Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 62

— Это мало похоже на сторожевую собачку, — возразил Зейн и, подойдя ближе на несколько шагов, выстрелил снова.

Навь рыкнула и вдруг бросилась на него, но ее будто оттолкнуло волной света, она завизжала так резко, что Карна зажала уши руками, а Зейн стрелял и стрелял, а потом и вовсе выхватил один болт из сумки и втыкал его в тело навки, пока та не замерла, вывесив наружу длинный черный язык.

Зейн выпрямился, вытер рукавом лоб и повернулся к Карне.

— Ни слова про Рихарда, — сказал он сердито.

Она кивнула, но Зейн, вопреки своим словам, сам заговорил о ловце:

— Вы ведь понимаете, что он скорее всего мертв? Навь здесь. А он — нет. Мы найдем лишь тело, в лучшем случае. И это вполне может подождать до утра.

Вдруг Гектор полыхнул так сильно, что стали видны щетинки на сухих колосьях травы, и мелкие камешки на речном берегу, и черепица на крыше дома, виднеющегося из-за деревьев.

— Где?! — заозирался Зейн.

— Я ничего не вижу, — растерянно ответила Карна.

Туман поднялся над рекой и обвил ее ноги, словно пытаясь удержать, но она все равно сделала шаг вперед. Ей послышался странный звук — то ли карканье птицы, то ли хриплый смех — и вдруг стало очень зябко. Захотелось сбежать и поскорее вернуться домой, и спрятаться с головой под одеяло, только бы больше не слышать этот звук.

Карна сняла шляпку, сломанное перо на которой болталось перед глазами и раздражало, отбросила ее прочь и всмотрелась в лес. Светлые стволы, багрянец листьев, в институте на историю красного леса выделили лишь час, и Карна знала совсем немного. Тут пролилась кровь — в этом она была уверена, впрочем, в мире сложно найти место, где никто никого бы не убивал. Придерживая юбку одной рукой, а другой держа череп и освещая путь, она пошла по узкой тропинке, которая должна была привести ее к Рихарду.

Они встретили навок у моста, и в словах Зейна было рациональное зерно, но Карна отказывалась верить. Невозможно представить, что Рихард, этот сильный мужчина, воплощение жизнелюбия и вместилище страстей, лежит растерзанный где-то в развалинах дома. В конце концов, это будет чудовищно несправедливо, если она снова лишится… Она не решалась произносить это слово даже в мыслях. Любимый — это Эдмон. А Рихард… Неужели его она любит тоже?

Зейн догнал ее и пошел следом, а Гектор и не думал угасать. Напротив, скоро вокруг стало светло, как днем. И когда из-за дерева вышла темная фигура, Карна сразу поняла, что это не человек. Слишком бледная кожа, неестественно желтые глаза, загнутые когти — все это она заметила потом, а сперва ей просто захотелось заорать от ужаса, потому что перед ней стояло чистое зло, и это нельзя было разложить на детали и проанализировать.

Возле уха свистнул арбалетный болт, срезав прядь волос, но монстр перехватил его у самого сердца, так легко, словно ему бросили мяч. Второй болт он поймал также, хотя для этого ему пришлось вытянуть руку в сторону.

— Вы весьма посредственный стрелок, вам говорили? — спросил он и вдруг метнул арбалетные болты с обеих рук, так что они вжикнули над плечами Карны, и Зейн позади вскрикнул. Ахнув, Карна обернулась и увидела Зейна, пришпиленного болтами, вошедшими точно под ключицами, к стволу дерева. Повернувшись вперед, она едва не уткнулась в навь, которая оказалась совсем близко. Отпрянула, но когтистая пятерня обхватила ее талию. Карна с размаху наступила каблуком навке на ногу, ткнула Гектором в костлявый нос. Навь брезгливо отвернулась и легко выбила череп из ее руки. Гектор упал в траву и откатился к ногам Зейна, продолжая источать свет.

Карна влепила навке пощечину, но чудовище лишь рассмеялось — снова этот хриплый звук, от которого мороз по коже — и запустило руку ей в волосы, царапая когтями кожу.

— Пойдем, — сказал он, волоча ее к дому. — Это будет увлекательно. Ты знаешь, ловец в тебя влюбился. Это так трогательно и возвышенно… И так глупо! Он мог убежать, но я пригрозил, что отправлюсь за тобой, и он остался, чтобы умереть.

— Где Рихард? — выкрикнула Карна.

— Хотел бы я знать, — протянул монстр, остановившись у фонтана, который теперь работал.

Вода воняла тиной, на бортике виднелись следы крови, а вокруг валялись вещи ловца: сумка, куртка, пальто Уго…

— Кто вы? — спросила Карна.

Навка быстро повернулась к ней, и желтые глаза вспыхнули.

— Олаф, — ответил он. — Слышала обо мне?

Карна не смогла сдержать стон, и ноги ее подкосились, но навка не дала ей упасть, рванув волосы так, что из глаз брызнули слезы.

— Ловец не мог уйти далеко, — протянул он. — И мы заставим его вернуться.

Олаф подтянул ее к себе, так что Карна уперлась ладонями в твердую и холодную, как камень грудь, и впился в ее губы поцелуем.

Когда он оторвался от нее, Карна заорала что есть сил, от ужаса и отвращения.

— Кричи, — улыбнулся Олаф, скаля острые зубы, и медленно обвел тонкие губы черным языком. — Кричи громче.

***

Рихард бежал по следу, который становился все менее явным. Кабан успокоился и тут, по-видимому, шагал не торопясь. Тропа вильнула в сторону, у ручья, бьющего из-под белых камней, обнаружилось множество отпечатков копыт, которые затем оказались по другую сторону воды. Рихард перешагнул ручей и прибавил шагу.

Олаф вернется, и если не обнаружит его, то может отправиться прямиком к нему домой. Оставалось надеяться, что навки у моста задержат его на какое-то время. В академии он читал воспоминания первых ловцов о том, что высшая навь может повелевать низшими, но впервые увидел это воочию. А если Олаф возьмет навок и пойдет с ними в город? Во что превратится Рывня к утру?

Он услышал шум впереди и крадучись подошел ближе. Под развесистым дубом рылся огромный кабан. Он подкапывал носом листву, с наслаждением чавкал, хрустя желудями, и хвостик его подрагивал от удовольствия.

Ветка под ногой Рихарда хрустнула, и кабан резко повернулся.

— Уго, — Рихард выставил вперед ладони. — Это я, Харди.

Кабан дернул пятачком, и без того маленькие глазки злобно прищурились.

— Мы друзья, помнишь? — миролюбиво произнес Рихард, медленно обходя кабана и приближаясь к дубу. Дереву было несколько сотен лет, наверняка: толстенный ствол в три обхвата, широкая плотная крона, заслоняющая и звезды, и луну. Рихард приметил один сук, торчащий немногим выше развилки, когда кабан бросился на него, пригнув голову.

Рихард оттолкнулся от земли, схватился за ветку и одним рывком забрался на нее, поджав ноги. Ветка опасно прогнулась, и он быстро переполз поближе к стволу.

Кабан под ним остановился, недоуменно вертя крупной башкой. Пятачок его дергался, и в итоге кабан догадался задрать голову.

— Вот ты свинья, — упрекнул его Рихард. — Не узнать лучшего друга…

Кабан разогнался, решив штурмовать дуб, но остановился у ствола. Он снова зарылся пятачком в листву, не забывая неодобрительно поглядывать на человека.

Рихард тем временем добрался до приглянувшегося сука, попытался его отломать, но тот держался крепко. Вынув кинжал, он принялся пилить древесину.

— Я тебе это припомню, — буркнул он, и кабан поднял голову, не переставая жевать. — Даже не знаю, как ты искупишь свою вину.

Спрятав кинжал за пояс, Рихард взялся обеими руками за сук, потянул.

— Твердый, зараза… — пробурчал он. — Дерево, — сказал Рихард, чувствуя себя последним дураком. — Мне это очень надо. Мы с тобой одной крови.

Магия ведьмы все еще была с ним: кровь его резво текла по венам, и силы вернулись к нему с лихвой, и он отлично видел даже в тени дуба, который ни в какую не хотел делиться какой-то веткой...

Устроившись в развилке спиной, ловец уперся ногой в сук, и тут послышался далекий крик, от которого сердце сначала замерло, а потом пустилось вскачь. Сук хрустнул и отломился, и Рихард, схватив его, кубарем скатился с дуба и бросился прочь.

Кабан вскочил, повернулся к кустам, где исчез человек, сделал несколько неуверенных шагов следом, но дуб манил его куда сильнее. Он плюхнулся на бок, поерзал на листьях, а потом перевернулся на спину и подрыгал ногами, как щенок.