Важное время (СИ) - Привалов Владимир - Страница 27

— Да, — просипел я, потирая грудь. — Есть пара вопросов.

Стражник, выставив вперед лезвие кинжала, бросился вперед. Он пер, как разъяренный носорог, целя острием в живот соперника. Тумма слегка присел, встретил предплечьем вооруженную руку стражника и выгнулся как кот, втягивая и пряча живот. И одновременно со всего маху залепил основанием ладони в лоб противника. Раздался приглушенный стук, глаза стражника закатились, ноги подогнулись, и он рухнул навзничь.

— А я Либурха шел проведать, — как ни в чем не бывало поведал Тумма, разглядывая противника. Тот без чувств валялся под ногами, словно поверженный бык перед тореадором. Тумма кивнул в сторону кустов, за которыми петляла в сторону библиотечного крыльца неприметная тропинка. — И тут — как пожар в ночи. Твой огонь не перепутать… Ярок огонь дваждырожденного! Чуть не ослеп… — хмыкнул Тумма, пинком поворачивая тело соперника.

Я подтащил Кайхура. Тот вяло пошевелил хвостиком и виновато посмотрел на меня. Я ощупал и осмотрел щенка. Крови не было.

— Тебя не Кайхуром надо звать, а Помятым, — погладив щенка по короткой шёрстке, проворчал я. Кайхур заулыбался, показав острые зубки. Морда и зубы перепачканы вражеской кровью. — Но откуда такая страсть — чуть что вцепляться в пальцы?

Тумма присел над бездвижным Пелепом и положил руки ему на голову. Целитель прикрыл глаза, и паренек тут же резко вздрогнул всем телом, а потом сложился пополам, хватая ртом воздух.

— Быстро не вставать, — легонько толкнул в грудь Тумма, заставляя лечь обратно на землю. — В голове шумит — полежи немного.

Пелеп послушно лег назад и повернул голову.

— Оли! Ты живой? — взволнованно шепнул он.

Тумма подошел ближе и сел в излюбленную позу, умостив зад на пятках. Он положил мне руки на голову и прикрыл глаза.

— Сейчас и узнаем, — негромко сказал я, ощущая хватку цепких пальцев.

Тумма чуть слышно пропел фальцетом, и вдоль позвоночника прокатилась прохладная бодрящая волна.

— Ты правильно падаешь, — улыбнулся Тумма, встряхнул кистями рук и взял Кайхура, которого я протянул. — О! Маленький белый оунманастри, — уважительно сказал гигант. — В нем отблески твоего огня, Оли! Помяты ребра, но лечить не надо… — Тумма бережно положил щенка мне на грудь. — Ему тоже лежать.

— Отнеси Пелепа и Кайхура в дом, — попросил я гиганта. Ни мальчишке, ни Кайхуру мои слова не понравились, и они смотрели с укоризной. Но я показал кулак и те послушно спрятали глаза. Видно, и впрямь сильно досталось!

— А теперь, Тумма, — кивнул я в сторону бесчувственного стражника, едва гигант вернулся. — Бери этого недоделанного и топай за мной.

Аскод Гворф

С тех пор как уехал Остах, на Гимтара навалились неотложные дела, словно поздней весной нежданно выпал обильный мокрый снег. Все слепилось в огромный снежный ком. И тайна с соляными копями в Лоне Матери, и кошки-мышки восставших рабов с отрядом Фракса Хмутра. И грядущие переговоры с алайнами, — одна мысль о встрече со Столхед после стольких лет молчания приводила в трепет… И слухи о неизбежной войне с Империей, и потаённые дела с обменянным у рабов каменным маслом… И сундук серебра, уплаченный Империей за проход по Долине. Именно из-за этого сундука и приключилась подобная несусветная глупость…

Верный давней привычке, танас любил увязывать решение одного дела с другим. Так и сейчас — сундук серебра он отправил в Декурион вместе с канатоходцами, которые торопились домой, в Пайгалу. Те не сильно-то обрадовались: они и так задержались на ярмарке в Архоге, а повернув к священной крепости, теряли в пути три лишних дня. Но отказать Гимтару не смели. Как и раньше, сундук сопровождали головорезы Тарха.

Что же! Осенних дел — дел важных, непростых, суетных — много, слишком много у танаса в этом году. Не с кем разделить их тяжесть, — пройдоха Остах далеко, а Рокон стережет покой Долины, прикрывая сверху, встав лагерем на развилке. Неудивительно, что Гимтар напрочь забыл про ученого Аскода Гворфа. Немудрено — вживую танас ни разу не видел чудного инженера, читая о нем лишь в письме от Хродвига. Куда важнее было доставить серебро под надежную защиту стен Декуриона. К тому же, и головорезам Тарха нашлось дальнейшее применение. После доставки сундука в хранилище, танас наказал воинам идти дальше с канатными плясунами, в Пайгалу. Ултер проведет зиму у Вутца под боком, и Гимтару спокойней, если ребята Тарха будут рядом. В сопровождении тертых, опытных бойцов и весенний путь назад для Ули пройдет веселей.

О, если бы за этими треволнениями танас упустил из виду судьбу Аскода Гворфа, то кто знает, чем бы кончилось дело! Однако недаром шептались, что танас — самый умный человек в горах. Гимтар впопыхах, на ходу, но успел передать весть о скором появлении чужака в знаменитом доме на колесах. Морх, сын Вутца, вёз в Декурион повеление танаса: принять имперца, проявив горское вежество и гостеприимство.

Провожая канатоходцев, Гимтар вспомнил что-то, дернул бороду и придержал коня Морха. «И если имперец захочет строить свои колеса — пусть строит. Нужна помощь — пусть Дерах расстарается», — хлопнув лошадь по крупу, напоследок велел Гимтар.

Не сделал бы всего этого умнейший человек в горах — насторожились бы воины Декуриона, умирающие со скуки на крепостных стенах, увидев трех воинов на черных конях и в черных бурках, появившихся из-за поворота. Когда следом за ними показался бородатый возница, ведущий в поводу двух пятнистых мулов, то воины озадачились бы. Впрочем, признав знаменитый дом на колесах, который везли мулы, — они бы узнали и черных охранников. Вот тогда воины удивились бы и восхитились мастерству возничего, который смог протащить такую громадину по узкой дороге вдоль круч. Покачали бы головами, увидев на крыше повозки огромное деревянное колесо, примотанное грубыми веревками. Удивились бы всему этому воины — и послали за Дерахом, старшим стражником.

А вот когда из остановившегося дома на колесах под жужжание глиняных бочонков спрыгнул бы на землю улыбающийся чужак-имперец в дорожном плаще — то мигом смели бы ливнем стрел всех путников на дно ущелья. Потому как нечего делать имперцу под стенами священной крепости!

Однако чужак-имперец стоял сейчас цел-целёхонек на малюсенькой площадке перед воротами и с интересом разглядывал окрестности Декуриона. Словно не ведал, какая опасность грозила. Он подошел к самому краю обрыва и посмотрел вниз, где под облаками струилась, расходясь излучиной, гордая Декара.

— Аскод Гворф? — раздалось из распахнутых ворот. Инженер обернулся. — Ты говоришь на дорча? — недоверчиво спросил хмурый высокий немолодой горец в длинной кольчуге.

— О! Да, да! Верно, — подскочил Аскод Гворф. — А как звать тебя, уважаемый?

— Я Дерах, сын Дораха, старший над стражей неприступного Декуриона, — проворчал Дерах. — Мой господин велел принять тебя… Доселе здесь не ступала нога чужака! Гордись, имперец! — вскинул голову Дерах, тряхнув гривой седых волос.

— Я горжусь, горжусь, — оглаживая кладку крепостных стен, рассеянно произнес Аскод. Он еще раз погладил стену, словно пушистого котенка, и прошел мимо Дераха. Тот стоял с прямой спиной, положив ладонь на рукоять меча, и с неприязнью смотрел на путника. Дерах удивленно вскинул брови и поглядел в спину имперца, который, напевая под нос, прошел под сводом и вошел в крепость. Вдруг сверху раздался дружный хохот воинов и недоуменное мычание из-за стен. И Дерах, и очнувшийся имперец выскочили обратно, за ворота.

— А ну, цыц! Как ишаки ржете. А ну, вниз! — прикрикнул Дерах на воинов.

Картина получилось и впрямь презабавная. Немой возница, проявивший все свое мастерство и протащивший через кряжи чудо-повозку, застрял перед воротами. Дом на колесах в них не проходил. Немой, возмущенный такой несправедливостью, громко мычал и размахивал руками, ругаясь по-своему.

— Скрип-скрип, дом на колесах скрипит, слышишь? — сверху раздался топот и задорный голос одного из стражников. Раздался смех, и другой голос подхватил.