Меньшее зло (СИ) - Красников Андрей Андреевич - Страница 41

Наверное, такой выверт психики являлся своеобразным якорем, удерживавшим меня в границах адекватной реальности и не дававшим забыть о родине. Но за это приходилось платить. В том числе одиночеством.

– К черту. Слишком уж долго…

Мой жилой отсек выглядел удручающе пусто и тоскливо. Кроме стандартной кухни, здесь не было вообще ничего – ни мебели, ни техники, ни даже занавесок. Пару раз обойдя квартиру по периметру, я убедился в очевидном, бросил рюкзак в угол и отправился на поиски ближайшего мебельного магазина.

Тот нашелся в соседнем здании.

– Скажите, вы можете доставить какой-нибудь диван прямо сегодня? Мне спать не на чем.

– Ну…

– Любой диван.

– Хорошо, – кивнул уловивший суть дела продавец. – Еще что-нибудь нужно?

– Дайте подумать…

Пять часов спустя у меня дома появилась скромная лежанка, стол, целых четыре стула и шкаф. Кроме этого, я купил небольшой красный чайник, а также комплект постельного белья.

Обстановка сразу же улучшилась.

– Еще полтора дня. Хм…

Свободного времени оставалось не так уж много и тратить его впустую не хотелось – особенно учитывая тот факт, что всевозможные хозяйственные дела никогда не входили в число моих любимых занятий. Вспомнив об этом, я принял окончательное решение, вышел из дома, а потом двинулся к городскому парку – согласно устоявшейся традиции, знакомства было принято заводить именно там.

Все началось как нельзя лучше – мне удалось встретить симпатичную одинокую девушку, разговор сразу же заладился, а совместная прогулка всего через двадцать минут завела нас в уютный ресторанчик. Еще через пару часов, выпив две бутылки вина и съев половину из представленных в меню деликатесов, мы отправились ко мне домой.

Увы, но здесь план дал осечку – мое жилище не произвело на гостью особого впечатления и долгожданный секс получился откровенно безрадостным. А утром, когда я открыл глаза и начал приводить себя в порядок, то обнаружил, что у меня больше нет чайника.

– Вот ведь…

Составлять жалобу и общаться с полицией из-за столь незначительного события было откровенно лень, но продолжать начатое веселье мне уже не хотелось. Разумеется, каждый солдат знал о негласных правилах игры, однако мелочное воровство стало для меня чем-то новым – при воспоминании о сбежавшей с чайником гостье я чувствовал непреодолимое желание как следует вымыться, забыть прошедший день и начать новый.

А еще было бы неплохо избавиться от похмелья и сопровождавшей его головной боли.

– Дерьмо.

Несмотря на весьма сомнительный первый опыт, быть хозяином собственного отсека мне понравилось. Настолько понравилось, что следующие полгода каждый свой отпуск я проводил именно в Спарте.

История с чайником ушла в прошлое, новые встречи доставляли гораздо больше радости, так что мои приоритеты мало-помалу сместились. Необходимость сражаться за родину, спрятанная рядом с грибной рощей бомба, даже одухотворенный лик ждущей меня Алисы – все это чрезвычайно быстро потускнело и утратило значение. Я по-прежнему нес службу в части, ходил вместе с группой в рейды, выполнял указания начальства, но делал это лишь для того, чтобы раз в месяц приехать в город, насладиться выпивкой, девушками, ночными клубами…

Расплата наступила не сразу, но оказалась жестокой. Сначала мне в бедро прилетел шальной осколок, вызвавший серьезное воспаление и отправивший меня на больничную койку. А чуть позднее выяснилось, что я заражен какой-то весьма специфической дрянью, передающейся исключительно половым путем. Лечение оказалось не очень сложным, выздоровление наступило уже через неделю, но психологический эффект сохранился надолго – чувство брезгливости вернулось, Спарта начала ассоциироваться с чем-то грязным, а ночевать в собственное жилье расхотелось.

Ведомый стыдом и раскаянием, я безвылазно просидел на фронте около четырех месяцев, накопил отпускные дни, а затем отвез-таки бомбу в еще один прибрежный город. После чего всерьез задумался о собственной жизни.

Война продолжалась. Боевые действия по-прежнему шли вяло, ни одна из сторон не пыталась форсировать события и складывалось ощущение, что достигнутый паритет всех устраивает, но я видел ситуацию изнутри и понимал, что конфликт лишь разрастается.

Мое будущее на этом фоне выглядело откровенно туманным.

– Интересно, сколько еще нужно будет так ездить…

За окном вагона проносились унылые каменистые пейзажи, по стеклу растекались капли дождя, где-то рядом слышался задорный женский смех…

– Господин Фишер, будете обедать?

– Да, спасибо…

На душе становилось все тоскливее. Мне хотелось как-то вырваться из порочного круга, уйти со службы и вернуться к нормальному существованию, но эти наивные мечты по-прежнему разбивались о суровую реальность – родная страна ждала от меня новых диверсий, барнардцам я требовался в качестве фронтового разведчика, а мои собственные желания никто не учитывал.

Когда-то нас всех к этому готовили. Вот только это было очень давно. В прошлой жизни.

– Нужно почувствовать себя деталью, – медленно повторил я слова куратора. – Обычной деталью в составе идеально работающего механизма. Тогда все будет хорошо.

– Ваш обед, господин Фишер.

– Благодарю…

К сожалению, с течением времени начавшаяся депрессия только усилилась. Это повлекло за собой вполне логичные последствия – мало того, что среди сослуживцев стали расползаться не очень приятные слухи о моей личности, так еще и сам я допустил небрежность в самом начале одного из рейдов, неосторожно зайдя в стоявший на пути дом и активировав установленную там плазменную мину.

Наработанных рефлексов хватило для того, чтобы отскочить в соседнюю комнату, но полученные ожоги все равно оказались серьезными. Товарищи оперативно накачали меня анальгетиками, помогли дойти до зоны патрулирования, сдали на руки медикам, после чего вернулись к выполнению задания – и остались на Полосе.

Позывной «Локи», до того момента являвшийся лишь наполовину официальным, прилепился ко мне окончательно.

– Надеюсь, врачи подлатают твою неуклюжесть, – пошутил навестивший меня в госпитале Гладков. – А то ребятам уже страшно с тобой в одном отряде находиться.

– Хорошо бы…

Восстановление растянулось на месяц – я целыми днями лежал в ваннах с регенерирующими растворами, терпел капельницы, смотрел опостылевшие каналы и проникался все большим отвращением ко всему, что творилось вокруг.

Именно это и стало причиной вызова к местному психологу.

– Здравствуйте, сержант. На что жалуетесь?

Я внимательно осмотрел кабинет, глянул на сидевшего за столом врача, после чего равнодушно ответил:

– Ни на что.

– Так не бывает. Судя по моим данным, у вас серьезные психологические девиации. Может быть, вы хотите с ними разобраться?

– Не хочу.

– Это как-то связано с вашей службой?

Вопрос показался мне настолько глупым, что я не смог удержаться от саркастической усмешки:

– Что вы, доктор. Как вообще можно такое подумать? У меня ведь не служба, а сплошной поток наслаждения. Все эти взрывы, смерти, поездки в госпиталь… об этом можно только мечтать, знаете ли.

– Понимаю, – вздохнул психолог. – У вас накопился стресс. Усталость от войны – это серьезная проблема, с которой нужно бороться. Вы уверены, что не хотите об этом поговорить?

– Не знаю, доктор. Это вообще обязательно?

– Это очень желательно, сержант. Но не беспокойтесь, я не собираюсь слишком глубоко копаться у вас в душе. Давайте просто поговорим. Скажите, как бы вы сами сформулировали свою основную тревогу? Что именно вас беспокоит?

Поводов для беспокойства у меня хватало. Да и основная причина депрессии была хорошо известна. Вот только стоило ли разговаривать об этом с незнакомым врачом?

Наверное, все-таки стоило.

– Не знаю, как объяснить. Меня устраивает моя служба, я привык быть на фронте… знаете, наверное я боюсь, что это никогда не закончится. Прошло уже несколько лет, но ничего не меняется. Мы ходим, прячемся, стреляем… а есть ведь и другая жизнь.