Опасная ложь (СИ) - Гетта Юлия - Страница 25

Баженов задумчиво склоняет голову набок и пристально смотрит на меня, сузив глаза. В дверь снова тактично стучат.

— Есть что-то еще, что я должен знать? — отстраненно интересуется он, бросая раздраженный взгляд на дверь.

— Захаров говорил, что ты нелегально завладел территориями и зданиями нескольких крупных заводов, которые сейчас приносят тебе основной доход. Моя задача была узнать, где ты хранишь документы, подтверждающие это, первый реестр акционеров, акты учредительных собраний. В идеале выкрасть.

— Ясно, — сухо отвечает он, резко поднимаясь с кресла.

Непроизвольно вжимаю голову в плечи, когда он обходит стол и замирает позади моего стула.

— Что-нибудь еще? — раздается вкрадчивое из-за спины.

— Это все, — тихо отзываюсь я, едва не переходя на шепот. Кажется, я только что своими руками вырыла себе могилу.

21

Баженов продолжает стоять у меня за спиной, в дверь стучат уже в третий раз, а я сижу и боюсь пошевелиться, готовая буквально к чему угодно. Даже к тому, что он, возможно, сейчас возьмёт и прихлопнет меня, как букашку, прямо на этом стуле. Но обходится. Меня не трогают, по крайней мере, пока. Позади раздаются тяжелые удаляющиеся шаги, только тогда я выдыхаю и позволяю себе обернуться.

Баженов подходит к двери, отпирает её, и на пороге появляется девушка, что работает в его доме. Аккуратная, элегантная, симпатичная, я уже видела её сегодня утром, когда меня привозил сюда Николай.

— Константин Владимирович, извините за беспокойство, но Фёдор Иванович ожидает вас в гостиной, — тактично сообщает она. — Он очень торопится и просил срочно доложить вам о нем. Попросить его подождать?

— Не нужно, Света, я уже освободился, — отвечает Баженов и небрежным кивком головы указывает в мою сторону. — Займись нашей гостьей. Выдели ей одну из спален на первом этаже, обеспечь всем необходимым. Накорми. И проследи, чтобы не шаталась по дому без необходимости.

Света утвердительно кивает, бросив на меня невозмутимый взгляд. Её хозяин, напротив, словно потерял ко мне всякий интерес, уходит из кабинета, даже не оборачиваясь. И оставляет нас вдвоем.

— Как я могу к вам обращаться? — вежливо интересуется девушка, продолжая стоять на пороге практически по стойке смирно, будто боится его ненароком переступить.

— Алена, — на автомате отвечаю я, как загипнотизированная наблюдая за удаляющейся спиной Баженова.

— Идемте со мной, Алена, я покажу вашу комнату, — предлагает она, и мне ничего не остается, как собрать себя в кучу и заставить подняться на ноги.

Света провожает меня в просторную гостевую спальню со смежной ванной комнатой, в которой есть все необходимое для того, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Интересуется, нужно ли мне что-то еще, оставляет свой номер, чтобы я могла связаться с ней в случае необходимости, и, пообещав принести обед через тридцать минут, уходит, плотно прикрыв за собой дверь. Щелчков закрывающегося замка не следует, но я все же не могу сдержаться, чтобы не подойти и не проверить, не заперла ли она меня. Нет. Дверь открыта, и это успокаивает. И пусть мне не дозволено «шататься по дому без необходимости», но все же я не пленница, я — гостья.

От двери я бреду обратно к кровати, без сил опускаюсь на нее, чувствуя сокрушительную усталость во всем теле, и сворачиваюсь клубком, прижимая колени к груди.

Нерадужные мысли тут же обрушиваются всей своей многотонной тяжестью на мое измученное сознание. Сегодня я была на волосок от смерти. Из-за меня тяжело ранен человек. А сейчас я нахожусь в доме врага, от чьей милости зависит моя дальнейшая жизнь. Расклад — лучше не придумаешь.

Но кое-что беспокоит меня гораздо больше всего остального. Звенит на краю сознания едва различимым, но ядовитым ультразвуком, мигает красным огоньком, привлекая к себе внимание, не позволяя игнорировать. Слова, озвученные им сегодня.

«Это полный бред, милая»

А что я ожидала? Чистосердечное признание? Кто в здравом уме не стал бы отрицать, что причастен к смерти человека и махинациям внутри его компании? С чего я вообще взяла, что он вдруг скажет мне правду? Какой-то непонятной девке… да и вообще. Кому угодно.

Но самое страшное, что на какой-то миг, на какую-то несчастную долю секунды мне отчаянно захотелось поверить в правдивость этих слов. До слез захотелось. И даже плевать на все возможные последствия, я была бы счастлива, если бы ошиблась на его счет. Совершенно нелогичное иррациональное желание… С чего? Зачем? Почему?

Он виноват. Я точно это знаю. Ошибки быть не может, и Баженов ну никак не может оказаться невинной, напрасно осуждённой жертвой заблуждений, точно не в этой реальности. Все известные мне факты говорят об обратном. Ведь именно он сейчас владеет компанией Черных, а не кто-то другой. И в участке я отчётливо слышала, что папа ездил к Баженову в тот день. Как раз перед тем, как все случилось. Кому еще могла быть выгодна его смерть, если в выигрыше от нее остался только один человек?

По заключению судмедэкспертов папа сам застрелился. Но я в это не верю. Не верю сейчас, как не верила и тогда, когда только папин нотариус выдернул меня из Лондона, сообщив об ужасном событии.

Несколько дней подряд я караулила следователя у здания МВД, и каждый раз, как он появлялся, вцеплялась мертвой хваткой, умоляя его провести более тщательное расследование. Предлагала деньги, угрожала жалобами в вышестоящие инстанции, но он лишь отмахивался, и настоятельно рекомендовал мне обратиться к психологу. Хороший был совет, и почему я им не воспользовалась? Вместо этого рыдала от бессилия, прячась в проёме между зданиями. Никогда не могла реветь на виду у людей. Даже в такой момент. И это сыграло мне на руку. Двое мужчин в форме не заметили меня, остановились неподалёку и закурили. И я случайно услышала их разговор. То есть, сначала просто тихо стояла в своем закутке, пытаясь утихомирить истерику, но когда услышала свою фамилию, даже дышать перестала, и вся обратилась в слух. Тогда-то я впервые после стольких лет и услышала ненавистную фамилию Баженов. И узнала, что смерть отца была выгодна именно этому человеку. Узнала, что холдинг Черных теперь полностью принадлежит ему. А так же, что дочка Черных, скорее всего, права, и ее папаша на самом деле не накладывал на себя руки, но никто в здравом уме не станет всерьез пытаться выяснить это — бодаться с такими людьми, как Баженов, равносильно самоубийству.

Именно после этого я позвонила Захарову. Он оставил мне свой номер на похоронах, и просил звонить, если мне понадобится помощь. Любая. Мы договорились о встрече, и я рассказала ему все, что слышала. А он сказал, что и сам уверен в том же. Что все это дело рук Баженова. Да и компания отца действительно принадлежит сейчас ему.

***

Погрузившись в воспоминания, сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Сплю беспокойно, и, кажется, будто совсем не долго, но когда просыпаюсь — за окном уже темно. И чувствую себя такой разбитой, совершенно не отдохнувшей. Рука затекла от неудобной позы, голова раскалывается. Но больше всего напрягает неприятный запах и мерзкое ощущение несвежести, исходящее от одежды, тела и моих волос. Пытаюсь припомнить, когда последний раз я принимала водные процедуры, и ужасаюсь. Это ведь было еще до моего заключения.

Все, чего мне хочется, это принять душ. Иду в ванную, включаю воду, и плюхаюсь очень долго. С наслаждением. Стараюсь ни о чем не думать, но неприятные мысли сами собой без спросу лезут в голову. Гоню их из последних сил, желая дать своему измученному организму пусть небольшой, но отдых. И в конце концов мне это удается.

После душа чувствую себя так, будто заново родилась. Надевать обратно свою грязную одежду страшно не хочется. Моя треклятая сумка с остатками вещей стоит здесь же, я специально захватила ее с собой в ванную, чтобы переодеться, но эти вещи, кажется, насквозь пропахли тюремным запахом, и мне не хочется к ним даже прикасаться. К счастью, в ванной находится чистый халат.