Правила отбора (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 68

Я снова сидел на «той самой лавочке».

Лена должна была прилететь сегодня. По уму, мне следовало прийти к ней домой, чтобы расставить наконец все точки над «и», и ещё вчера я собирался поступить именно так, но, прочитав переданную Смирновым выписку… Нет, пускай приходит сама и не в общагу. Нечего ей делать у меня комнате. Разговаривать будем на улице…

Честно признаюсь, тому, что прочёл, поверил не сразу. Она ведь была так убедительна…

Но ещё глупее было бы не поверить реальному документу.

Подпись, печать, дата, фамилия-имя, смотровой кабинет, мазок, врачебное заключение…

Последнее — как приговор:

«Беременность — не установлена».

НЕ УСТАНОВЛЕНА!

Вашу мать!

Не установлена — значит, нет. И не было.

Не было, когда проходила плановую диспансеризацию. Не было, когда была на осмотре у гинеколога. Не было и 17-го, в воскресенье, когда сообщила мне о «проблеме». А я — купился. Дурак, одним словом. Как есть дурак. Но ничего. Придёт, спросит — молчать не буду. Выскажу всё, что думаю, всё, что в душе накопилось…

— Здравствуй, Андрей.

Лена присела на скамейку рядом со мной.

Как она подошла, я не заметил.

Выглядела она так же как и в тот день, когда мы с ней познакомились.

Собранные в «конский хвост» волосы, очки с толстыми стёклами, узкие джинсы в облипку, «мамина» куртка… только на ногах не кроссовки, а туфли на каблуках.

Все слова, которые я ей собирался сказать, попросту вылетели из головы.

Не потому что снова был поражён в самое сердце, а потому что понял — я не хочу разговаривать, не хочу спрашивать, требовать, объясняться… достаточно показать выписку из медкарты. И всё. Лена умная. Лена поймёт.

Я протянул девушке бумагу с печатью. Молча, не поворачивая головы.

Лена действительно всё поняла.

— Я думала, ты не такой как все, — пробормотала она секунд через двадцать. — Но теперь вижу: ошиблась.

Она не спеша поднялась.

— Ну что ж, решение принято. Спорить не буду. Прощай.

В её голосе не чувствовалась ни вызова, ни горечи, ни досады. Простая констатация факта.

Я не стал отвечать. И оборачиваться тоже не стал.

Слышал лишь, как стучат по асфальту её каблучки.

Шаги стихли. Я остался один.

Выписка с заключением гинеколога осталась лежать на скамейке.

Я подхватил листок, поднял к глазам, ещё раз перечитал ненавистное «не установлена», а затем… разорвал его на сотню мелких клочков. Меня почему-то не покидало ощущение, что это неправильно, что так не должно быть, что я просто ошибся, непоправимо ошибся…

Тем не менее, решение действительно принято, обратной дороги уже не будет. Даже если не прав…

[1] см. рассказ «Альтернативный обмен».

Глава 14

Суббота. 27 октября 2012 г.

Сегодня Синицын проснулся рано. Лара должна была заехать за ним без пятнадцати девять. Они не виделись с понедельника. Девушка звонила профессору во вторник, среду, четверг, но Александр Григорьевич не брал трубку. Нет, они не поссорились, не поругались, просто Синицын впервые за всё время знакомства с Ларисой начал вдруг сомневаться, правильно ли он поступает, поддавшись её напору, её уговорам, её желанию помочь там, где посторонняя помощь, по мнению бывшего «чекиста» Смирнова, была нежелательна.

В понедельник Лара сама договорилась о встрече Синицына с представителем «Реалар-инвест» и, позвонив вечером, просто поставила его перед фактом: «Милый, я всё решила, вы встречаетесь завтра в десять». «Я не приду», — ответил профессор и, ничего больше не говоря и не объясняя, отключил телефон. Ему вдруг стало донельзя обидно. «Ну, почему? Почему она сделала это без спроса? Я же ей говорил, что сам позвоню в эту контору. Неужели она и впрямь думает, что сам я ни на что не способен…»

Три дня Александр Григорьевич мучил себя сомнениями и пытался разобраться в своём отношении к Ларе. Тянул, надеясь на чудо: может, Смирнов всё же отыщет где-нибудь недостающие миллионы, и тогда потребность во встрече отпадёт сама собой …

Чуда не произошло. Это показал вчерашний разговор с «фээсбэшником». Он же помог принять правильное решение.

Получилось довольно удачно. Специально маскироваться на этот раз не потребовалось. Вчера комиссия ИАЭ принимала возведённый над ускорителем защитный экран, а в её состав, помимо инженеров и «безопасников», был включён и Синицын. Он пока ещё числился заведующим лабораторией, поэтому даже формально без него обойтись не могли.

До обеда акт о приёмке подписать не успели, члены комиссии ушли в столовую, а Александр Григорьевич, «увлёкшись» изучением чертежей, остался в бытовке строителей. Минут через пять туда «по служебной необходимости» заглянул Михаил Дмитриевич.

— С деньгами по моей линии туго, но кое-какие подвижки есть, — с ходу сообщил тот и, не дав приятелю и слова сказать, тут же поинтересовался. — Что там с британцами? Делают, что обещали?

— Делают, — кивнул Шура.

— Когда закончат?

— Обещают к пятнадцатому ноября. И если оплата пройдёт, в тот же день и отгрузят. Отправлять будут через DHL, так что за сроки можно не волноваться. Шестнадцатого трубки будут в Москве, ещё два-три дня растаможка и, максимум, в пятницу мы их сможем забрать из ИТЭФ.

— А почему не отсюда? — не понял Смирнов. — И что такое ИТЭФ?

— Институт теоретической и экспериментальной физики. Я трубки через него оформлял, чтобы здесь не пронюхали. Раньше я там работал, а тут на полставки, потом — наоборот, из-за гранта. Сейчас снова туда перевожусь, а когда лабораторию здесь откроют, опять сюда. А ещё лекции в двух вузах читаю. Так и кручусь. Можно сказать, на четырёх работах работаю, — Синицын засмеялся, а затем неожиданно хлопнул себя по лбу. — А, чёрт! Забыл. Как там дела у Андрея, не в курсе?

Михаил Дмитриевич удивлённо посмотрел на приятеля.

— Откуда ж мне знать? Портфель-то ведь у тебя, тебе первому и узнавать.

— Да я не о том Андрее, — смутился Синицын. — Я о нашем, который здесь.

Смирнов укоризненно покачал головой.

— Честно сказать, Шура, не ожидал от тебя. Я думал, ты к нему через день в больницу захаживаешь, а оно, вон оно что.

— Да я… понимаешь… работа, то-сё, — профессор совсем стушевался. — Завтра хотел к нему заскочить. Вот и спросил, может быть, надо чего, может, ты в курсе…

— Ладно. Проехали, — махнул рукой бывший «чекист». — Я у него вчера был. С женой его говорил.

— И как?

— Всё так же. Без изменений, — пожал плечами замдиректора строительной фирмы. — Жанна там практически поселилась. Так что в плане ухода с Андреем сейчас всё в порядке.

— А…

— А насчёт остального ты у Жанны спроси, — усмехнулся Смирнов. Впрочем, тут же нахмурился. — Не нравится мне, что там творится.

— В смысле?

— В смысле, с одной стороны, пока ничего плохого с Андреем не происходит, никаких приступов, никаких ухудшений, «прозрачность», которая раньше случалась, больше не проявляется, но, с другой стороны, нет и хорошего. По словам Жанны, она теперь всё чаще ловит себя на том, что чувствует, будто пришла в музей восковых фигур, да так и осталась там, причём, не как посетитель, а как экспонат.

— Экспонат? Как это? — лицо Синицына недоуменно вытянулось..

— Ну… она говорит: ей временами кажется, что они с Андреем вовсе не муж и жена, а совершенно посторонние люди. Ей даже несколько раз снилось, что они просто были когда-то знакомы, а потом расстались и уже никогда друг друга не видели. Я понял, её это сейчас беспокоит больше всего и где-то даже пугает…

— Погоди, погоди, — остановил «чекиста» доктор наук. — Ты говоришь, ей кажется: они стали чужими? И сны видит такие же?

— Точно так.

— Хреново, — Александр Григорьевич сморщился и почесал себя за ухом. — Если бы сон был один, ещё ничего, а когда несколько плюс наяву то же самое, это уже не случайность и не совпадение. Это статистика. Неладно там что-то в прошлом.