Юность (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 46

– Именно, Владимир Алексеевич, именно! – закивал старик, – Звания и ордена с пелёнок ничуть не мешают воспитателям ставить в угол, а то и пороть таких… офицеров и кавалеров за леность и проказы.

– Участие в боевых действиях, – начал было Коста, но адвокат только мотнул головой.

– В случае Егора Кузьмича можно предположить попытку оспорить… да к примеру, опеку. Да-с! Не вскидывайтесь, Владимир Алексеевич! Используя даже букву закона можно очень и очень здорово усложнить жизнь юноше, слишком уж непростая у нево биография, нда-с… Если же учитывать явную пристрастность судебной системы, можно предвидеть куда более широкий… спектр неприятностей.

– Навскидку… – Иосиф Филиппович прикрыл на несколько секунд глаза, – да хотя бы, зацепившись за неполную эмансипацию и ненадлежащую опеку… Да не вскидывайтесь вы, Владимир Алексеевич! Я вам логику судебной системы пытаюсь объяснить, притом заведомо враждебно настроенной!

– Простите, – медленно сев назад, выдохнул опекун, пока Татьяна протирала со стола разлитый чай.

– Ничево, – вздохнул адвокат, – прекрасно понимаю ваши чувства, уж поверьте! Зацепившись за ненадлежащую опеку и неполную эмансипацию, можно, к примеру, оспорить законность продажи ваших патентов бурам.

– А к этому, – ссутулился старик, – похоже, всё и идёт.

– Насколько это реально!? – слышу я, и понимаю внезапно, што сам же и задал этот вопрос.

– Так… – Иосиф Филиппович пожал плечами, – если строго по букве Закона, то шансы на это не слишком велики. Предполагаю, што в России будет… попытаются развернуть производство ваших летательных аппаратов, опираясь именно на оспаривание эмансипации.

– В других странах… – он чуть задумался, – наверное, всё будет зависеть от политической обстановки.

– И… – с трудом проговариваю слова, сдерживая ярость, – ково же хотят назначить моим… опекуном?

– Полагаю, государство, – ответил адвокат без промедления, – промелькнули, знаете ли, мнения… Вас, Егор Кузьмич, предполагается отдать то ли в юнкерское училище, то ли… В общем, муштра с круглосуточным контролем и возможностью психологического давления и военного трибунала.

– Ага… – я откинулся на спинку стула и замолчал…

– … а ведь это уже не военный конфликт, а полноценная война.

– Егор… – предупредительно сказал дядя Гиляй, испугавшись неведомо чево.

– Да всё в порядке, – улыбаюсь ему, – функция «моя крушить» под контролем.

– А?!

– Так… – снова улыбаюсь, но сам чувствую – кривенько, – с голой пяткой на шашку бросаться не буду, не волнуйся. Просто теперь у меня нет моральных ограничений – ни-ка-ких! Егор Панкратов – враг Государства? Што ж… тем хуже для Государства!

Слова мои вызвали тишину самую оглушительную, но понемножку разговорились, лишь я молчал, с внезапно проснувшимся аппетитом смакуя Татьянин пирог. Близких моих, кажется, спокойствие это напугало пуще вспышки ярости, и они всё поглядывали тревожно, но наконец, эмоции потихонечку улеглись.

– … общественность, в конце-то концов! – горячился Саня, но дядя Гиляй только покачал головой на такую наивность. Дело моё, в иное время ставшее причиной небывалого скандала, погребено грудой куда как более ярких и пожалуй – скандальных новостей.

В Британии во всю ширь разворачивается кризис, разом финансовый и политический, имеющий все шансы стать мировым[57]. Предпосылки его экономисты предсказывали загодя, но поражение Империи в Англо-бурской войне не смог предугадать никто, и кризис, ещё только набирающий обороты, уже сейчас называли тяжелейшим со времён Наполеоновских войск.

Африканская ставка Британии оказалась перебита, а затем – разом навалились проблемы в Индии, Китае и Афганистане. Разговоров о переделе мира ещё нет, но Франция и Германия, в кои-то веки готовые отбросить на время взаимные претензии, хищно принюхиваются к раненому колоссу.

Добрая половина Капской колонии разорена бурами, а владения Родса национализированы, и это оказалось лишь первым ударом по британской финансовой системе. Волнения в Индии, и прежде всего в Бенгалии, подавляются ныне с решительной жестокостью, избыточной даже для ничуть не милосердных британцев. Подавят, в этом никто не сомневается, но…

… опиумные плантации Бенгалии уничтожены восставшими…

… а боксёры в Китае уничтожают не только европейцев и своих же, ханьских христиан, но и торговцев опиумом.

И как же волнительно ныне обывателям! Откроешь газету, а там на первых полосах – волосы дыбом!

Британия, это ведь только эпицентр, а из Лондона волной по всему миру – кризис. Банкротства, отставки министров, девальвации национальных валют… В Российской Империи не лучше, хуже скорее. В процентном отношении да по части статистики, подданным российским повеселее будет, но где там статистика, а где – жизнь? Запаса прочности у Империи Российской куда как поменьше, чем у Британской.

До кучи – финансовые пирамиды, невесть откуда взявшиеся пророки и будто бы выпущенные из Бедлама политики, которым остро не хватает смирительных рубашек. Летит со страниц слюна ядовитая, и хочется порой после чтения руки с мылом помыть.

Наши, российские газеты, не слишком отстают. Помимо новостей международных, хватает и собственных. Всё тоже… кризис, банкротства, самоубийства, мошенничества. И – недород в некоторых губерниях. Как всегда. Голода у нас нет и не бывает, только недород. Государь так повелеть изволил.

До кучи – казачество Туркестанское. Чем там думал Николай, выпуская этого джинна, Бог весь…

«– Обострение!»

… однако подписав приказы о создании нового казачьего войска, назад он повернуть уже не может. Казаки, они ведь и правда – опора режима, но ровно до тех пор, пока им самим это выгодно.

Туркестаном же они грезят давно, задолго до походов Скобелева в Среднюю Азию! Тогда – говорили, составляли планы… не срослось.

Сейчас же… нет, не выйдет развернуть. Ну или выйдет, но не простят казачки царю-батюшке такого разворота. Не тот народ.

Тесно станишникам на Дону да на Кубани! В пересчёте всех десятин на казачьи лихие головушки, оно вроде как вволю земли, да не выпустит её старшина казачья! Не выпустит и не выпускает – даже и ту, что общинной считается. Мно-ого сейчас среди казаков тех, кто даже коня и оружие купить себе не могут, за казённый кошт на службу их собирают.

Нарезаются земли под станицы на границе с Афганистаном, а местные казакам – не рады. Ни афганцы, ни поданные Российской Империи, ни…

… только сами казаки и рады. У них давно уже – планы, с семидесятых годов ещё, да с конфликта на Кушке. Живы ещё те, кто воевал в здешних краях, и не все они старики. Есть карты, проводники, и поговаривают, даже землица нарезана загодя, тогда ещё.

Вот как в таком разе развернуть их? Опору режима?

Сложно сейчас в Туркестане, очень сложно – так, что икается порой в Петербурге. Клубок змеиный из интересов эмиров и беков Афганских и Туркестанских, казаков и администрации тамошних земель, британцев и Бог весть, кого ещё.

А царь рыбу ловит…

… ну или чем он там занимается? Царствует, а править – решительно не хочет, но и другим не даёт.

Растопырил страну в раскоряку, пытаясь услужить разом всем, да только вышла какая-то политическая «Камасутра» С Британией разругался, а с Францией или Германией не союз, а чорт те што! Даже с Южно-Африканским Союзом ухитрился отношения испортить. Талант у человека, не иначе[58]. Р-рыбак…

Пока раздумывал, руки сами подтянули салфетку, Санька протянул карандаш, да и…

– Охо-хо! – засмеялся Иосиф Филиппович, забавно кругля глаза, – Эк ты царя нашего батюшку!

Николая я изобразил очеловеченным страусом, засунувшим голову в песок, и только откормленный афедрон, обтянутый белыми лосинами, приглашающее торчал над песками. А вокруг такие же очеловеченные звери-страны, приглядываются…

– Прелестная в своей пошлости карикатура, – заключил Иосиф Филиппович, пряча салфетку в карман, – С вашево позволения, я её пристрою в одном из европейских издательств. Есть у меня, знаете ли…