Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич - Страница 14

- Да, это все, не смеем больше вас задерживать.

Преподобный поднялся, протянул руку сначала мне, затем – Лестрейду.

- Может быть, останетесь на обед, господа?

По голосу викария было понятно, что приглашение – лишь дань вежливости.

- Спасибо, преподобный, но нам, правда, пора.

- Что ж, помоги вам Господь. Надеюсь, вы поймаете изувера.

Пройдя через гостиную, в которой витал аппетитный запах бобовой похлебки, мы с Лестрейдом покинули дом викария, а затем и деревню Олбери, показавшуюся мне самой захолустной и малоинтересной из всех деревень нашего Королевства.

15

В Лондон мы возвратились вечером. Я попросил Смита высадить меня на Бейкер-стрит. Поездка в пригород совершенно вымотала, и единственное, чего я хотел – поужинать и лечь спать.

Дверь мне открыла Джоан.

- Мистер Ватсон, сегодня вы раньше.

- Да, мисс Остин. Полюбовался вдоволь провинциальными британскими пейзажами.

Я прошел в гостиную, встал рядом с книжным шкафом.

- Вы ездили в пригород? – удивилась Джоан.

- Да, в Олбери. Аделаида у себя?

- Да, сэр.

- Замечательно. Как вы помните, я хотел побеседовать с вами, мисс. Присядьте, пожалуйста.

Я пододвинул девушке полукресло. Она покорно пристроилась на краешек сиденья.

- Мисс Джоан, ваше появление в нашем доме год назад стало для меня настоящим спасением, и я вам бесконечно благодарен. Аделаида, вступив в сложный возраст, начала проявлять не самые приятные мне черты характера, и, видит Бог, сам бы я с ней не справился.

- Спасибо, сэр.

Я помолчал, обдумывая, как мне сказать девушке то, что я должен был ей сказать, но таким образом, чтобы не задеть это хрупкое создание.

- Мисс Остин, не сочтите, пожалуйста, за критику…

Я заметил, как она напряглась. Волнение делало ее прекрасное лицо еще прекрасней.

- Говорите же, сэр, - Джоан покорно склонила голову.

- Мисс Остин, в Лондонской библиотеке я узнал, что вы с Аделаидой посещаете отдел французской поэзии и берете там книги весьма … сомнительной репутации. Кроме того, моя дочь накануне сказала, что любит эту новомодную поэзию символистов, запудривающих умы молодежи. Это очень опечалило меня. Более того, я ...

- Мистер Ватсон, вы хотите уволить меня?

Прекрасное лицо Джоан исказилось, в ее больших, синих, как морская вода, глазах, закипели слезы.

- Нет, что вы, мисс Остин! – воскликнул я. – Даже в мыслях такого не было!

- Папа!

Аделаида стояла на лестнице. Ее лицо пылало гневом.

- Ты довел мисс Остин до слез?!

Никогда не видел свою дочь в столь рассерженном состоянии. Она была похожа на молодую львицу. Я растерялся, но Джоан, как всегда, пришла на помощь.

- Нет, Аделаида. Я заплакала, потому что ужасно жалко убитых девушек.

Я благодарно посмотрел на гувернантку.

- Тем не менее, извините меня, мисс Остин, я, право же, вел себя не по-джентльменски.

- Мистер Ватсон, вы вели и неизменно ведете себя, как истинный джентльмен, - твердым голосом сказала Джоан. - Заверяю вас, я учту все ваши пожелания относительно обучения Аделаиды.

Я устало улыбнулся девушкам.

- А теперь я бы хотел поужинать. Ужасно устал, знаете ли.

Миссис Этвуд приготовила на ужин суп с зайчатиной. К моему огорчению, Джоан, сославшись на головную боль, отказалась ужинать и поднялась к себе в комнату. Я чувствовал вину перед ней. Однако, целый день на свежем воздухе без нормального питания сделал свое дело, и я отдал должное супу, который оказался отменным. Аделаида сначала дулась, но затем запах зайчатины сманил и ее.

Мы ели, поглядывая друг на друга.

- Джоан, наверное, сейчас вышивает, чтобы успокоиться. Всегда так делает. - проговорила Аделаида, пережевывая хлеб. Ее лицо стало похоже на мордочку хомяка, выглядывающего из норки на пшеничном поле.

- Не стоит говорить с набитым ртом, юная леди, - сказал я. – Очень жаль, что мисс Остин расстроилась, надеюсь, завтра она утешится.

- Я сама была в ужасном настроении сегодня из-за этих девушек, - призналась Аделаида. – Но потом почитала Гюстава Моро и утешилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Позволь узнать, почему же ты утешилась? – спросил я, промокая рот салфеткой.

Она отложила ложку, и, откинувшись на спинку полукресла, прочла:

- Войдя в сад Смерти, милый друг,

Ты позабудешь о заботах,

О страхах, болях и невзгодах.

И станешь ты счастливым вдруг.

- О, Господи, Аделаида! – воскликнул я.

- Что, папочка?

- Это же совершенно бездарные стихи! И о чем они? Что еще за сад Смерти?

- Ты просто ничего не понимаешь в поэзии, - сердито заявила Аделаида - Ты ведь писал рассказы.

- Да, но, смею надеяться, у меня довольно литературного вкуса, чтобы понять, насколько ужасны эти стихи.

- Мисс Остин так не считает, - отозвалась Аделаида, снова принимаясь за суп.

Я досадливо покачал головой, осознавая, что пока не смогу ничего поделать с увлечением дочери. Искусство – весьма тонкая материя, то, что поражает одного человека в самое сердце, другого оставляет совершенно равнодушным.

- А как твое расследование, папа? Ты уже поймал Садовника?

- К сожалению, нет, - мне очень не хотелось говорить с дочерью о Садовнике. – но сегодня мы с Лестрейдом ездили в пригород. Как же там хорошо дышится! Надеюсь, как-нибудь мы втроем сможем отправиться на пикник.

- Меня уже пригласили на пикник, - сообщила Аделаида.

- Вот как? И кто же?

- Барбара Лестрейд. Но мы, конечно, не собираемся в пригород, так что зря ты сделал такую кислую гримасу.

- Кислую мину, - поправил я. – Гримаса – это слишком грубо, юная леди. И куда же вы собираетесь на пикник?

- В Гладсон-парк.

Холодок пробежал у меня по спине, когда я вспомнил изуверски оскверненное тело Ирэн Вулф.

- Гладсон-парк? Но почему именно это место?

- Это Барбара предложила, - пожала плечами Аделаида. – Я спать, папа.

- Не забудь почистить зубы, - встрепенулся я.

Она издала страдальческий стон, но все же отправилась в уборную.

В комнате Холмса я прилег на кушетку. Прошел еще один день с того момента, как Лестрейд неожиданно предложил мне вести дело Садовника. За это время я видел много такого, чего мне не доводилось видеть даже во времена совместных с Холмсом расследований. В моих руках десятки ниточек, но они все никак не вяжутся в единое полотно.

Я перевернулся на бок, подложив кулак под щеку. Тела девушек, превращенные в ужасающие цветы, Холидей, рассказывающий о Мустьерском захоронении, роняющий слезы учитель Джоуи Тернер – все это пронеслось перед моими глазами, но тут же сменилось лицом Холмса. «Выводы, Ватсон, выводы». Я уснул.

16

Утром я без особого аппетита позавтракал, поговорил немного с Аделаидой и мисс Остин. Джоан совершенно успокоилась после разговора накануне и даже посвежела, став еще прекрасней, чем обычно. Впрочем, сразу после завтрака она ушла, надев свою лучшую шляпку с цветами. На мой вопрос, куда она собралась в такую рань, мисс Остин ответила, что в ателье «Уорт» ей назначена примерка нового платья.

Когда Джоан ушла, я погрузился в чтение газет. В «Таймс» про убийства писали много глупостей, но, по крайней мере, мое имя в этой газете перестали муссировать. Открыв Daily Telegraph, я помрачнел.

«СЕНСАЦИОННЫЕ ПОДРОБНОСТИ ЖЕСТОКИХ УБИЙСТВ ЮНЫХ ДЕВУШЕК В ЛОНДОНЕ»

В статье убийца впервые был назван Садовником, кроме того, репортер достаточно подробно и точно описал «цветы», созданные изувером из тел своих жертв. Также сообщалось, что Ирэн Вулф была изнасилована. Завершалась статья следующим пассажем:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Пока возомнивший себя сыщиком безумный доктор тщетно мечется по Лондону, Садовник подкрадывается к юным, беззащитным созданиям. Возможно, к вашей дочери, мистер Читатель, или к вашей, миссис Читательница. Скотленд-Ярд, опозорившись с поисками Джека-Потрошителя, снова сел в лужу, пригласив литератора средней руки расследовать убийства. Когда же, наконец, мы сможем гордиться нашей британской полицией, а не испытывать за нее стыд? Когда мы, наконец, сможем спокойно ходить по улицам нашего города?!».