Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке (СИ) - Алексеев Дмитрий Анатольевич - Страница 1

Дмитрий Алексеев

Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Жизнь обычного мужчины легко укладывается в несколько этапов: детство, учеба, служба в армии, женитьба, работа, воспитание детей, пенсия и все. У особо талантливых особей добавляется тюрьма, любовницы, разводы с женами, пьянство и другие развлечения. И так ведется уже много поколений.

Данила Сазонов, родившийся в 1952 году, мало отличался от других самцов человека разумного, будучи средним во всем, включая рост и ум. Его отличала от большинства только близость к природе, да и то потому, что жил в деревне Буссевка на Брянщине. Отца он не знал вообще, а мать умерла то ли от холеры, то ли от дизентерии. Данила воспитывался в семье дяди Егора Викторовича, мужичка себе на уме, который пользовался племянником как бесплатным работником. Видимо поэтому Данила преуспел больше в физическом развитии, чем в науках. Однако десятилетку он окончил и рванул в областной центр поступать в институт, не испытывая никаких сожалений от расставания с семьей дяди. Поступить ему удалось на непрестижный механический факультет и продержаться целых два курса, после чего был выгнан за групповую драку со старшекурсниками на Новый Год. Данила — деревенский парень и опытный в разборках, поэтому сумел сломать одному ребра и троим носы, за что и назначен был козлом отпущения. Вскоре начался весенний призыв в армию, и Данила отправился в Вологодскую область в мотострелковую часть, а именно, в авторембат, где по уши в мазуте ремонтировал двигатели и ходовую часть. Через год его отправили на курсы сержантов, затем вернули дослуживать уже в чине сержанта. В апреле 1974 года за два месяца до дембеля в увольнении он умудрился попасть под грузовик и закончил свое существование, без потомков и не успев понять, зачем жил.

Январь 1878 года

«Ничего не помню, только грузовик, удар и тьма. Как же все болит, неужели не могут вколоть что-нибудь болеутоляющее, мы же не в прошлом веке, черт», — в голове Данилы медленно ворочались мысли, но сказать он не мог ничего от слабости и боли. — «Как глупо, теперь станешь инвалидом в 22 года. Господи! Хоть руки-ноги на месте?».

Он попытался пошевелить руками и ногами, однако ничего не вышло. Туман перед глазами медленно развеивался, но сосредоточить взгляд не получалось. Комната кружилась в равномерном танце, и тошнота подступила к горлу. Данила несколько раз открыл и закрыл глаза, танец комнаты остановился.

— Доктор! Поручик пришел в себя, — услышал Данила тягучий голос и над ним склонились два силуэта, один явно мужской с бородатым лицом и второй женский в каком-то белом платке с повязкой с крестом на рукаве. Данилу подташнивало, и он никак не мог остановить взгляд.

— Как вы себя чувствуете, Евгений Львович? — откуда-то сбоку донесся удивительно противный голос.

«Кого он спрашивает? Почему бы этому эскулапу не поинтересоваться моим самочувствием, тем более что оно весьма мерзкое?» — пронеслось в голове Данилы — ртом он смог изобразить лишь шипение. Доктор продолжал расспрашивать неведомого Евгения Львовича, а Данила старался обматерить непонятливого собеседника, но язык не слушался. Доктор взял его руку и стал считать пульс.

— Уже лучше, пульс всего 85, похоже наш герой выкарабкается, хотя и с потерями. Дайте ему еще морфия, — донесся до Данилы тот же голос.

— Интересно, что этот гусь подразумевает под потерями, — это оказалось последней мыслью Данилы на сегодня.

Николай Васильевич Склифосовский приложил руку к лицу раненого:

— Ну что же почти нормальная температура, раны затягиваются нормально, очень жаль, что такой молодец останется бездетным. Княгиня, поглядывайте за ним и когда опять придет в себя позовите меня.

Человек без сознания не чувствует времени, поэтому, когда Данила открыл опять глаза прошли сутки, а ему казалось мгновение. Почти сразу над ним склонилась женщина лет 30 с приятным усталым лицом и попыталась улыбнуться:

— Меня зовут княгиня Виктория Степановна Некрасова, как вы себя чувствуете, Евгений Львович?

— Лучше, — прошептал ошарашенный Данила.

«Какая княгиня?» — пронеслось в голове, — «Опять из прошлого века глюки? Это уже не смешно».

Данила действительно чувствовал себя терпимо и боль стала мягче. Повязка на голове частично закрывала глаза, и он шепотом попросил поправить ее. Сестра отодвинула повязку выше на лоб, и Данила почувствовал резкий запах карболки от ее рук.

— Что у меня с головой? — с некоторым страхом спросил он.

— Осколок, но мозг не поврежден, а рана почти затянулась.

— Почему же я ничего не помню?

Тут подошел доктор и представился. Даниле стало смешно, несмотря на боль:

— А больница в Москве не ваша?

Доктор явно не понял, о чем речь, а Данила прикусил язык — надо быть осторожнее, а то угодишь в той же Москве, но не в Склифосовского, а в Кащенко.

— Можете сказать, что вы помните? — осматривая рану на голове спросил Склифосовский.

— Таблицу умножения — точно, а вот про остальное — ничего от слова совсем, — настроение Данилы при виде симпатичной медсестры переполняло организм, впрочем, и мочевой пузырь тоже.

— Да? Семью семь?

— Доктор это же просто: 5х5=25, 6х6=36, 7х7=47!

— Ага, продолжаем шутить. Ну а имя и фамилию скажете?

— Ну раз не помню, пусть будет Романов.

— Евгений Львович! Вы, конечно, герой, но насмешничать над монаршей фамилией не пристало, тем более наследственному графу!

— Ладно, Николай Васильевич, проехали. Не помню ничего, ни родителей, ни командиров, ни жены, ни детей.

— Хорошо, насчет жены и детей мы поговорим, когда у вас будет не столь игривое настроение, а вот звать вас граф Евгений Львович Аркадьев и родовое поместье у вас в Курской губернии. Я знаком с вашей тетушкой, Анной Семеновной, с вами, правда, не встречался до войны.

«Ни хрена себе — граф! А что это он там намекал про жену и детей? Их что несколько?» — забеспокоился Данила, пока доктор осматривал его раны, которых оказалось немало. Когда же тот стал озабоченно осматривать щупать промежность, Данила похолодел: «Точно, под ноль срезало, вот так повоевал».

Николай Васильевич вздохнул:

— Ладно, говорить так все сразу. К сожалению, из-за осколка нам пришлось удалить яички, иначе вы бы не выжили, поэтому ваша семейная жизнь под вопросом. Сочувствую, но жизнь не закончилась.

Доктор еще некоторое время осматривал раны, а затем его позвали из операционной, а Данила по-прежнему открывал рот и пытался что-то сказать, но получался только хрип. Пока он служил в армии сержантом, у него был регулярный секс с одной ветреной женой старшины и лишаться такого удовольствия было катастрофично.

Выйдя на другой день из шока, Данила подробно допросил Викторию Степановну и узнал, что сейчас 1878 год и идет война с турками за освобождение славян, на которой он заслужил два ордена и чин поручика. Обстоятельств ранения она не знала. На одной ноге у него перелом от удара осколка и заживать будет не меньше четырех месяцев, кроме того, раны в паху, голове и задет правый бок. Ну и раненых скоро начнут вывозить в Россию на санитарном эшелоне. Военные действия уже не ведутся, но начались эпидемии, а это страшнее войны. Виктория Степановна принесла его окровавленный мундир, на котором прикреплены два ордена. Естественно, Данила не имел никакого представления, что это за ордена и каким образом их получил. Княгиня объяснила, что это орден святого Владимира и орден Георгия Победоносца 4 степени. По логике, хозяин тела должен испытывать гордость за эти награды, но Даниле было все равно. Он опять прикинулся потерявшим память и с недоумением смотрел на мундир и награды.