Невеста с последствиями (СИ) - Гордова Валентина - Страница 54

И потому что сейчас он здесь — сидит и слушает, а я просто не понимаю, что происходит.

И если всё это — всего лишь сон, то почему бы и нет?

Глава 37

Я начала с чего-то невнятного, даже для меня не до конца понятного и адекватного. Какие-то обрывки фраз, не произнесённые до конца слова то шепотом, то со свистом, то с тихими отчаянными стонами.

Лишь через какое-то время моя речь стала достаточно вразумительной для того, чтобы молча слушающий Дэмис мог понять хоть что-то.

— У меня нет никого, кто был бы важнее Лиззи, — я даже не удивилась, поняв, что повторяю эту фразу чаще всех остальных. — И… ты был не прав, когда решил, что я родом из криминальных районов. У меня с королевской семьёй несколько… иные отношения. Если говорить максимально прямо и коротко — его королевское величество забрало из детского дома лишившуюся дома и семьи сиротку и подарил ей новых — и дом, и семью, и даже сестрёнку одного с ней возраста. Этой девочке всего-то и нужно было, что защищать молодую принцессу даже ценой собственной жизни.

Говорить стало настолько тяжело, что в какой-то момент появилось ощущение, что я просто задыхаюсь густым горячим воздухом.

Дэмис не торопил и не перебивал, он просто сидел с сосредоточенным видом, устремив серьёзный взгляд в пол перед собой, и единственной его реакцией на поток моих бессвязных слов были лишь редкие короткие кивки.

— И я защищала, — это признание слетело с губ легко и просто, и последующие за ним слова тоже. — Мы с ней с самого детства были чем-то большим, чем просто телохранитель и его работа. Мы учились вместе, росли вместе, у нас были одни увлечения. У нас была одна на двоих жизнь.

Я замолчала ненадолго и продолжила так же удивительно легко.

— Когда пришла очередь Лиззи отправляться сюда, в место, из которого ещё никто не вернулся живым, я знала, что это необходимо, что только из-за этого мы с ней и были вместе, но ещё я знала, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Я была уверена, что она не умрёт — такой вариант даже не рассматривался, честно говоря, но потом я узнала вас и ваши возможности… и моя магия ушла, а потом Оркоми и его взгляд на ужине, направленный на Лиз… я знала, что нас ждёт не смерть, а что-то иное, ещё более жуткое. Я знала. Но Лиззи…

В этот раз моё молчание длилось куда дольше пары минут. Я просто дышала, пытаясь успокоить панику в душе и произнести то, о чём было страшно даже думать.

— Лиззи, она… я знаю, что она любит меня и беспокоится обо мне, знаю, что она хочет как лучше, но её слова… она… я больше не нужна ей.

Это так больно произносить вслух. И чувство такое, словно после этих моих слов взорвётся весь мир и Небеса начнут пылать алым огнём.

Но нет, нет ничего подобного. Не произошло вообще ничего, только какая-то звенящая тишина опустилась на незнакомую мне гостиную, в которой меня, кажется, и вовсе не было.

Мы молчали долго. Очень, очень долго… или мне просто так казалось?

Но когда Дэмис тяжело и шумно вздохнул и высказал свои мысли по поводу всего того, что я ему тут по несдержанности наговорила, его голос звучал непробиваемо спокойно, лишь с лёгким намёком на укор:

— Ты же понимаешь, что она не об этом говорила?

Если бы я физически была здесь, я бы вздрогнула от его слов, а так… а так я подумала о кое-чём другом:

— Ты что, опять подслушивал?

Дэмис не стал юлить и уходить от ответа, он просто прямо в лоб поведал:

— Оркоми подслушивал, а потом мне рассказал.

А ещё говорят, что женщины — жуткие сплетницы. Да ни одна базарная бабка и рядом с толпой мужиков не стояла.

Я судорожно вздохнула, тут же замолчала, так по-детски глупо испугавшись этого громкого некрасивого звука, но просто не смогла оставить всё это вот так — неопределенно висеть в воздухе без логического окончания, без ступеньки до земли.

— Она сказала, что они оба хотят, чтобы после свадьбы я… ушла.

— Чтобы перестала делать Лиз центром своей жизни и нашла своё счастье. — Тут же в довольно грубой форме исправил Йэхар, но, наверно, это была та самая грубость, которая как ладонью по лбу — не больно, но необходимо, чтобы глаза открыла.

Во всяком случае, я стала жалеть себя немножечко меньше и даже смогла возмутиться:

— Я чувствуя себя старым псом, которого растили с детства, а потом просто выставили на улицу в дождь.

Дэмис честно держался пару секунд, изо всех сил пытаясь удержать подрагивающие уголки губ, но в итоге улыбнулся, уже не таясь, и насмешливо поинтересовался:

— Хочешь, я заберу тебя себе, старый мокрый пёс?

— Не хочу, — проворчала я.

И только порадовалась о том, что он не может меня видеть, как Дэмис вскинул голову, посмотрел точно на меня и сказал:

— Ты улыбаешься.

— Ты же говорил, что не видишь меня, — напомнила, слегка удивлённая.

И Дэмис с очень серьёзным видом сказал то, что на его месте вряд ли сказал бы любой другой мужчина:

— Я чувствую твою улыбку. От неё мне и самому хочется улыбаться.

И он действительно улыбнулся, и это было так… тепло, приятно и светло, и…

И что-то случилось.

Что-то окатило меня ледяной волной, заставило громко всхлипнуть и непонимающе завертеть головой, пытаясь понять, почему вдруг меркнет вся комната и почему распахивается дверь в том конце гостиной.

— Ада?! — Дэмис рывком подскочил на ноги.

Усталость и намёки на умиротворённое веселье исчезли с его лица, сменившись тревогой, граничащей с паникой.

— Раэр Йэхар! — Позвал кто-то там, врываясь в комнату, которая верно продолжала шататься из стороны в сторону и стремительно темнеть перед глазами.

Я не успела ничего сказать ему, я вообще ничего не успела, решительно проваливаясь в океан боли, толща которого вмиг захлестнула меня с головой.

* * *

Я горела изнутри четыре дня.

Я не считала, нет, просто зацепилась краем сознания за приглушённые голоса кого-то, кто был рядом со мной.

На пятый день ко мне вернулось сознание и возможность частично управлять своим телом. Все мышцы затекли и ужасно болели, словно я три дня без перерыва носилась по лесам. Сухое горло нестерпимо жгло, а на груди лежало что-то очень тяжёлое, сменяющееся то холодом, то жаром.

Лишь на следующий день я поняла, что там ничего нет, и это ощущение от раны давит тяжестью.

На все мои вопросы лишённые эмоций женщины в белых платьях в пол неизменно отвечали, что мне нужен покой и никаких посетителей пока принимать нельзя.

И я так злилась из-за этого, и было так невыносимо тоскливо, просто до слёз, а ещё меня пригрозили связать по рукам и ногам, если я хотя бы подумаю о побеге в своём тяжелом состоянии.

К несчастью, я действительно сомневалась в том, что смогу успешно выпутаться и сбежать без тяжёлых последствий.

Поэтому мне пришлось просто ждать.

Я не знала, чего жду и как долго это продлится, и на следующее утро я уже начала сомневаться в правильности своего решения…

Пока не услышала какой-то непонятный шум из коридора. Разговор на повышенных тонах, громкие хлопки дверьми, быстро приближающийся цокот каблуков…

Дверь в мою палату распахнулась так стремительно, что в какой-то момент я решила, будто бедное деревянное изделие впечатается в стену и развалится на части. Но всё обошлось.

А на пороге обнаружилась… Лиззи.

Ужасно злая, с бледным лицом и резко контрастирующими алыми скулами, с чуть раздувающимися от дыхания ноздрями, сведёнными у переносицы бровями и практически взбешённым взглядом, который она, игнорируя не замолкающую толпу у себя за спиной, метнула по комнате…

Тёмно-зелёные сейчас глаза мгновенно посветлели до привычного изумрудного оттенка, стоило принцессе Элизабет Райви стукнуться взглядом со мной. Брови вернулись в нормальное положение и Лиззи в целом вся и сразу расслабилась и даже выдавила для меня нервную усталую улыбку, в которой крылось столько всего…

— Послушайте, вы! — Выбился из гомона недовольных голосов один, мужской и довольно грубый, после которого все остальные работники этого заведения боязливо замолкли.