Дракон и Король Подземья - Диксон Гордон Руперт - Страница 17

Все пять часовых оказались на месте. С чувством выполненного долга Джим отпустил Даггета и вернулся в хижину.

Соорудив из части своего багажа сиденье, Джим устроился у стены, удобно вытянув перед собой ноги. Теперь можно и поразмышлять.

Поручение Каролинуса до сих пор не давало ему покоя. Что за опасность грозит Эдварду III? Сможет ли Джим предотвратить ее? А последние слова Каролинуса «магия дает знать о себе» и вовсе представляли загадку.

Джим еще мог понять суеверных людей, остерегавшихся называть фейри по имени, опасаясь, что те дадут о себе знать и явятся к ним, чтобы сожрать с потрохами. Но Каролинус от суеверия был далек.

Что же имел в виду маг?

Каролинус говорил и о том, что иногда магия не срабатывает.

Может быть, в этих случаях она и дает знать о себе, только не своя магия, а чужая, наделенная более мощной энергией? Вероятно, маги, превосходящие Джима знаниями, могут понять, когда против них или рядом с ними действует другой маг. Джим вспомнил, как однажды Каролинус, разговаривая с ним на расстоянии, предупредил его, что их могут подслушивать.

У Джима голова пошла кругом. Что ждет его впереди? Общение с Кинетете? Перспектива не из приятных. Хотя, если получится, можно общаться и с ней на расстоянии, с помощью магии. А быть может, он и вовсе обойдется своими силами…

Размышления Джима были прерваны. Дверь в хижину распахнулась, и на пороге появился Джон Чендос, загородив собой хлынувшие на мгновение в домик косые лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь кроны деревьев.

Советник короля вошел в комнату, склонился над очагом и, потирая над огнем руки, удовлетворенно сказал:

– Я съездил на разведку не зря.

Глава 10

Глядя на склонившегося над огнем рыцаря, Джим почувствовал, что стало прохладно. В том не было ничего удивительного: отряд оказался на самом севере Англии, в гористой местности, к тому же наступал вечер. Джим подошел к очагу и склонился над пламенем.

– Ты сказал, что съездил на разведку не зря, – обронил Джим, глядя исподлобья на советника короля.

– Вот именно! – воскликнул Джон Чендос. – Наши недруги уже здесь, в Скиддоуском лесу. Сэр Бертрам как в воду глядел. Я сам видел их. Они разбили лагерь в полумиле от нас.

– Как они смогли собраться так скоро? – удивился Джим.

– Да дьявол их знает! – ответил в сердцах Джон Чендос. – По имевшейся у меня информации этим людям надо было еще копошиться и копошиться, а судя по тому, как обжит их лагерь, первые из тех, кто приехал сюда, торчат здесь не меньше недели. Пока не видно, что собравшиеся готовы выступить. Вероятно, ждут подкрепления.

Советник короля пожал плечами и продолжил:

– Этих парней и так уже собралось немало, по крайней мере не меньше, чем нас. Пока будем считать, что силы равны. В стане противника я насчитал десять рыцарей. Можно предположить, что они все с оруженосцами, с которыми тоже нельзя не считаться. В нашем отряде, кроме нас двоих, всего три рыцаря, да и то знающих о настоящем бое лишь понаслышке. Зато за своих солдат я ручаюсь. Не подведут. Все они поднаторели в сражениях и ни перед кем не спасуют. А вот кто наши противники, я толком не знаю. Мне попались на глаза всего несколько щитов, а из всех гербов, начертанных на этих щитах, я узнал только один: герб твоего приятеля сэра Брайена.

– Брайена? – опешил Джим. – Сэр Брайен не мог так скоро добраться сюда. Он был у нас в замке и уехал из Маленконтри накануне твоего приезда. Ты что, видел Брайена своими глазами?

– Нет. Я видел его коня, забыл, как его зовут.

– Бланшар, – упавшим голосом сказал Джим. Джон Чендос ошибиться не мог: Бланшар де Тур, для покупки которого Брайен распродал чуть ли не все унаследованное имущество, был известен не меньше своего хозяина. Это был мощный жеребец белой масти, умный и быстрый, с нравом настоящего бойца. Он был достоин и королевской конюшни. Перепутать Бланшара с другим конем было немыслимо.

Джон Чендос кивнул и, не глядя на Джима, буркнул:

– Я сам виноват. Надо было поторапливаться. Если бы мы оказались здесь раньше, то имели бы численное превосходство.

Советник короля немного помолчал, а затем, даже не удосужившись обернуться, неожиданное крикнул:

– Даггет!

Дверь отворилась, и на пороге появился солдат.

– Мы голодны, – сказал Джон Чендос, так и не оглянувшись. – Распорядись, чтобы соорудили стол, сиденья и подали ужин.

– Слушаюсь, милорд, – повиновался Даггет и затворил за собой дверь.

Джон Чендос подошел к расстеленной на полу парусине.

– Пока можно и перекусить, – сказал советник короля, присев на корточки и вооружившись ножом. – Кусок хлеба с мясом не повредит. А этот Даггет проворный малый. Не пройдет и получаса, как мы сядем за стол. Поговорим после ужина.

Джон Чендос не зря похвалил Даггета. Через двадцать минут Джим с советником короля сидели друг перед другом на покрытых чепраками сиденьях из уложенных штабелем и тщательно связанных между собой толстых веток; перед ними стоял небольшой стол, сформованный из добытой со дна ручья глины и тоже покрытый чепраком, а поверх того белоснежной скатертью.

Стол был сервирован на славу. Разве что тарелки оказались из глины, зато кувшин для вина и воды, кубки и ложки были серебряными, да еще с фамильным гербом Джона Чендоса.

На первое подали суп из говядины, отваленной отряду сэром Бертрамом. На второе – ту же говядину, только поджаренную на костре и предварительно отбитую способом, описание которого, как посчитал Джим, Энджи не отыскала бы ни в одной поваренной книге. А способ был прост: мясо заворачивали в чистую тряпку, помещали между надетыми на лошадь чепраком и седлом, после чего оставалось найти седока, который бы потрясся в седле.

Недостатка во всадниках у Джона Чендоса не было, однако Джим знал, что ответственная работа на сей раз была поручена Даггету. За двадцать миль пути он прекрасно отбил говядину. Ужин завершил хлебный пудинг, сдобренный шафраном.

– Теперь можно и поговорить, – сказал Джон Чендос, отодвинув от себя пустую тарелку и пригубив кубок с вином. – Но прежде всего, сэр Джеймс, я позволю себе вопрос: не станешь ли ты возражать, если я один стану руководить нашими действиями?

– Никаким образом, – ответил Джим. Он понимал: вопрос советника короля был простой данью вежливости. – Я не столь опытен в военных делах, как ты.

– Тогда договорились, – удовлетворенно сказал Джон Чендос. – При ведении боевых действий решения должен принимать один человек. Споры до добра не доводят.

Советник короля отпил из кубка вина и со стуком поставил его на стол.

– Наш противник не оставляет нам выбора, – испытующе взглянув на Джима, сказал Джон Чендос. В чертах его проступило выражение суровости: возле рта появилась жесткая складка, в глазах мелькнул холодный блеск. Джон Чендос перестал походить на придворного, привыкшего вести утонченные разговоры и рассыпаться в любезностях. Теперь перед Джимом сидел настоящий воин.

– Люди, разбившие лагерь в полумиле от нас, могут в любой момент приступить к бесчинствам, и потому у нас нет выбора: мы должны нанести удар первыми, – пояснил свою мысль Джон Чендос. – Если мы промедлим, неприятель может пополнить свои ряды. Противник и без того крепкий орешек, и нам предстоит разгрызть его своими зубами. На людей сэра Бертрама надеяться нечего. Ни одного из них я бы не взял в свой отряд.

Джон Чендос сделал паузу и снисходительно посмотрел на Джима.

– Не хочешь спросить, почему?

– Не хочу вмешиваться в твои действия, но, если ты дашь пояснения, не откажусь выслушать их.

– Тогда слушай. Люди, которые охраняют собственность графа Камберленда, если и воевали, то лишь с безоружными слугами, арендаторами или с теми рудокопами, о которых говорил сэр Бертрам, – загоняли их в рудник, на работу. От таких вояк никакого толку. Если они и ринутся в бой, то сломя голову. Лягут костьми, так и не причинив урона противнику.