Плутовка под прикрытием (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 41

— Да, день получился длинным, — пробормотала я. — Хотя гости провели здесь не слишком много времени. У Аманды появились дела, а остальные дамы без нее предпочли не задерживаться. Даже до торта не добрались. Он, кстати, вкусный. Я потом попробовала.

— Значит, всё прошло неплохо? — Джонатан сел на кровать рядом со мной.

Я поборола желание положить ему голову на плечо и призналась:

— Не совсем так. Джулия объявилась, пока гости были здесь. Я ее увела, но…

Джонатан побледнел так, словно армию привидений увидел. На лице застыло обреченное выражение. Мне аж расплакаться захотелось.

— Что «но»?

— Джулию видела Мариэтта Стоун. Аманда поспешила на помощь, выдала ее за вашу кузину Эллисон, а потом увела. Но боюсь, бестия Мариэтта попытается навести справки. Аманда сказала, у вас, действительно, есть кузина с таким именем, но…

Джонатан облегченно выдохнул.

— Аманда хорошо придумала насчет Эллисон, — на его лице появились живые краски. — Кузина живет далеко от Огненного, и быстро навести справки не получится. У меня есть время подменить фото во всеобщей картотеке. Завтра же этим займусь. Пусть Мариэтта Стоун ищет Эллисон и строит гадкие планы. Она найдет лишь портрет Джулии.

У меня на душе немного потеплело.

— Значит, ничего кошмарного не случилось? — спросила я с надеждой.

— Надеюсь, нет, — Джонатан коснулся моего лица. Провел пальцами по щеке к уголку губ.

Он ждал, что я потянусь к нему. Поцелую его первая.

Но я не закончила разговор.

— Ты можешь поговорить с Валентайном? О нас? Объяснить, что я здесь теперь не просто секретарь господина Льюиса.

Джонатан всплеснул руками.

— Прости, я совершенно позабыл о его возвращении. Точнее, думал, это случится через пару дней. Мне жаль, что поставил тебя в неудобное положение.

— Ничего, я понимаю, у тебя много забот.

— Это не причина забывать о тебе.

Он посмотрел та-ак проникновенно, что в животе затрепыхались пресловутые бабочки. Но больше взгляда потрясли слова.

«Не причина забывать обо мне...»

Звучало потрясающе. Умопомрачительно. Будто мы, правда, настоящая пара.

— Я соскучилась.

Вот теперь я прильнула к его губам, ибо время разговоров закончилось…

****

Под впечатлением насыщенного дня приснилась стая. Но не детство, а события, произошедшие до моего рождения. Я увидела юных Маргарет и Адетт. А еще мою мать Кэтрин, невероятно похожую с Фейт. Три девушки-лисицы шептались, сидя на лавочке возле одного из деревянных домов. О тайном и запретном, судя по заговорщицким выражениям на бледных лицах. В чуть раскосых глазах мамы застыла печаль. Кажется, подруга и двоюродная сестра собирались покинуть стаю, и ей это не нравилось.

Я проснулась в слезах и уткнулась в подушку. Джонатан успел покинуть спальню, можно было не опасаться, что он увидит проявление слабости. Я сама до конца не понимала, что именно меня расстроило. Быть может, «встреча» с матерью или увиденный поселок, обитателей которого давно уничтожили, а дома сожгли, стирая саму память о лисьей стае. Или же дело было в другом. В Маргарет и Адетт. Они ушли. Покинули дом. Я не знала, что подтолкнуло к непростому решению леди мэр, но тётка рассказывала, что сделала это по собственной воле. Ей хотелось иной жизни. Городской, а не лесной. И всё же ее решение вызывало грусть. А как еще относиться к прощанию навсегда?

Интересно, будь у меня выбор, какую жизнь предпочла бы я? Осталась бы в стае, вышла замуж за сородича, растила с ним лисят или, как Маргарет, отправилась бы на поиски большего в загадочный и манящий мегаполис? Я не знала ответа. Я любила жизнь бурлящего города, его шум и огни, рев автомобилей и каменные дома, но сердце сжималось, стоило вспомнить наш посёлок, прятавшийся среди высоченных елей. Так что же это: ностальгия или желание полностью изменить жизнь?

— Проклятье!

В спальню влетел Джонатан, открыв дверь с ноги.

— Что стряслось? — я села на кровати и растерянно уставилась на любовника.

Он тряс газетой, готовый растерзать ее в клочья.

— Это… это… — свежая пресса так и плясала у меня перед лицом. — Это происки моих противников, не иначе. Не сумели найти компромат по работе, прошлись по личной жизни. Мне очень жаль, Сабрина. Я этого не хо… — Джонатан осекся, заметив следы слёз на щеках. — Ты… ты в порядке?

— Да, просто кошмар приснился, — я резким движением вытерла мокрые дорожки. — Что случилось? — я указала на газету. — Там обо мне, да?

Джонатан поморщился и нехотя кивнул, а потом протянул ее мне, мол, лучше прочти сама. Пересказывать содержание статьи ему определенно не хотелось.

— Мне, правда, очень жаль, — прошептал он, прежде чем я начала читать, и присел рядом.

Газетный лист дрожал у меня в руках, строчки плыли перед глазами, буквы сливались, но я без труда поняла содержание мерзкой публикации. Ее тон был оскорбительным, слова жестокими и хлесткими. И касались они не только меня, но и самого Джонатана. И Аманды Прейскотт заодно. Главного охотника Огненного называли неразборчивым, меня далекой от приличной леди, а супругу мэра… В общем, ей ставили в вину общение с такой, как я. С какой такой? С той, кто проводит ночи в доме и спальне мужчины, не являющимся законным мужем.

«Это не просто неприлично», — писал автор статьи. — «Это доказывает, что нас охраняет от оборотней человек, допускающий отношения с женщиной едва ли не легкого поведения. А как еще назвать Сабрину Кларенс, если она считает позволительным делить постель с мужчиной вне брака? В приличном обществе подобное недопустимо. Но больше всего в этой ситуации удивляет беспечность леди Прейскотт — женщины, всегда ставившей семейные ценности превыше всего».

— Думаешь, копают действительно под тебя? — спросила я мрачно. — Похоже, хотят задеть Аманду. Или сразу мэра. Косвенно всё это и его касается.

— Возможно, пытаются убить сразу несколько зайцев, — согласился Джонатан. На его лбу залегла глубокая вертикальная морщинка. — И с этим срочно надо что-то делать. Исправлять ситуацию, чтобы заткнуть все рты разом.

Он вскочил и вылетел из комнаты. Я даже окрикнуть его не успела.

Глаза снова защипало от слёз. Да что за бесконечная черная полоса! Никакого просвета!

И, главное, как мне теперь выпутываться?

Да-да, в нашем обществе отношения вне брака далеко не редкость. На них не обращают внимания, пока всё происходит за закрытыми дверями и не становится достоянием общественности. Если же тайные романы перестают быть таковыми, тогда репутации конец. Заклеймят так, что до конца жизни от позора не отмоешься. Единственный выход — собирать вещи и уезжать из города.

И в нынешней ситуации главный пострадавший именно я. И моя семья. Редакция газеты посмела пройтись и по Аманде с супругом, но вряд ли те спустят подобное. Они слишком высоко, до таких персон не дотянуться. Вот на Джонатана посыплются шишки. Но он — мужчина, народ пошумит, поосуждает и забудет. А я… мне теперь точно конец. Из квартала придется уехать. Вместе с сестрами и тётушкой. Соседи нас рядом больше не потерпят. Ох, Фейт меня ни за что не простит. Родители ее ненаглядного Эрика не захотят, чтобы сын встречался с сестрой «едва ли не падшей женщины».

— Одевайся, — Джонатан вернулся в спальню и кинул на кровать платье. Одно из тех, что были сшиты перед поездкой в загородный дом Прейскоттов. Светло-кремовое, почти белое. — Я позову Китти, пусть уложит твои волосы. И позвони сестрам. Пусть собираются и едут сразу в ратушу.

— За-за-зачем в ратушу? — я ничего не понимала.

— Я же сказал, нужно заткнуть всем рты, — повторил Джонатана прежнюю фразу. — Мы поженимся. Сегодня же. Одевайся, Сабрина. Ни к чему медлить.

Не знаю, как я не лишилась чувств от подобного заявления. Слова Джонатана прозвучали, как гром среди ясного неба. Огорошили, выбили почву из-под ног похлеще статьи.

— По-по-же-же…

— А какие ещё варианты? — Джонатан сердитым движением проехал пятерней по волосам. — Едва ты станешь моей законной женой, никто не посмеет злословить. Ни единого дурного слова не произнесет. Ни о тебе, ни о твоей семье. И на моей карьере треклятая статья не отразится. Супруги — есть супруги. А всё, что происходило между нами до брака, посчитают лишь баловством, несдержанностью молодости и закроют глаза.