Свет зажегся (СИ) - Потоцкая Мария - Страница 34

— Скорее киты. Вот, и все прошло казалось, а теперь я вдруг я придумываю магию вместо всего этого.

— Да чего ты, я бы, может, тоже хотел, просто у меня фантазия не такая.

— Я бы точно на твоем месте придумала!

— А чтобы придумала?

— Может быть так: ты был бы межгалактическим контрабандистом, который перепродает редкое топливо далеких погибающих планет. А до этого ты был бы охотником за головами вместе со своим смурным напарником Чеславом. Вы бы летали на звездолете и ловили бы за деньги всяких инопланетян. Но ты бы часто облучался солнечной радиацией, и тебе бы постоянно приходилось вкалывать лекарство, от которого ты немножко ехал крышей. И называлось бы оно Vi-NT или как-то так.

Полина начертила пальцем у него на руке воображаемые буквы его лекарства. Ей сразу захотелось продумать всю его историю, такого совсем не японского ковбоя Бибопа. Его мать бы сбил на звездолете какой-нибудь марсианин (а это была бы самая богатая и влиятельная планета), и Толик Композитор всю жизнь неосознанно бы стремился к деньгам, чтобы попасть на Марс и отомстить злодею. А его отец, бывший межгалактический спецназавец, был бы заключен на планете Земля, оттого бы он и спивался, что не мог из-за запрета о вылете отомстить за смерть любимой. А наказан он был за то, что слишком злоупотреблял звездным атмосферным спиртом. И бил он Толика потому, что мечтал, чтобы тот пошел по его спецназовским стопам, и был готов ко всему. А ребенок у Толика был бы с щупальцами, потому что Рита была бы совсем с другой планеты.

— Мне нравится, что я был бы таким героем. Не особо хорошим парнем, но все-таки.

Она подумала, пускай она оказалась вовсе не волшебницей, но вдруг и Толик — не бандит, а все-таки межгалактический охотник за головами, который не пускает себе винт по венам? Или если она утрировала свою жизнь, то может, он, наоборот, офисный работник, которого недавно повысили до замглавы отдела, но он не во время сдал отчет, и теперь у него проблемы. Но вслух она не стала об этом говорить, она понимала, что в этой фантазии есть оттенок грусти, она обидная, поэтому пожалела его и не продолжила дальше.

И какую волшебницу изнасилует хачик и косвенно убьет младшую сестру?

Хотя она не могла не признать ни без стыда, что в смерти родственника было что-то драматично-героическое. Вот если бы она в фантазиях продолжала свою историю, то она стала бы великой волшебницей и прокляла бы и Эмиля, и Отабека, и всю чернокнижную рать. Если делать ее историю более реалистичной в воображении, то она, не-волшебница-Полина, должна была бы пойти в полицию, а потом выиграть дело против них на суде. А если еще добавить реализма, то оставить со всем разбираться отцу, как она и сделала. Она не интересовалась, отомстил ли он, но раз в рассказе Толика Эмиль фигурировал как его начальник, и значит, вряд ли. Но не самой же ей было организовывать собственную ОПГ и валить Эмиля.

— А как думаешь, а такой космический герой смог бы на какой-то планете найти себе великую волшебницу?

— Смог бы, — Полина засмеялась, — А приколись, если это и есть твое задание. Вот мы с тобой, оказывается, связаны через этого твоего Дядю. А вдруг он сказал тебе найти меня и привести к нему, чтобы расправиться со мной на глазах у моего отца, и ты все это время мне голову морочишь?

Толик резко схватил ее за руку.

— Ты же знаешь, что это не так?

— Дурак, что ли? Я шучу.

Они поцеловались, потерлись друг о друга носами, и Полине захотелось разбросать по полу весь оставшийся лед, чтобы вдруг не вспомнить чего-то еще неприятного. Она легко вывернулась у Толика из рук, подошла к ведерку со льдом и пнула его.

— Нахер бар, поехали ко мне!

— О, красавица уже в нужной кондиции, я вызываю такси.

Толик разбил бутылку с сиропом со стойки Лазаря.

— Блин! Вы вообще представляете, как тяжело отмывать сладкое? Пол будет липнуть еще, блин, неделю!

Голос принадлежал официантке, он сразу вызвал раздражение у Полины. Ей было грустно и ужасно, но это была какая-то интимная боль, которой она могла поделиться только с Толиком. Глупая официантка была некстати даже больше, чем немного чокнутый Лазарь. Она подъехала на роликах к Толику, и стала пытаться собрать осколки тряпкой в совок, ноги у нее при этом комедийно разъезжались, будто бы она была персонажем мультфильма.

— Зачем ты это убираешь? — задумчиво спросил Толик. Полине стало даже чуточку смешно, будто Толик вкладывал в этот вопрос куда более экзистенциальный смысл: зачем ты вообще существуешь? Зачем выполнять эту работу, которая не приносит ни кому особой пользы и радости?

— Для того чтобы ты спросил, не понятно что ли?

Полина подумала, что, может быть, если с ней не разговаривать, она соберет осколки и уйдет. Но у нее у самой появлялась едва преодолимое желание поболтать с ней, и даже если бы она начала подавать Толику знаки держать рот на замке, вряд ли бы она не сдалась первой.

— Может, тебе помочь? Давай сгоняю с тобой в подсобку, там наверняка есть еще щетка.

Она сама понимала, что это был глупый план, официантка бы не вывела ее из бара, чтобы дать ей веник, скорее, она достала бы его из темноты. Полина совершила эту попытку скорее от скуки, которая тут же накрыла ее при появлении официантки. Вот они были с Толиком вдвоем, открытые друг для друга, это было хорошо, правильно, интересно, а она вмиг разрушила их идиллию.

— Ой, себе сначала помоги. Богатые тоже плачут, да?

— Не, с этого же денег не заработать.

— Смотря кому. Вот я однажды выплакала у отчима деньги на новые кроссовки.

Полина закатила глаза, ей не хотелось слушать слезливую историю бедной официантки, у которой отчим, наверняка пил и бил ее вместе с матерью. По крайней мере, Полина где-то в фильмах слышала такие истории, и образ у нее был самый пригородно-американский. Значит, и подавать она должна не блинчики, а панкейки, а подливать кофе из термостойкого кувшина.

Официантка собрала все осколки и довольно лениво потерла прилипший сироп. Она устало почесала лоб и махнула рукой на лужу.

— Сигаретки для дамы не найдется? — спросила она у Толика. Он был явно расстроен ее появлением, но не так раздражен. Он дал ей сигарету и сам ей подкурил.

— Сестренку твою, само собой, капец жалко. Твоей матери, конечно, повезло ходить потом по врачам. Вот у меня мать потеряла первого, так потом за жизнь настрогала еще семь, говорит, все того забыть пыталась. И надо оно ей, конечно, работать, ухаживать за детьми, да еще и мужика себе искать при деньгах, то еще удовольствие. В итоге все себя чувствовали брошенными, она тоже, потому что не только детям, а даже второму мужу достаточно внимания не уделяла.

— Ну началось, — пробормотала Полина. Она была готова сколько угодно слушать истории Толика и его семьи, потому что она хорошо его чувствовала, но проблемы других людей ее сейчас не интересовали. Нужно было разобраться сначала в себе и в нем.

— А вот глубины лично твоей проблемы я не понимаю. То есть, никто не говорит, что это хорошо, жаль, конечно, что с тобой такое произошло. Но все-таки, блин, не до разрыва отношений с неплохими родителями, проблемами с мужиками и, тем более, не до побега в фантазии. Это ты даешь, подруга вообще. Вас папочка обеспечил так, что вы с мамой четырнадцать лет смогли жить в роскоши, ездить по заграницам да еще и содержать маминого хахаля. Ты и сейчас небось вся в бриллиантах при машине и собственной квартире, в двадцать пять лет-то. Да и в восемнадцать, наверняка, все было то же самое. И чего из этого ты сама добилась? Ой, только не говори про свое образование, даже если ты вдруг бесплатно училась, в чем я сильно сомневаюсь, при более тяжелой жизни ты не смогла бы получать удовольствие от своих морей. Жила бы в общаге, работала по ночам, и какая тут уже любовь к акулам? И вряд ли твоя работа приносит деньги, но ты-то можешь не париться. Ради такой жизни можно разок и ноги раздвинуть перед неприятным мужиком за грехи отца. Хоть какая-то плата с тебя.