Возвращение короля - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 39

Когда темная тень отступила от ворот, Гэндальф продолжал сидеть неподвижно. Но Пиппин вскочил на ноги, как будто с него спал огромный вес; он стоял, слушая звуки рогов, и ему казалось, что сердце его разорвется от радости. Никогда потом не мог он слышать отдаленные звуки рога без слез на глазах. И вдруг он вспомнил о своем деле и побежал вперед. В этот момент Гэндальф шевельнулся и что-то сказал Обгоняющему Тень и собрался проехать в ворота.

— Гэндальф, Гэндальф! — закричал Пиппин, и Обгоняющий Тень остановился.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гэндальф. — В городе существует закон, по которому те, кто носит черное с серебром, должны оставаться в цитадели, если только сам повелитель не разрешит им уйти.

— Он разрешил, — сказал Пиппин. — Он отослал меня прочь. Но я испуган. Может случиться что-то ужасное. Я думаю, повелитель сошел с ума. Боюсь, что он убьет себя и Фарамира. Вы можете что-нибудь сделать?

Гэндальф посмотрел через разрушенные ворота на поля, откуда доносились звуки битвы. Он сжал кулаки.

— Я должен идти, — сказал он. — Черный всадник там, он может погубить все. У меня нет времени.

— Но Фарамир! — воскликнул Пиппин. — Он не мертв, а они сожгут его живьем, если их не остановить.

— Сожгут живьем? — переспросил Гэндальф. — Что это значит? Быстрее!

— Денетор пошел к могилам, — сказал Пиппин, — и взял с собой Фарамира. Он сказал, что все сгорит, а он не хочет ждать, и что они должны сделать погребальный костер и сжечь его и Фарамира. Он послал людей за дровами и маслом. Я сказал Берегонду, но боюсь, он не осмелится оставить пост: он на страже. И что он может сделать? — так закончил рассказ Пиппин; он протянул руки и дрожащими пальцами коснулся колена Гэндальфа. — Вы же можете спасти Фарамира?

— Может, и смогу, — сказал Гэндальф, — но если я это сделаю, боюсь, тогда умрут другие. Но так как никто не может помочь ему, должен идти я. Какое злое и печальное известие. Даже в сердце крепости враг сумел ударить нас: в этом я вижу его работу.

Приняв решение, он действовал быстро: подхватив Пиппина, он посадил его перед собой и повернул Обгоняющего Тень. Они поднимались по извилистым улицам Минас Тирита, и гул схватки усиливался за ним. Люди очнулись от отчаяния и страха, потрясали оружием и кричали друг другу: «Рохан пришел!» Собирались отряды, слышались команды; многие устремились вниз, к воротам.

Они встретили принца Имрахила, и он обратился к ним:

— Куда теперь, Митрандир? Рохиррим сражаются на полях Гондора! Мы должны собрать все силы.

— Вам потребуются все люди, — сказал ему Гэндальф. — Торопитесь. Я приду, когда смогу. Но у меня есть к дело к повелителю Денетору, которое не может ждать. Примите командование в отсутствие повелителя!

Они двинулись дальше; приближаясь к цитадели, они почувствовали дующий им в лицо ветер и увидели далеко на юге свет утра. Но это принесло им мало надежды: они опасались, что придут слишком поздно.

— Тьма проходит, — сказал Гэндальф, — но она еще тяжело лежит над Гондором.

У входа в цитадель они не увидели часового.

— Значит, Берегонд ушел, — с надеждой сказал Пиппин. Они повернули и заторопились по дороге к закрытой двери. Она была широко распахнута, привратник лежал перед ней. Он был мертв, ключ от дверей исчез.

— Работа врага! — сказал Гэндальф. — Он любит такие дела: войну между друзьями. — Он спешился и попросил Обгоняющего Тень вернуться в конюшню. — Мы с тобой, мой друг, давно бы поскакали в битву, — сказал он, — но другие дела отвлекают меня. Но если я позову, приходи быстро.

Они прошли в дверь и спустились по извивающейся дороге. Свет потускнел, и высокие колонны и резные фигуры по сторонам дороги уходили назад, как серые призраки.

Неожиданно тишина была нарушена, и они услышали внизу крики и звон мечей — такие звуки не слышались в этом священном месте с создания города. Наконец они пришли на Рат Динон и заторопились в дому наместников, возвышавшемуся во мраке под своим величественным куполом.

— Стойте! — крикнул Гэндальф, взбегая на каменные ступени у входа в дом. — Прекратите безумие!

Здесь стояли слуги Денетора с мечами и факелами в руках; на верхней ступени лестницы стоял один Берегонд, одетый в черный с серебром мундир гвардии: он защищал от них дверь. Двое из них уже наткнулись на его меч, окрасив ступени своей кровью; остальные проклинали его, называя нарушителем законов и предателем своего хозяина.

Когда Гэндальф и Пиппин бежали вперед, они услышали изнутри дома мертвых голос Денетора:

— Торопитесь, торопитесь! Исполняйте же мое приказание! Убейте изменника! Или я должен сделать это сам?

Дверь, которую защищал Берегонд, распахнулась, в ней стоял повелитель Гондора, высокий и свирепый; в глазах его горело пламя, он держал в руках обнаженный меч.

Но Гэндальф взбежал на ступени, и люди расступились перед ним, закрывая глаза: его приход был подобен удару белой молнии в темном месте, и он шел с великим гневом. Он поднял руку, и меч вылетел из руки Денетора и упал за ним в тень дома; Денетор отступил.

— В чем дело, повелитель? — спросил колдун. — Дома мертвых не место для живых. И почему люди сражаются здесь, в священном месте, когда достаточно битвы у ворот? Или враг проник уже и на Рат Динон?

— Повелитель Гондора не обязан отчитываться перед тобой, — ответил Денетор. — И неужели я не могу распоряжаться своими же слугами?

— Можете, — сказал Гэндальф. — Но другие могут противиться вашей воле, когда она обращается к безумию и злу. Где ваш сын Фарамир?

— Лежит внутри, — ответил Денетор, — он горит, весь горит. Они подожгли его тело. Но скоро все сгорит. Запад погиб. Все погибнет в огромном огне, все будет кончено. Увы! Пепел и дым развеет ветер!

Гэндальф, убедившись в его безумии и опасаясь, что он уже совершил что-то непоправимое, двинулся вперед, за ним пошли Берегонд и Пиппин, а Денетор отступал, пока не остановился у стола внутри дома. На столе лежал Фарамир, по-прежнему погруженный в лихорадку. Под столом и вокруг него были нагромождены дрова, политые маслом, даже одежда Фарамира и одеяла пропитались маслом, но огонь к топливу еще не подносили. И тут Гэндальф обнаружил скрывавшуюся в нем силу. Он вспрыгнул на вязанки дров, легко поднял больного, спрыгнул вниз и понес его к двери. Фарамир застонал и в бреду позвал отца.