Особенности содержания небожителей (СИ) - Лебедева Ива - Страница 29

По бамбуковой перегородке прошлись маленькие фиолетовые молнии, а за дверью раздались испуганные девичьи охи. 

Вот гуй! То ли мужа ловить и поднимать с пола, то ли поганок догнать и в задницы им иголок навтыкать. Дилемма.

— Больше нам не помешают, — голосом умирающего лебедя остановил меня Юншен. И попытался соскрести себя с пола.

— Лежи уже, несчастье в красном, — сердито велела ему я. И вопреки собственным словам подхватила тощее тело под мышки, затаскивая на кровать. — Тебе и правда снотворное не понадобится. Чем ты думал, а? Небось решил, что не отпустишь на разведку в одиночестве? И как ты собирался меня сопровождать?

— Никак, — спокойно выдал этот… с неожиданной силой прижимая меня к себе и надавливая на две точки чуть выше лопаток.

— Ах ты, гад! Притворялся?! — выругалась я, чувствуя, как тело разом отказывается повиноваться и растекается киселем. Сначала меня охватила паника: оказаться беспомощной в руках пусть уже и не совсем чужого, но все же местного мужчины было для меня чуть ли не главной фобией. Но в голове очень вовремя всплыли мысли о моей главной защите — рабской печати. Не будь ее, наверное, я бы все же сбежала. Если б намерения Юншена были недобрыми, он бы уже корчился на полу от боли. Это трудно объяснить словами, но свою роль сыграл еще и наш постоянный обмен ци. Я просто чувствовала, что он не сделает ничего, что мне по-настоящему не понравится. Но все равно, отольются ему потом мои умершие в эти несколько секунд нервные клетки… 

— Сегодня мы никуда не пойдем. Иголки, ванна и лечение — все утром. Даже если ты не намерена отдать мне супружеский долг, то я обязан позаботиться о том, чтобы ты как минимум нормально выспалась и восстановилась, — спокойно объяснил коварный заклинатель, укладывая меня на подушку. — Извини, я расстегну платье и сниму обувь. Больше ничего не трону… Спи, моя маленькая хули-цзин.

— Кто из нас лиса — еще два раза посмотреть! — Я пыталась бороться с накатывающей дремой.

— Спи, жена. Не провоцируй. У меня больше ста лет женщины не было, а ты тут обнаженными ступнями сверкаешь. Бесстыдница. Где твои носки? Замерзнешь… — Он встал с кровати, прошел за ширму и вернулся с шелковыми чехлами, которые тут выдают вместо портянок. Надел один на меня, погладил… взял вторую ногу и неожиданно прижался губами к подъему ступни. Я ойкнуть не успела, как второй носок был уже надет, а сам заклинатель лежал на своем месте с закрытыми глазами и в такой благопристойной позе, словно не он только что занимался наглыми домогательствами.

Глава 32

Юншен

Первое утро моей супружеской жизни ничем не отличалось от предыдущих в этом поместье. Разве что теперь мне нет нужды охранять благоразумие ученицы… от самого себя. Все же, несмотря на несвойственную юным девам ее возраста мудрость и великолепные умения, Янли была на удивление бесстыдной. И при этом совершенно… по-детски невинной?

 Неправильное слово. Скорее, она будто не осознавала или же не придавала значения тому, какие последствия могут иметь ее действия. Вчера я не ожидал, что шелковые сапожки невесты Янли наденет на босые ноги, снял их без стеснения, и это оказалось… слишком много для меня. Не удержался от совершенно хулиганского жеста, а потом долго не мог уснуть, чувствуя на губах шелковистое прикосновение нежной кожи. Пришлось делать дыхательные упражнения, как мальчишке первых лет пути. Окажись на моем месте кто-то чуть менее сдержанный и рассудительный, я даже боюсь представить, чем бы все кончилось. Лиса или пострадала бы сама, или — что тоже возможно — покалечила бы неудачника. У нее в рукаве достаточно фокусов и неожиданностей, не сомневаюсь. Только ведь, как бы умела она ни была в медицине и акупунктуре, в этом мире существует огромное количество мужчин сильнее и быстрее ее. Даже я, имея лишь сотую часть от моих прежних способностей, смог ее обезвредить. 

Я искал слова и раздумывал о том, как поговорить с женой на эту тему, чтобы она не вздумала «вылечить» мне что-нибудь, по ее мнению, ненужное. И не рискнул заводить разговор ни пока сидел в бочке с зеленым порошком, ни во время сеанса иглоукалывания — она и так сердилась и сопела весьма грозно. И завтракать не дала, пока не проделала со мной все, что вчера обещала.

А потом стало поздно, потому что примчался А-Лей. Который тоже понятия не имеет о приличиях, раз вламывается в дом молодоженов так рано с утра и без стука! Причем Янли не сделала брату даже легкого замечания… только чая налила. 

Мальчишка, взяв с подноса пирожное, решил порадовать: не дождавшись нас вчера вечером, это молодое дарование сходило на разведку в одиночку. Ночью. В чужое поместье. Как там лиса назвала странный жест, когда рука с размаху накрывает лицо?

— И вот представь! — захлебывался чаем А-Лей, не обращая внимания на то, как все больше и больше хмурится лиса, глядя на него. — Сижу я на дереве, осматриваюсь, внутрь поместья Чоу сам, конечно, лезть не рискнул — ты ж потом иголками истыкаешь, а он еще и подержит, — ткнул он в меня надкусанным османтусовым пирожным. 

— Тц, — отреагировала Янли, покосившись не менее сердито. Все еще не простила вчерашний невинный обман. А также, кажется, теперь злилась на меня за то, что этот юный ученик отправился на ночные приключения один.

— Так вот! Сижу. Осматриваюсь. Где перелезть можно, что там за беседка, куда прачка госпожи Чоу обещала подойти. Вдруг засада, все такое. И вижу! 

— Не тяни кота за хвост, — рыкнула лиса. И плеснула мне в чашку чая, чуть не ошпарив пальцы. 

— Я не тяну. Что-то с этими Чоу точно не чисто, сестренка. Они в ночи гроб из дома вытащили, погрузили в повозку и повезли в горы. Не на кладбище, не к реке, чтобы утопить и концы в воду. В горы. А в гробу кто-то орал как сквозь кляп, шипел и колотился, представляешь?! 

— Так. — Лицо Янли приняло сосредоточенное выражение, глаза словно подернулись легкой сиреневой дымкой. Я затаил дыхание — движение ци в теле девушки ускорилось, и я почему-то почувствовал, как и моя невеликая пока энергия откликается на этот круговорот. — Так. Что мы знаем о семье Чоу? У них всегда много детей и мало взрослых. Наследник, которого предлагают в мужья Еси, перед совершеннолетием очень сильно болел… Во всяком случае, ходили такие слухи. Хотя официально он на месяц отбыл в монастырь для очищения. Но никто не знает, в какой именно. И так почти с каждым отпрыском фамилии: растут вроде здоровые дети, а потом р-р-раз — и остается один из десяти. Кстати, ни разу не слышала, чтобы у Чоу были дочери — всегда разговор только о старших и младших сыновьях.

— Э-э-э… ты хочешь сказать, что они сами убивают лишних? — ужаснулся А-Лей.

— Или не убивают. Возможно, это проклятье… или еще что-то в этом роде. А они прячут последствия. — Лиса задумчиво отхлебнула чай и поморщилась.

Я согласно покачал головой, а затем начал перебирать в памяти возможные варианты. На ум приходили несколько родовых демонических проклятий и, как ни странно, благословений, но с разными деталями. В некоторые эпохи рождение в семье только мальчиков считалось очень престижным, так что...

— М-м-м… слушай, что-то дядя Фен постарался, подбирая дочери одного жениха лучше другого. Прямо и не знаю, может, игрока возьмем? Его хоть на цепь посадить можно будет, а проклятье нам в семью точно не надо! — А-Лей взял последнее пирожное с подноса и мрачно на него уставился.

— Постойте. — Легкая медитативная практика наконец дала плоды, и в голове всплыла зацепка. — Как, вы говорите, фамилия этой семьи? — Решив поделиться смутными воспоминаниями, забрезжившими в темноте, я наморщил лоб. — Кажется, встречалась мне в одной рукописи история о потомках Белого Змея. 

— Чунлунь? Лунный страж? — удивилась Янли. — А при чем тут семейство Чоу?

— При том, что первого потомка небесного зверя от человеческой женщины как раз звали Чоу. Чоу Синмень, кажется. 

— Ну так и что? — не понял А-Лей. — У чунлуней принято убивать детенышей или как?