия - Диксон Гордон Руперт - Страница 19

Было любопытным ощущать себя, как некогда однажды в прошлом, частью точно такой же сцены. Он не мог бы сказать почему; но чувствовалось что-то средневековое в этой деревянной ограде и деревянных воротах, в скоплении людей в грубой и некрасивой одежде, ожидающих пока охрана пропустит их внутрь. У него мелькнуло ощущение, что он – где-то, когда-то – уже пережил такое же. Может быть, не он, но кто-то очень похожий на него, почти точно так же стоял в толпе и ждал.

Охранники, подумал Хэл, сосредоточившись на них, чтобы вернуть мысли в нормальное русло, и впрямь неважные солдаты – если таковые типичны для местных гарнизонов. На них была достаточно аккуратная черная форма, энергетические пистолеты на поясе, дубинки – также на поясе или под подмышкой, но настоящими солдатами они все же не были.

Хэл Мэйн никогда не видел настоящих солдат за несением службы. Солдат – а не полуполицейских, вроде Милиции, против которой отряд Рух боролся на Гармонии. Но Донала Грима с юности обучали иметь дело с войсками и предвидеть, что его жизнь может зависеть от его способности с первого взгляда оценить их качество.

Это глаза Донала сказали Хэлу, что те восемь человек, которых он увидел на посту у ворот, были не только бесполезны, но их и невозможно было бы обучить чему-нибудь большему, кроме того, чем они сейчас занимались – издевательствам над безоружными.

Несмотря на свое оружие, они обратятся в бегство в случае любого серьезного бунта – даже бунта экзотов. Любой другой народ давным-давно восстал бы против таких слабосильных угнетателей.

Наконец они с Амандой достигли ворот, оказавшись в первых рядах ожидавших. Хэл сосредоточился на том, чтобы выглядеть настолько безобидно, насколько это было возможно при его росте и внешности.

– Откройте, – приказал человек в форме, стоявший перед ними. Он определенно принадлежал к одному из квакерских миров. После своего пребывания на Гармонии Хэл научился распознавать их в любом обличье, – хотя манера поведения этого не только была явно иной, чем у тех людей, кого Хэл встречал в окружении Рух, но и совершенно не шла к его нынешней форме. Охранник достаточно тщательно просмотрел содержимое обоих их мешков.

– Все в порядке. Проходите внутрь. Домашний адрес?

– Шестнадцать, тридцать шесть, семь. Счастливый Переулок, – ответила Аманда. – Нижняя квартира.

Охранник повторил адрес в прицепленный на запястье диктофон и повернулся к двумя женщинам с мешками, стоявшим позади. Хэл с Амандой могли идти дальше.

– Что это за адрес? – спросил Хэл, как только они, войдя в город, оказались достаточно далеко от других, чтобы не быть ими услышанными.

– Это дом трех братьев, ни один из которых не похож на тебя, – ответила Аманда.

– Я хочу сказать, почему он спросил о этом?

– Они проводят проверку, чтобы узнать, вернулись ушедшие утром из города в тот же вечер домой к комендантскому часу.

– Но что произойдет, когда они обнаружат, что нас по этому адресу даже не знают?

– Проверяющий решит, что охранник у ворот переставил цифры – или допустил в адресе еще какую-нибудь ошибку. А потом забудет об этом. Их тревожат не те, кто приходит в город, а те, кто уходят из него.

– Понятно, – кивнул Хэл. – А в таком случае куда мы направляемся?

– В каждом городе есть несколько участников сопротивления из числа ключевых фигур, – ответила Аманда. – Мы идем к одной из них, по имени Ниер. Она живет со своей матерью, и у них квартирует военный. Он – сержант, который предпочитает ночные наряды, так что обычно после заката его не бывает. В комнату, которую он занимает, они могут пустить нас переночевать; кроме того, Ниер вроде как подружилась с этим сержантом, и это дает им некоторые поблажки, в частности ежедневную проверку у них не делают.

– Она живет где-нибудь поблизости от Счастливого переулка? – поинтересовался Хэл. Аманда рассмеялась.

– На другом конце города, – ответила она. – Пошли.

Улицы Порфина были в хорошем состоянии. Аманда с Хэлом оказались в старой части города среди высоких зданий, с отделанными белым камнем фасадами. Их попутчики разошлись в разные стороны, и через некоторое время люди в балахонах из мешковины вообще стали попадаться довольно редко. Однако встречалось довольно много солдат в форме – похоже, свободных от службы, – которые или расхаживали по улицам, или входили и выходили из зданий, которые, как подумалось Хэлу, могли быть или ресторанами, или питейными заведениями. Аманда заметила, как Хэл наблюдает за явно нетрезвым солдатом.

– Алкоголь – это единственный дозволенный интоксикант причем даже для военных, – сказала она. – Вероятно, из-за трудностей, связанных с его запретом. Брожением можно почти из любых овощей получить напиток, в котором есть хотя бы немного алкоголя. И раз оккупанты не могут помешать своим же людям незаконно делать спиртное, они позволяют своим солдатам пить самое лучшее, что может произвести планета. Гражданское же население, экзоты, разумеется, не пьют; хотя за последние два года кое-кто из них и начал это делать.

– Среди войск на Сете ходила шутка, которую рассказал у нас в семье родственник, служивший там по контракту, – рассеянно произнес Хэл, снова погружаясь в воспоминания Донала. – Про то, что можно сделать спиртной напиток даже из дохлых крыс. Это, конечно, невозможно, но идея заключалась в том, чтобы уговорить новобранцев попробовать самогон, а затем рассказать им такое, от чего бы стошнило…

«Он на мгновение стал Доналом», – с некоторым удовлетворением заметила про себя Аманда. Она сознательно пыталась пробудить некоторые из этих старых воспоминаний. Та его часть, которая принадлежала Доналу, обладала весьма полезными качествами, о которых он слишком быстро забыл.

Новая часть города представляла из себя настоящие трущобы, единственной сносной чертой которых была чистота, что объяснялось закоренелыми привычками экзотов старшего поколения. Поэтому улицы и фасады зданий сохраняли относительно приличный вид. То здесь, то там в окнах были выставлены букетики цветов, а на маленькой полоске земли перед фасадом дома пытались устроить подобие клумбы.

Аманда свернула к одному из многочисленных домов, ничем не отличающихся от соседних, и постучала в дверь. Ответа не последовало. Она подождала – как показалось Хэлу, необычно долго – затем постучала снова. Они снова стали ждать. Наконец послышалось шуршание подошв по голому деревянному полу, и дверь открылась, На пороге стояла женщина за пятьдесят с исхудалым лицом. И седыми волосами коротко стриженными. Она безучастно смотрела на них.

– Марло! – сказала Аманда. – Вы узнаете меня? Я Коррин, а это Каспар, один из моих братьев. Ниер здесь? Мне хотелось бы, чтобы она познакомилась с ним.

– Нет. Ее нет.

Женщина, которую Аманда назвала Марло, ответила им и продолжала говорить нарочито громко – как будто хотела, чтобы кто-то внутри квартиры слышал ее ответ. – Она больше не живет со мной. Она теперь работает и живет в гарнизоне.

Мужской голос за ее спиной выкрикнул что-то непонятное.

– Ничего! – отозвалась она через плечо. – Просто какие-то люди спрашивают Ниер. Я сказала, что они найдут ее в казармах.

Лицо Марло внезапно исказилось в отчаянной попытке о чем-то предупредить их. Она чуть дернула подбородком, как будто делая им сигнал уйти.

Но за спиной у нее уже слышались звуки шагов. Появился довольно полный мужчина среднего роста, в черных форменных брюках и белой сорочке с расстегнутым воротом, он оттолкнул пожилую женщину в сторону. Черты его слегка веснушчатого лица были мелкими, глаза тоже маленькими; он явно не брился со вчерашнего дня. Ему было около сорока, и в его рыжих волосах пробивалась седина.

– Ну, ну, – его голос, напоминал кваканье крупной лягушки. Он не был пьян, но, судя по тому, что язык его слегка заплетался, находился на пути к этому. – Только взгляните. Огромный бычище и огромная лилия калла. И вы были друзьями нашей дорогой покойной Ниер, не так ли?

– Она едва знала Ниер. А это – ее брат, который вовсе с Ниер не знаком, – поспешно заметила Марло.