Сопки Маньчжурии - Михайловский Александр - Страница 5

Я подумал и решил согласиться. А почему бы и нет? Ведь по заслугам протекция, а не по родству или в силу каких-то подлых услуг, о которых не говорят вслух.

– Да, Сергей Сергеевич, думаю, что такой вариант будет наилучшим, – сказал я. – И обещаю вам, что если по окончании войны мне удастся истребовать себе отставку, то я тут же принесу вам полную клятву. А теперь скажите, что я должен делать…

– В данном случае почти ничего, – ответил тот, – только положи руку на рукоять своего кортика.

Едва я успел последовать совету, Артанский князь снова на треть выдернул меч из ножен и торжественно произнес:

– Клянусь тебе, Михаил, что я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы неравны друг другу.

В тот момент, когда он это произносил, обнаженная часть меча вспыхнула магниевой вспышкой, от которой, казалось, осветилось все вокруг, а я ощутил вроде бы беспричинную, но твердую уверенность в том, что наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами. Мне вдруг захотелось немедленно встать и пойти в бой, и единственное, что этому мешало, была моя раненая нога.

И в этот момент заговорил капитан Коломийцев.

– Сразу хочу предупредить тебя, Михаил Николаевич, – сказал он, – в нашем войске нет ни нижних чинов, ни господ офицеров. Есть рядовые бойцы и их командиры, но все мы тут члены Единства, боевые товарищи, и поэтому равны как перед лицом Небесного Отца, так и перед Сергеем Сергеевичем. По службе командир отдает бойцу приказы, и тот должен их беспрекословно исполнять, но вне службы все мы одинаковы. Впрочем, это только сначала тебе многое будет казаться диким и непонятным, а потом ты к этому привыкнешь, а кое-что даже понравится… Помимо того, что Сергей Сергеевич у нас самовластный Великий князь страны Артании, он носит еще два титула: «Бич Божий» (но это для всяких негодяев) и «бог русской справедливой оборонительной войны» (а вот это уже для нас с вами и как раз про ваш случай).

– Да, именно так, – сухо сказал Артанский князь. – Но это не титулы, а функции. Именно потому я с войском здесь – то, что творится в вашем мире, непосредственно входит в мою профессиональную компетенцию.

Немного помолчав, он вдруг сказал:

– А теперь, Михаил, чтобы тебе было легче привыкать к своему новому положению, и вообще… Вот что: когда утром тут начнется бой, мне понадобится парламентер, которого я пошлю в город объясняться с генералом Кондратенко. Лилия!!!

Хлоп! – и прямо передо мной возникла девочка лет двенадцати в неуместном тут белом атласном платье с рюшами, таких же белых туфлях и газовой накидке, похожей на ту, что носят невесты. Она появилась прямо из ниоткуда! Я с трудом подавил желание протереть глаза. Впрочем, я тут же напомнил себе, что это чудо наверняка далеко не последнее из тех, что меня еще ожидают, так что придется привыкать.

Девочка, бросив на меня беглый взгляд, склонилась в сторону господина Серегина и произнесла:

– Да, папочка… Слушаю тебя и повинуюсь.

– Вот этого молодого человека необходимо в кратчайшие сроки поставить на ноги, сказал тот. – Ни на ванны, ни на другие обычные процедуры времени нет.

Девочка принялась обходить меня по кругу; при этом я чувствовал себя каким-то наглядным пособием, а не живым человеком, и от этого было несколько неуютно.

– Ага, – проворчала она, – экспресс-лечение, значит… А потом сразу на войну. А ты знаешь, папочка, что вы, мужики, настолько безответственные, что готовы месяцами бегать на временной заплатке, пока она у вас не развалится. И ругайся потом из-за вас с Хароном…

Я с изумлением и не без интереса слушал эти малопонятные для меня речи.

Наконец девочка остановилась передо мной, уперла руки в боки и посмотрела на меня сверху вниз.

– Да ты не пугайся, молодой человек! – сказала она и задорно подмигнула мне. – Меня зовут Лилия, мне тысяча лет, но поскольку моя основная специальность – первые подростковые любови, я сохраняю облик девочки-отроковицы. Вторая моя специальность – медицина, которой я занимаюсь факультативно, но, как понимаешь, при практическом стаже в тысячу лет это не имеет значения. Серегин – не мой настоящий отец, а приемный. Он спас нас с мамочкой от домашнего тирана, бога войны Ареса, голыми руками оторвав тому голову и закинув ее в кусты. С тех пор я и произвела его в свои приемные отцы. А теперь, когда с анкетой закончено, давай приступим к делу. Я тут власть, то есть врач…

Я лишь ошарашенно кивал, не успевая даже осознать значение ее слов, сказанных таким тоном, словно речь шла о самых обыденных вещах.

– Только не надо его раздевать, Лилия, – сказал Серегин, – холодновато сейчас, да и ветер совсем не ласковый…

– Только без советов, папочка, сама вижу, – огрызнулась та.

Потом она встала на колени рядом с моей раненой ногой, положив на нее обе руки поверх повязки – и меня тут же прострелила резкая боль, так что я тихо ахнул.

– Терпи, казак! – сказала Лилия, продолжая давить своими руками на рану, – что ж поделать: экспресс-методы – они такие… болезненные.

Сначала мне хотелось орать и вырываться из ее рук, но я терпел. Потом боль стала постепенно стихать и через некоторое время исчезла совсем. Лилия еще немного помяла мое раненое бедро (впрочем, уже без особых неприятных ощущений), потыкала в него пальцами, после чего удовлетворенно сказала:

– Ну вот и все, молодой человек, готово. Кто-нибудь, помогите ему встать.

Руку мне подал капитан Коломийцев, и – о чудо! – нога вполне держала мой вес, и я мог ходить даже почти не прихрамывая. Пройдясь туда-сюда и убедившись в том, что и в самом деле произошло нечто удивительное и меня действительно вылечили, я повернулся к госпоже Лилии и, склонив голову, произнес:

– Мадмуазель! Примите, пожалуйста, уверения в мое глубочайшей признательности и будьте уверены, что я никогда не забуду оказанной мне услуги…

– А вы воспитанный молодой человек, – ответила та, протягивая руку для поцелуя, – но все же не забудьте о главном. Заплатки, которую я вас сейчас поставила, хватит не больше чем на месяц. Поэтому сразу после того, как Серегин оторвет все нужные головы, попрошу явиться к нам в Тридесятое царство для прохождения полного курса лечения. И вообще – чем раньше вы это сделаете, тем лучше…

05 декабря (22 ноября) 1904 год Р.Х., день первый, 10:35. Порт-Артур.

Начальник сухопутной обороны генерал-лейтенант Кондратенко Роман Исидорович.

Едва над сопками заалел восток, японцы принялись доделывать незаконченное вчера дело на горе Высокой. Уж как я ни упрашивал Анатолия Михайловича (генерал Стессель) дать из резерва несколько рот подкрепления, он резонно возражал, что сия гора крайне плохо приспособлена к обороне, а посему выделенное подкрепление даст отсрочку всего на один день, и потери японцев при этом будут ненамного больше наших. Но я решил самостоятельно собрать подкрепления для гарнизона горы и, как начальник сухопутной обороны, отдав соответствующие указания, прибыл в штаб Западного Фронта, что располагался в казармах 5-го восточно-сибирского стрелкового полка, находящихся прямо у дороги на гору Высокую, аккурат между Рыжей горой и укреплением № 4. Вместе со мной был генерал-майор Ирман, которому и предстояло возглавить формируемый сводный батальон.

Но мы не успели. Часов в восемь утра по вершине горы, разбивая наши и так полуразрушенные редуты, заговорила японская артиллерия. Стреляла она не слишком часто и не более часа, а потом, выставив вперед штыки и оскалив зубы, в гору поперла вылезшая из осадных траншей японская пехота. Протяжные вопли «банзай!», уже изрядно приглушенные, были отчетливо слышны, ибо в атаку разом пошли несколько тысяч японских солдат – все, что осталось от седьмой пехотной дивизии, изрядно потрепанной при предыдущих штурмах. Шагая в гору, японские солдаты подбадривали себя дикими воплями, ведь ступать им приходилось буквально по трупам своих приятелей. Предыдущие штурмы дорого обошлись не только нам, но и японским войскам.