Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке (СИ) - Алексеев Дмитрий Анатольевич - Страница 10

После переезда в Петербург ему удалось построить несколько летающих моделей с приводом от пружины или резинового шнура, которые он частенько демонстрировал публике. Однако все попытки добиться финансирования опытов не увенчались успехом, несмотря на его контр-адмиральский чин. С трудом удалось привлечь около 5 000 рублей пожертвований, но этого не хватало даже на паровой двигатель. Он не терял надежды и всячески пропагандировал новый вид транспорта. Поэтому известие о приезде шести студентов из Петербурга воспринял вполне благосклонно.

После взаимных представлений Александр Федорович продемонстрировал полет модели летательного аппарата и прочитал небольшую лекцию о своей модели. Слушали его очень внимательно, потом завалили вопросами:

— Какие двигатели будут стоять на аппарате?

— Я рассчитываю на две компактные паровые машины мощностью примерно 50 лошадиных сил; пока Военное министерство не может найти свободных 19 тысяч рублей, но я продолжу строительство аппарата на свои средства.

— Вам не кажется, что паровая машина слишком тяжелая и не поднимет аппарат с человеком?

— Рассчитать такое очень трудно и тут нужен эксперимент.

Вопросы сыпались один за другим, чувствовался неподдельный интерес студентов и Александр Федорович показал эскизы своего летательного аппарата. Рисовал он очень хорошо и новый аппарат смотрелся с рисунков гигантской птицей с двумя винтами.

Можайский видел, что все студенты были в неподдельном восторге от увиденного и только один с выправкой военного не задавал вопросов. Только в конце беседы тот спросил:

— Готовы ли вы поставить на свой аппарат принципиально другой двигатель, если он будет изготовлен?

— Если вы имеете в виду двигатель Отто, то пока он слишком маломощный для летательного аппарата.

Тепло простившись с пожилым изобретателем, студенты отправились на станцию и вскоре ехали домой. В вагоне они громко обсуждали увиденное, особенно старался Присс. Наконец он утомился и спросил Аркадьева:

— Ну а тебе, Женя, как проект аппарата?

— Это не проект, а скорее идея, очень древняя идея о попытке человека летать, к сожалению, не подкрепленная больше ничем.

— Что же, по-твоему, контр-адмирал занимается чепухой?

— Нет, но боюсь паровозы не летают.

Категорический тон Аркадьева не всем понравился и разговор перешел на дирижабли.

Глава 14

Давно замеченное свойство русских людей обещать много, но не выполнять вовремя почувствовал во всей красе и Аркадьев. Так замечательно начатое сотрудничество с заводом Нобеля вместо одного месяца растянулось на три, и, похоже, никто этому не удивлялся. За это время были заказаны и сделаны все детали кривошипно-шатунного механизма на Обуховском заводе, а вот на заводе Нобеля не торопились. Евгений не подгонял их просто потому, что сильно занят учебой и эксперименты делать некому. Потом был традиционный приезд Анны Семеновны на Рождество и экзамены, которые, правда, оказались простой формальностью: Женя учился весьма скрупулезно, помня негативный опыт в советском ВУЗе.

Как-то гуляя по Невскому в начале января с Анной Семеновной, он увидел двоих унтер-офицеров, которые неожиданно остановились перед ним, отдали честь и гаркнули:

— Здравия желаем, ваше благородие!

Аркадьев не поверил глазам: перед ним стояли Филимонов и Гаер, солдаты из его охотничьей команды, которые приходили к нему в госпиталь. И, хотя Евгений не помнил их на войне, но общение в госпитале запомнил накрепко. Он обнял сослуживцев, познакомил их с Анной Семеновной, не раскрывая ее статуса. Оглянувшись, он увидел здание трактира и позвал их туда, чтобы не мерзнуть. К счастью, народу было немного, и они заняли столик у окна. Чтобы не попасть впросак Аркадьев больше слушал и расспрашивал унтер-офицеров, а о себе сказал, что учится на инженера. Гаер был более говорливый, а Филимонов только поддакивал.

— Мы в Болгарии оставались еще два месяца, — рассказывал Гаер, — а потом перебросили в Малороссию под Киев, там же получили унтер-офицеров, а сейчас состоим в пехотной роте охраны Зимнего дворца, — уже понизив голос, но с явной гордостью продолжал унтер.

Оказалось, они оба женаты и уже есть по наследнику, но семьи живут у одного в Саратове, а у другого под Липецком. Странно, но эти малознакомые люди были для Аркадьева как родные, наверное, память прежнего владельца тела осталась где-то в закромах мозга.

Во время обеда он присматривался к своим бывшим сослуживцам: они были совершенно разные. Плотный и мощный Филимонов явно всегда уступал инициативу более стройному и быстрому Гаеру, но тугодумом не был, просто привык не бросаться словами. По рассказам Михаила Кузьмина в бою они вели себя также: Гаер впереди, а Филимонов чуть сзади, но всегда хладнокровнее. Евгений невольно сравнивал этих людей с теми, кто живет через 100 лет. По крайней мере его сослуживцы казались ему лучше потомков, но, скорее всего, он просто мало сталкивался с простыми людьми в этой реальности.

Расставаясь, он обещал навестить их весной и дал на подарки детям по 10 рублей; просто так давать деньги Евгению казалось оскорбительным.

Анна Семеновна совершенно не собиралась превращаться в солидную даму и Евгения уже не раз посещала мысль: а не шокировать ли местных обывателей женитьбой на мачехе. Анну Семеновну подобная мысль не посещала и нынешнее положение вполне устраивало, более того, она не против была женить своего пасынка, правда, плохо представляя себе, как она будет делить Женечку с его женой. По молчаливому согласию, оба любовника решили довериться течению жизни без потрясений.

Основную задачу на время пребывания в Петербурге Анна Семеновна видела в приобщении себя и Евгения к культуре, что и успешно претворяла в жизнь, посетив с пасынком большинство театров и музеев. Она уставала от обилия впечатлений, но в прежнюю затворническую жизнь возвращаться не хотела. Аркадьев внешне спокойно следовал прихотям своей любимой, но в реальности получил стойкую ненависть к музеям и театрам, по крайней мере, в больших дозах.

Пробыв в столице три недели Анна Семеновна продолжила вояж по сестрам в Москву и Саратов, а окультуренный до тошноты Аркадьев вернулся к своим железякам.

Глава 15

На свете совсем немного людей, которые хотят заниматься политикой; гораздо меньше, чем о ней рассуждают. Ну а главная черта любого политика — самоуверенность, поэтому сомневающимся там делать нечего. Аркадьев сомневался всегда и во всем, а сейчас он сомневался стоит ли ему вмешиваться в государственные дела с учетом своего послезнания. Собственно знаний истории у него было немного: ну не учили в СССР про царей и губернаторов, а только про революционеров и полководцев. Но про убийство Александра Второго 1 марта 1881 года помнил и был на распутье: вмешаться или нет. А если вмешаться, то каким образом, ведь кроме нескольких фамилий у него ничего не было. Хорошо, что до теракта еще целый год.

Когда-то в школьной библиотеке Данила Сазонов прочел воспоминания революционерки-террористки и был очень расстроен нищетой в той России, но не смог понять, почему семья этой революционерки голодала, имея 8 десятин (гектаров) земли, двух коров, двух лошадей и кучу кур. У Данилиного дяди было всего 20 соток земли, и никто не голодал, а у самого дяди и его жены успешно росли немалые животы. Рассказы деда Шаброва многое открыли Даниле, поэтому к революционерам он относился, мягко говоря, без симпатии.

Аркадьев также за два года насмотрелся на нынешнюю аристократию и соглашался, что ей пора на свалку истории, но не такой же ценой! Занятый учебой и двигателем, Евгений постоянно откладывал эти вопросы на будущее.

5 февраля 1880 года взорвали бомбу в Зимнем дворце. Аркадий вспомнил, что учил это по истории, но дату забыл, хотя фамилию Халтурин помнил. Он не обратил бы внимания на это событие, но через два дня прочел в газете фамилии 11 погибших солдат и с ужасом увидел: Филимонов и Гаер.