К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард - Страница 25

Лотер пил, потому что винил себя в смерти женщины (которую он увел у адмирала), умершей при родах. Скандал вынудил его покинуть флот, и он бежал от всего — семьи, друзей, своего дома — всего, что напоминало ему о прошлом, которое он пытался забыть. Он все же сохранил ее фото, так что память о ней оставалась живой, а алкоголь был тем костылем, который помогал сделать жизнь хоть как-то выносимой. В других обстоятельствах из него вышел бы хороший капитан. Я не раз говорил ему об этом, но он только пожимал плечами и говорил, что его устраивает быть старшим помощником. Командование торговым судном, где зачастую попадались буйные и неуправляемые подчиненные и где возможности для наказаний за нарушения дисциплины были ограничены, требовало от командира уверенности в своих силах. Возможно, Лотер чувствовал если не отсутствие такой уверенности, то свою неспособность смириться с прошлым иначе как со стаканом. Погруженный в свои былые беды, он чувствовал, что не соответствует тому представлению, которое сложилось у него: "Старик"[21] — невозмутимый, источник справедливости и мудрости, первый после бога, а не стареющая пьющая развалина, вышвырнутая из королевского флота.

Конечно, чепуха все это. Я достаточно насмотрелся на его стиль руководства и знал,  что человек, таранивший эсминцем вражеский линкор в Ютландском сражении и сумевший довести после этого свой корабль в родной порт, был типом руководителя, за которым люди идут инстинктивно, без понуканий кулаком или кофель-нагелем. И я знал многих капитанов с худшими качествами, чем у Лотера, которые пили побольше него и выполняли свои обязанности в таком состоянии, за которое они бы вышвырнули других. 

— Да, порой люди излишне заморачиваются, — произнес я. — Лучше оставлять в прошлом свои страхи и переживания, и думать о настоящем.

— Прошу прощения, саиб? — раздался голос Да Сильвы. Старый пират вошел в каюту с термокружкой ледяной воды. — Вам еще что-то понадобилось?

Я с удивлением посмотрел на него и понял, что произнес свои мысли вслух.

— Нет, Да Сильва, спасибо, я говорил сам себе. Это одно из неприятных следствий единоличного командования.

— Да, саиб, спасибо, саиб, — ответил он, заменяя пустую чашку на принесенную и удалился, оставив меня размышлять о том, какие еще опасности принесет нам этот рейс.

Первые лучи солнца упали на темную поверхность воды, сметая с нее остатки сумерек. Мы находились примерно в миле мористее Лос-Негроса — наибольшего в цепи островков и рифов, окаймляющих северный берег острова Манус и образующих укрытую лагуну, в глубине которой лежало поселение Лоренгау.

Узкий, окаймленный пальмами пляж тянулся вдоль берега островка Лос Негрос. Среди пальм были разбросаны хижины туземцев, на песке лежали вытащенные из воды лодки-долбленки, от костров, на которых готовили пищу, поднимался дым.

За Лос-Негросом лежали коралловые скалы и песчаные островки, за ними открывался проход в рифе, от которого глубоководный фарватер давал безопасный доступ в глубину лагуны.

— Сбавляйте ход до маневренного и пошлите Мак-Грата на бак руководить отдачей якоря.

— Есть, — подтвердил Лотер, перевел ручку машинного телеграфа и послал матроса вызвать третьего помощника и баковую команду.

— Лево пятнадцать!

— Лево пятнадцать, сэр, — повторил рулевой, вращая штурвал.

Нос судна покатился в сторону прохода в рифе.

— Прямо руль!

Я дождался момента, когда нос нацелился точно на проход:

— Так держать, курс зюйд-тень-вест!

Рулевой отвел руль, чтобы одержать судно, и вышел на новый курс, который вел нас через проход к Лоренгау. Поселение находилось на южном берегу мелководной бухты. Напротив нее на расстоянии одной мили в центре кучки рифов лежал небольшой островок. По прошлым заходам я знал, что хорошая якорная стоянка находилась между ним и восточным мысом бухты. Я нанес на карту место отдачи якоря с учетом необходимой длины якорь-цепи и безопасного пространства в случае поворота судна на якоре. 

"Ориентал Венчур" скользил по зеркально-гладкой воде лагуны. Когда островок оказался на правой раковине[22], я приказал положить руль право на борт, наблюдая, как кильватерная струя описывала белую дугу на сверкающей голубой поверхности. Приведя островок прямо по носу, я скомандовал машине дать малый назад, ожидая, когда судно начнет набирать задний ход.

— Стоп машина! Отдать правый якорь!

Послышался всплеск воды от падающего якоря, грохот и дребезжание якорь-цепи на брашпиле, в воздух поднялось облако ржавчины. Я наблюдал, как Крамп придерживает стопором скорость отдачи цепи, и в конце затягивает его, когда требуемое количество смычек якорь-цепи было вытравлено в воду.

— Спасибо, Питер, — сказал я в ответ на его доклад, что якорь забрал. — Можете дать отбой машине.

Я взял бинокль и вышел на левое крыло мостика. Поселение Лоренгау представляло собой не более чем скопище туземных хижин, разбросанных вдоль берега мелководной бухты. Большинство из них стояло на западном мысу, где много пальм было вырублено. За линией этих хижин находились более значительные постройки, в одной из которых, с окрашенными белой краской стенами и ржавой крышей, располагалась торговая фактория. От берега выступал узкий, эстакадного типа, хрупкий деревянный пирс, доступный лишь для небольших каботажных шхун.

Наше прибытие вызвало на берегу некоторый интерес, и несколько туземцев стащили свои лодки в воду и погребли в нашу сторону — несомненно, с намерением проверить, можно ли будет чем-нибудь поторговать. Но никаких признаков рабочего катера, о котором говорил Хикс, не было и в помине.

Катера не было видно и ближе к полудню, когда я опять поднялся на мостик и осмотрел поселение с биноклем, ища признаки комитета по встрече. Среди островитян время было довольно неопределенным понятием, жизнь здесь регулировалась движением солнца, приливами и отливами, поворотами муссонов. Я мог бы спустить свою шлюпку и сходить на берег в поисках мистера Леунга, но убедил себя, что, коли он так уж нуждается в топливе, то сам вскоре появится на борту.

К полудню задул порывистый морской бриз, и нас развернуло на якоре. Я читал книгу в своей каюте, когда раздался стук в дверь и Лотер, отодвинув занавес, сообщил мне, что только что от берега отвалила лодка.

Я присоединился к нему на мостике и рассмотрел в бинокль маленький моторный катер, неловко прыгающий на волне, поднятой морским бризом. В нем находилось двое: один, одетый только в набедренную повязку, сидел на баке, а другой, молодой китаец, в брюках и белой рубашке, сидел на корме, держа одну руку на румпеле.

Спустя полчаса молодой человек, назвавшийся сыном Леунга, сидел в моем салоне.

— Приношу вам свои извинения, капитан, за эту задержку и за то, что мой отец не может приветствовать вас лично. — Для человека, проведшего большую часть жизни, общаясь с туземцами на пиджине, он говорил на удивление хорошим английским языком.  — Вы быстро дошли, а мы не ожидали вас так рано. Рабочий катер доставляет груз в Йин. Ожидаем его возвращения только завтра.

— Йин? Где это?

— Примерно в сорока милях западнее. У нас там небольшая фактория. Мой отец убыл с катером и вернется на нем завтра.

— Хорошо, до завтра я подожду, — раздраженно произнес я, размышляя, почему молодой Леунг так долго не не являлся, чтобы сообщить мне об этом. — Но у меня угля в обрез, и я не могу допустить дальнейшей задержки.  

— Могу вас заверить, что катер с моим отцом будут здесь утром, — ответил он. — К вечеру вы будете уже на пути в Гонконг.

К приходу Да Сильвы с кофейником мое настроение несколько улучшилось. Я налил Леунгу кофе и предложил ему сигарету "Сениор Сервис".

— Надеюсь, вы не в претензии, но я предпочитаю сигары.

Он вытащил из кармана коробку сигар и прикурил от зажигалки, предложенной Лотером.