К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард - Страница 26

— Сюда много судов заходят? — спросил я.

— Вовсе нет, — ответил он. — За несколько месяцев вы — первые. Большинство перевозок осуществляются торговыми шхунами из Рабаула или Морсби. Нам повезло, что вы проходили мимо по пути в Гонконг. Иначе нам долго пришлось бы ждать топлива. — Он затянулся и с видимым удовольствием выдохнул струю голубого дыма.

— В Порт-Морсби мы видели большое немецкое судно, — продолжил я. — Черный корпус, белые надстройки. Думаю, что оно тоже следует в Гонконг. Вы не видели его, проходящим мимо?

— Нет, капитан, мы видим только те, которые заходят в лагуну. Ваше судно — единственное.

— Что ж, хорошо, — сказал я, не видя смысла в продолжении разговора. — Если не будет изменений, мы к утру установим стрелы по-рабочему. Будем рады увидеть снова вас с отцом.

— Встреча с вами была удовольствием, капитан. Желаю вам приятного времяпровождения.

Он загасил сигару о пепельницу, поднялся и протянул руку. Мы обменялись рукопожатиями, и Лотер проводил его к трапу. Когда он вернулся, я рассматривал остатки сигары.

— Раздумываете, не заказать ли дешевых сигар, да?

— Можете назвать меня параноидально подозрительным, — ответил я, протягивая ему окурок, — но я не доверяю этому человеку. Он сказал, что давно уже не видел других судов, но курит ту же марку сигар, что и Дитер Эберхардт.

— Он показался мне довольно дружелюбным, заметил Лотер, крутя в руках окурок. — А это голландская марка, распространенная на островах.

— Слишком много совпадений, — возразил я, потирая кончики пальцев, чтобы унять покалывания. — Ставлю на то, что "Дортмунд" недавно заходил, а парень лжет, что не видел его.

— Слишком крутые выводы из одного окурка.

— Возможно, но я предполагал, что Леунг отчаянно нуждается в топливе. Тогда почему он шляется где-то вместо того, чтобы с нетерпением ждать нас?

— Не знаю, — ответил Лотер, задумчиво изучая окурок. — Может, они действительно не ожидали нас так скоро.

— Слушайте, я знаю, что это просто ощущение, но я ненавижу быть застигнутым со спущенными штанами. Сегодня ночью не помешает поставить дополнительных вахтенных.

— Вы уверены, что не перебарщиваете? — сказал Лотер, всем своим видом показывая, что он так и думает. — Если вы так встревожены, почему бы не поднять якорь и проследовать в Гонконг немедленно. Мы всегда сможем сослаться на какую-нибудь нештатную ситуацию.

Несмотря на покалывания в кончиках пальцев, я начал сомневаться в своей правоте. Но что, если это топливо предназначалось для создания склада запасов, и "Дортмунд" будет снабжаться тут? Или я уже вижу нацистский заговор там, где его нет?

— Возможно, это говорит во мне кровь контрабандиста, Питер. Будем надеяться, что завтра утром мы выгрузим эти бочки и спокойно продолжим свой путь. Но если "Дортмунд" рыскает поблизости, и китайцам нет особой веры, то нам следует быть настороже. Так что вытащите несколько винтовок и вооружите ими вахтенных. — Я сделал паузу, заметив озадаченное выражение лица Лотера, и снова подумал, не перегибаю ли я палку. — Полагаю, им известно, как обращаться с винтовкой.

— Похоже, это одно из преимуществ иметь команду из бывших китайских пиратов. А некоторые сомалийские кочегары в юности сражались рядом с Бешеным Муллой. Я выберу тех, у кого побольше опыта, ну а мы со старшим механиком, надеюсь, не полностью забыли базовую подготовку и организуем краткие курсы переподготовки. Хотя тренировку в меткости стрельбы провести не удастся, увы! — следует соблюсти тишину.

— Мне следовало бы подумать об этом заранее, — сокрушенно промолвил я. — Какой толк приобрести арсенал, но не иметь подготовленных стрелков. Выйдем в море — изготовим мишени из старой сепарации и будем практиковаться.

— Там не только винтовки, — оживился Лотер. — Есть и пистолет-пулеметы, и гранаты — все немецкого производства. Винтовки Маузера со скользящим затвором производства военного времени, но любой, знакомый с "ли-энфилдом", легко разберется. Пистолет-пулеметы — модификация модели "Бергманн МП-18", применявшейся в Великой войне. Гранаты — стандартные немецкие пехотные с ручкой, известные в наших войсках под названием "толкушка"[53].

— Для представителя королевского флота вы на удивление хорошо разбираетесь в немецком стрелковом оружии.

— Во время войны флот создал несколько морских стрелковых бригад, — пояснил Лотер. — Одно время я собирался вступить туда добровольцем, даже прошел базовую пехотную подготовку, после чего эта дурь выветрилась из моей головы. Там мы много стреляли и бросали гранаты. На удивление, теперь это может пригодиться!

— Что ж, если научите их пользоваться этим оружием так, чтобы они не перестреляли друг друга и не подорвались — это будет весьма полезно.

— Есть, шкипер. Я видел, что вы умеете обращаться с "уэбли". Не желаете поучаствовать?

Судя по его ухмылке, Лотер считал мои меры предосторожности излишними, но я не имел желания искушать судьбу.

— Посмотрим, Питер, посмотрим. 

Я проснулся от стука в дверь каюты. Заскрипела ручка, и в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Гриффита, освещенная приглушенным светом коридорных ламп.

— Четыре часа утра, капитан. Мистер Лотер уже на мостике, а я перехожу нести вахту на палубе.

Когда я отправлялся отдыхать, все было спокойно, но я велел поднять меня с началом утренней вахты.

— Благодарю, секонд, — ответил я, стряхивая сон, прежде чем откинуть тонкую простынь, которая покрывала мое нагое тело. Береговой бриз, проникающий через открытый иллюминатор, почти не приносил прохладу.Я пошлепал по покрытой линолеумом палубе к выключателю и включил свет. При тусклом свете лампочки я изучил в зеркале над умывальником двухдневневную щетину, в которой не было ни намека на седину, и сполоснул лицо.  Натянув брюки цвета хаки и рубашку, я снял с крючка фуражку и поднялся на мостик.

— Доброе утро, шкипер, — услышал я негромкий голос Лотера, доносящийся с левого крыла.

— Доброе, Питер, — ответил я, присоединяясь к нему. Береговой бриз к утру усилился, развернув пароход кормой в сторону моря. Лотер смотрел вперед, изучая в ночной бинокль очертания берега.

— Все кажется спокойным. Вахтенные ничего не докладывали. Я послал человека проверить, как несут службу.

Луна зашла, и высоко в небе, вне действия берегового бриза, тянулась с севера пелена перистых облаков, закрывая сияние звезд. Линия берега была видна невооруженным глазом — светлая песчаная полоса на темном фоне джунглей. Среди пальм проблескивали колеблющиеся огоньки костров, на которых туземцы начинали готовить пищу, а в окнах некоторых более крупных построек светили ровным светом огни керосиновых ламп.

Подняв ночной бинокль, я внимательно осмотрел горизонт, но на чернильной поверхности воды не было ничего, что могло бы показать приближение какого-нибудь плавсредства. Я почувствовал искушение вернуться в кровать. Может, то, что Леунг курил сигары того же бренда, как и Дитер Эберхардт, было простым совпадением, а я построил целый замок подозрительности на фундаменте одного окурка? Однако если что-то и должно было произойти, то это должно случиться перед восходом, когда спящие спят самым глубоким сном, а несущие вахту теряют бдительность.

Я потер кончики пальцев друг о друга, чтобы унять покалывание, и снова поднес бинокль к глазам. Горизонт к востоку начал светлеть или мне это показалось? На берегу зажглось больше огней, и береговой бриз донес запахи горящего дерева.

Звуков с берега не было слышно — мы стояли довольно далеко, чтобы слышать крики птиц и других обитателей джунглей, — но я слышал пение бриза в такелаже и легкие шлепки волн о корпус судна.

И что-то еще.

Что-то, чего я почти не осознавал в течение нескольких последних минут. Слабое, низкочастотное урчание. Я напрягся понять, откуда оно происходит. Казалось, оно шло с правого траверза, и я передвинул бинокль в ту сторону, но ничего не увидел.