Диана. Найденыш (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 59

Диана осторожно ощупала покрасневшее, опухшее место, посмотрела на спокойно лежавшую Уну, видимо боясь, что сделает ей больно, и та подбодрила:

— Быстрее, дочка, быстрее! Снадобье скоро перестанет действовать! Мне совсем не больно!

И тогда Диана решительно поддела пальцами разрез сбоку и отодвинула кожу. Сразу потекла кровь и сукровица — кожа успела прилипнуть. Диана взяла в руки бутылочку со специальной жидкостью для промывки ран, и неловко, но быстро стала мыть разрез. Затем взяла в руки нож, который уже торчал в кружке с такой же жидкостью, и дрожащими руками полоснула по коже по линии примерного направления раневого канала. Брызнула кровь, залив Диане руки, лицо, но девочка не обращала на это никакого внимания — закончила свое дело, распахав кожу до мяса, и углубившись в спинную мышцу — стрела прошла через нее. И да! Она нашла в ране почти не видное маленькое перышко из оперения стрелы. Если бы рану не разрезали — наверняка началось бы воспаление, за ним — заражение и все было бы очень плохо.

Уна не могла достать до спины и сама себе сделать разрез. Доверить операцию пяти-шестилетней девочке? А кому еще? Диана абсолютно не боится крови, и вообще практически ничего не боится — это даже ненормально. Единственное, что ее может напугать — это опасность, которая угрожает близким. Кахиру, Нафане, маме. Маме — в первую очередь. И главная задача — успокоить девочку, и тогда все будет хорошо.

— Молодец! Мне не больно. Продолжай, моя хорошая! У тебя все получается! — сказала Уна, когда Диана торжествующе показала ей вымазанное в крови перо.

Диана быстро промыла разрез, потянулась за нитками, и… вдруг предложила:

— Мамочка, ляг на бочок! Не бойся! Я все хорошо сделаю!

Уна секунду думала, а потом решилась — тем более что времени у нее оставалось совсем немного. Скоро начнет болеть. Диана никак не успеет зашить кожу до окончания действия снадобья. Повернулась на правый бок и замерла, чувствуя, как кожу уже начинает щипать. Скоро вернется боль, и тогда… тогда будет тяжко. Лекарка может лечить раны. Но кто вылечит ее рану? Увы, сама себя она вылечить не может. Нет, не так — она может воспользоваться приготовленными ей же снадобьями, но применить к себе Песню — не может. Не получается. Для этого надо быть уровнем не меньше Магистра — по крайней мере так говорят книги. И то… не каждый Магистр может лечить себя.

Диана действовала быстро и уверенно, будто делала это каждый день. Впрочем — она нередко присутствовала на приемах больных, а память у нее уникальная — запоминает все и сразу, навечно. Потому — совсем не удивительно, что она копирует движения наставницы. Тонкие пальчики легли на разрез, соединили вместе кожу, и тут же в пространство полился сочный, густой напев, очень похожий на песню про степь. Только теперь музыка была до предела насыщена магией. Так насыщена, что Уне показалось, будто в комнате запахло, как после грозы, и вроде как увидела парочку маленьких шаровых молний, уютно устроившихся на ручке метлы в углу комнаты и на вершине шкафа со снадобьями. Но скорее всего Уне это померещилось.

Пальцы двигались от спины к грудине, слепляя вместе края раны, а песня все тянулась и тянулась — широкая, просторная… Уна на миг даже почувствовала запах пожухлой травы, которую колыхал горячий ветер. Но скорее всего это все от действия снадобья, имеющего и некоторые галлюциногенные свойства. Наркотик, чего уж там… редкий, безопасный, с малым сроком действия — и со своими особенностями.

Когда песня закончилась, Уна с тревогой посмотрела на Диану — что с ней?! Как она перенесла?! Но девочка довольно улыбалась:

— Все, мамочка! Получилось! Я у тебя молодец!

— Ты у меня всегда молодец… — совершенно не думая ответила Уна, и вдруг ощутила такой прилив силы и бодрости, что даже вздрогнула. Одним плавным быстрым движением она села на кушетке, схватилась за рану… и не обнаружила ее. Чистое, гладкое место, будто никогда не было никакой стрелы, едва не пробившей сердце Уны.

— Ты… ты… девочка моя! Ты не просто молодец, ты… самый большой из всех больших молодцов которые есть в самом большом мире! — Уна хохоча подхватила Диану на руки, и закружилась по смотровой комнате. Диана визжала, Уна хохотала, и они кружились, кружились… пока не обнаружили у порога троицу, состоявшую из двух мужчин, державших в руках топор и длинный нож, и женщину со сковородой в руке. Тогда Уна опустила Диану на пол и застыла, задыхаясь — крови все-таки прилично потеряла, слабость!

— Деточка, мы перепугались! — отводя в сторону глаза и подняв брови пробормотал Кормак, убирая нож куда-то под рубаху — Извини, что помешали.

— Извини — пробормотал красный, как рак лесоруб, державший в руках здоровенный топор, на котором виднелись темные засохшие потеки чего-то неприятного.

— Ох-х! — только и сказала Грета, опуская сковороду, занесенную над головой.

И только когда вся троица исчезла за дверь, Уна сообразила, что все это время стояла по пояс голой, в одних только домашних штанах. Впрочем — ее это ничуть не смутило. Кто их просил врываться в смотровую? Пусть им будет стыдно. А врачу стыдиться нечего.

Уна с помощью Дианы отмыла испачканные кровью бок и спину, оделась, вдвоем они вымыли кушетку, пол, и оставив в углу ведро с грязной водой (потом выплеснут, когда гости уйдут), отправились в гостиную, где их уже ждал Кормак и большая чашка с пирогами. А еще — горячий сладкий узвар из осенних сушеных фруктов. Хорошо!

Грета заторопилась домой — пора было кормить семью, распрощалась и ушла. Лесоруб был у себя в комнате и не подавал признаков жизни — скорее всего спал. Диана тоже прикорнула, прижавшись к боку Уны. Устала! Лечение так просто не дается, особенно маленькой девочке. Так что за столом остались двое бодрствующих — Уна и Кормак. Мужчина сидел молча, глядя на то, как девушка медленно допивает свою чашку узвара (Уже вторую! Много крови потеряла, хочется пить), а Уна молчала потому, что ей было хорошо и так. Ну а когда допила, спросила:

— Расскажешь?

— Я уж думал и не спросишь — усмехнулся Кормак — А что тебя интересует — как осталась в живых?

— Ну… да — кивнула Уна — Шансов у меня не было. Их четверо. Кстати, а почему вообще-то их было шестеро? Вместе с пойманным ведь пятеро?!

— Ну-ну… девочка, зачем задаешь такие глупые вопросы? Ясно же, что их было больше. Настолько больше, что мы даже и не знаем — всех поймали, или нет. Вот допросим живого разбойника, тогда и узнаем. С ним уже занимаются.

Кормак сдвинул брови, а Уна не решилась спросить — как именно с разбойником «занимаются». Ни к чему ей это — чувствовала она.

— Красиво ты танцевала с клинками — задумчиво кивнул Кормак — Южный стиль. Жалко не догадалась схватить меч. Думаю, ты бы их всех положила.

— Не до того было — призналась Уна — Когда Дианка упала, у меня как разум вышибло. Единственное, чего я хотела перед тем как умереть — убить их как можно большее количество. Так кто их?

— Одного — Кахир. Остальных Нулан — усмехнулся Кормак — Он выбил дверь, просто снес ее с петель, схватил топор, что стоял у выхода, и одним ударом снес башки сразу двум. Говорит — сам не знает, как это получилось — уж больно за тебя испугался. И третьего развалил ударом от плеча до паха. Парень невероятно силен, я сам опешил, когда увидел выломанную дверь. Кстати, не переживай — дверь уже отремонтировали, стала прочнее, чем раньше. Теперь и Нулан попотеет, прежде чем выбьет. Но скорее всего уже не осилит. Ну и вот… ребята мои и я подскочили уже когда все закончилось. Я как раз шел к тебе, чтобы проверить — все ли в порядке. Встретил их. Услышали вой кота, крики, звон клинков — побежали. Но и… все, в общем-то. Оно ведь как — все быстро случилось, в считанные минуты. Вот и не успели.

— А мне казалось — я целую вечность там прыгаю и верчусь — поежилась Уна — Целую вечность! Неужели минуты?!

— Так всегда бывает в бою — усмехнулся Кормак — Минуты растягиваются, минуты сжимаются…

Они снова помолчали, и Кормак продолжил, глядя за окно на уходящее к горизонту предвечернее солнце: