Ребенок от Деда Мороза (СИ) - Лаванда Марго - Страница 37

Вдруг позади себя чувствую чье-то присутствие. Оборачиваюсь и вижу Германа. Снова краснея, вопросительно смотрю на босса в ожидании.

— Почему ты уехала?! — без предисловия начинает босс, наступая на меня своим большим телом, заполняя все пространство и отнимая способность дышать.

— А ты заметил?! — вырывается из меня помимо воли. Не хотела ввязываться в этот разговор, но не могу сдержаться, меня распирает от злости и ревности.

— Конечно! Искал тебя по всему дому, обошел все вокруг, пока Вера не рассказала, что ты убежала и села в машину к Игорю! Чем ты думала? Ты его первый день знаешь!

«Если бы видел вокруг хотя бы что-то помимо своей Лики, — произношу про себя, — то заметил бы, как я убегаю!» Но, конечно же, вслух говорю другое:

— Игорь приятный молодой человек, да и не чужой как я поняла — сын друзей вашей семьи, брат твоей бывшей невесты. Так что у нас много как оказалось общего! Он довез меня до дома, и мы прекрасно пообщались, — безразлично пожимаю плечами. — Я решила, что мое присутствие уже не актуально…

— Настя, этот идиот гоняет под двести по трассе, ты больше к нему в машину не сядешь! — угрожающе нависает надо мной Герман, а я вжимаюсь в раковину спиной, чувствуя себя пойманной в ловушку. И снова этот взгляд на грудь, недоумевающий и любопытный. Боже, придется одеваться в растянутые балахоны…

— С кем хочу — с тем и езжу, — заявляю смело, глядя боссу прямо в глаза, и, черт, таю, как мороженое. Нет, это совсем никуда не годится. — Мне надо работать, а тебе — на совещание, — тихий мышиный писк — это все, на что я способна.

— Нет, ты так просто не отделаешься, Настенька, — грозится босс, хватая меня за талию и прижимая к своему телу. — Плевать мне на совещание, плевать на всех и вся, — горячо шепчет на ухо, целуя в шею. Пытаюсь его отпихнуть, а сама вся горю, не зная, как справиться с лихорадочным волнением, как найти в себе силы сопротивляться и Герману, и самой себе.

— Не надо, пожалуйста, — умоляю босса, чувствуя его губы, блуждающие по мочке уха, прикусывающие ее, слыша его жаркое дыхание.

— Не убегай от меня больше, Настя, — строго говорит мне, на миг оторвавшись от ласк, и немного встряхивает, держа за плечи: — Ты поняла меня?

— Нет не поняла! Ты слишком много просишь! Сам привел, заставил играть роль невесты, а потом унизил поцелуем с другой! — выпаливаю, чтобы он снова не начал меня целовать.

На лице Германа сначала проступает недоумение, а потом досада, он взъерошивает волосы и отпускает меня, а потом прищуривается.

— Что конкретно ты видела?

— Как ты ее целовал, — говорю дрожащим голосом, надеясь, что он сейчас опровергнет каким-то образом увиденное, да я, вообще, готова поверить, что это галлюцинация, лишь бы не чувствовать дикую боль, разрывающую сердце. Но Герман разочаровывает, превращая свое лицо в маску.

«Скажи что-нибудь такое, чтобы у меня была возможность простить тебя и верить тебе!» — умоляю мысленно, но Герман с хитрой улыбкой спрашивает:

— Ревнуешь, Настя?

— Нет, конечно! — восклицаю с досадой, понимая, что не получила желаемое. Я видела то, что видела. И придется признать правду: мужчина, в которого я влюбилась, бросил меня посреди праздника, на котором назвал невестой, и ушел миловаться с другой.

— Ревнуешь, я знаю, — шепчет Герман, приближаясь ко мне и нагло притягивая к себе. Снова. Упираюсь руками в твердую грудь, готовясь дать отпор, но я так слаба, что не могу остановить его. Жаркие губы касаются моих, он не спрашивает разрешения, а целует без промедления, набрасываясь как хищник, и после этого поцелуя уходит, подмигивая мне, оставляя взволнованной и опустошенной, с кучей вопросов в голове.

***

Думала, что на сегодня с меня достаточно стрессов, но как оказалось — сильно ошиблась. Стоило мне только немного прийти в себя, а Герману уехать на совещание, отчего я вздохнула с облегчением, как спустя полчаса передо мной в приемной выросла статная фигура Антонины Григорьевны.

Как я умудрилась забыть об этой даме! Очень опрометчиво. Она слышала о моей беременности… И явно этому не рада.

— Нам нужно поговорить, — заявляет Антонина Григорьевна, глядя на меня с таким выражением лица, будто жует лимон.

— Да, конечно, я понимаю, — бормочу себе под нос.

— Прежде всего, я должна знать, мой сын в курсе? — ледяным тоном интересуется женщина.

— Нет… я только собираюсь ему сказать. Понимаете, я сама только узнала, и не до конца свыклась с этой новостью… Всё произошло очень спонтанно.

— Да уж, не сомневаюсь! Спонтанности в ваших отношениях более чем достаточно, язвительно комментирует мама босса.

Вздыхаю. Нет, я понимаю, что являюсь самой нежеланной невесткой из всех возможных. Но почему эта женщина настолько груба? Что я ей сделала плохого? Не нравлюсь — пусть с сыном своим разбирается!

— Да, я понимаю, что не нравлюсь вам ни капельки, Антонина Григорьевна. Но сразу хочу вам сказать, что если касательно отношений с Германом… все очень зыбко, и вряд ли мы будем вместе… Так что насчёт этого можете не волноваться. Но внук у вас всё-таки будет, я не за что не откажусь от ребёнка, — заявляю с предельной холодностью и откровенностью.

— Я даже не надеялась на подобное, сомневаться не приходится, что это твой счастливый билет! — не остается в долгу моя собеседница.

— Что, простите? Что вы имеете ввиду?

— Не делай вид что не понимаешь. Девушка из нищей деревни вытаскивает счастливый билет, залетев от своего начальника. По-моему, история — банальнее некуда. В лучших традициях сериалов.

— Вам виднее, насколько это банально. Я не смотрю сериалы, мне некогда. Как вы правильно заметили — я не богата и живу в деревне, а там забот всегда хватает. Но как я уже сказала, мне от Германа ничего не нужно, тем более — от вас. И в таком ключе разговаривать я не готова, простите. Давайте встретимся в другой раз, когда вы будете настроены быть более вежливой.

— Вряд ли ты дождёшься момента, когда я буду с тобой более вежливой.

— Что ж мне очень жаль, в таком случае, значит мы не будем общаться. Всего вам хорошего, дверь там. А у меня много работы…

— Я ещё не все сказала! Во-первых, я требую сделать ДНК тест…

— Если ваш сын захочет, то он может попросить меня об этом, а я, в свою очередь, могу подумать и решить, надо мне это или нет. По-моему, сейчас рано говорить об этом. К тому же, как я уже объяснила, мне от вас ничего не нужно, как и от Германа. Ни поддержки, ни внимания, и тем более — денег. Навязывать ребёнка я вам не собираюсь, будьте спокойны. И буду очень благодарна, что и вы не будете меня беспокоить…

— Кто-нибудь мне объяснит, черт побери, что здесь происходит? — громовой голос босса звучит в повисшей тишине подобно ядерному взрыву. Антонина Григорьевна резко оборачивается на сына, потом снова на меня. На ее лице написан неподдельный ужас. Я же, в свою очередь, испытываю противоречивые эмоции. Это и раздражение, что Герман прервал мою речь, которой я честное слово горжусь, что так лихо надменную даму на место поставила. Не тряслась, не растерялась, все разложила ей по полочкам. Одновременно с этим, чувствую облегчение, что тайны больше нет, что мне нечего больше скрывать. Страх и нервозность тоже конечно присутствуют, особенно когда ловлю на себе взбешенный взгляд Самойлова.

— Я повторяю вопрос. О чем тут идёт речь? — нарушает повисшую паузу Герман, теперь уже тихим голосом, но от него почему-то еще больше мурашек пробегает по моему дрожащему телу. — Что за ребёнка вы тут делите? Какие ДНК проводите? Настя, ты беременна? Мама, ты об этом знала? И молчала?

Взгляд на мать такой… грозный что ли, даже не знаю, как идентифицировать, но меня аж передергивает. Невольно испытываю сочувствие к Антонине Григорьевне, которая вся как-то словно сжимается, а лицо ее прям на глазах бледнеет.

— Дорогой, я узнала об этом вчера, на вечере! Перед тем как она уехала! — обвиняющим жестом тычет в меня женщина. — Я не знала, правда это или нет, пришла вот выяснить, — оправдывается взахлеб.