Это безумие, детка (СИ) - Аваланж Матильда - Страница 15

– Нет! – Роэл вспыхнула, потому что воскликнула это слово слишком громко, почти истерически.

– Ни за что! Он не заставит ее признаться в том, о чем стеснялась рассказывать даже Нику. Однажды, когда разговор вскользь коснулся этой темы, он ясно дал понять, что считает постыдным и ненормальным, когда девушка трогает сама себя. «Пусть уж лучше удовлетворяет своего мужчину, а то привыкнет, и вообще ему от ворот поворот даст!», – со знающим видом заметил тогда Ник.

Не выдержав бесстыжего взгляда Гаспара Леоне, Роэл опустила мокрые ресницы. Сердце ускорило темп, и его неровные бешеные удары барабанной дробью отдавались где-то в животе… внизу живота.

– У тебя дивные ручки, знаешь об этом, куколка? Идеальная форма и такая изящная жестикуляция… Я бы облизал каждый тонкий пальчик, но сейчас вряд ли смогу удержаться, чтобы не откусить, – продолжал Леоне медленно. Голос его, елейный хрипловатый голос втекал в ее уши, как патока и, не отдавая отчета в своих действиях, Роэл провела языком по верхней губе, чтобы почувствовать терпкий вкус его жгучего сладостного бреда.

Это не укрылось от его взгляда и Гаспар Леоне легко усмехнулся краешком кроваво-красных губ.

– Расскажи, как трогаешь себя там своими чудными вкусными пальчиками, – вкрадчиво продолжал он, чуть подавшись вперед.

– Не пальцами… – мучительно краснея и заикаясь, прошептала Роэл. – В душе.... Если в тебе осталось хоть что-то нормальное, милосердное, человеческое, не заставляй меня рассказывать!

– Не осталось, – равнодушно перебил он и мечтательно добавил. – В душе? Черт, забавно. Ты так восхитительно, по-детски стесняешься, куколка, что просто не оставляешь выбора. Золотце, давай мне подробности, а я тебе сладенького куплю.

Будь он проклят на веки вечные! Ее речь должна быть механической, монотонной. Она не позволит ему упиваться своими эмоциями! Роэл зажмурила глаза, лишь бы только его не видеть и, опустив голову, тихо заговорила:

– У меня не получается… пальцами. В ванной. Я включаю душ, ложусь в ванную и… и раздвигаю ноги, закидывая их на бортики. Шум воды. Она не горячая и не холодная, она приятно теплая, с напором чуть сильнее самого слабого. Она стекает по внутренней стороне бедер и по… Там.

– Открой глаза и подними голову, – велел Гаспар Леоне. – Я хочу видеть твое лицо!

Задыхаясь от ненависти и какого-то странного чувства, растекающегося внутри подобно расплавленному воску, Роэл подчинилась, высоко задрав подбородок. Он стоял в двух шагах от нее, у самой черты, пожирая ее невменяемыми зелёными глазами.

– Потом я направляю струю… прямо туда, и она так приятно щекочет, – сгорая от стыда, прошептала Роэл. – И я… трогаю свои соски, сжимаю и… пытаюсь лизнуть. Мечтаю, что могу дотянуться до них, ласкать их ртом и посасывать. И я направляю струю по кли… тору… верх и вниз, сначала медленно, но потом быстрее, а потом еще быстрее и ин…интенсивнее. А потом я закрываю глаза, и это происходит, то есть… оргазм. Гаспар Леоне, когда-нибудь я убью тебя за то, что заставил меня рассказать все это!

Последнее предложение Роэл без всякого перехода выплюнула прямо в его лицо, в его хищные глаза до смерти довольного кота, до отвала обожравшегося сметаны.

– Просто прелесть, как очаровательно, куколка, – задумчиво улыбнулся Гаспар, и, запрокинув голову к потолку, обратился к кому-то невидимому. – Не знаю, чем я заслужил такой царский подарок, но ты явно решил меня побаловать. Смерть дышит тебе в затылок, знаешь об этом, куколка? Больше всего на свете сейчас я хочу приказать тебе переступить эту блядскую черту, наброситься и упиться тобой, твоим нежным телом, вкусить, как самую изысканную и утонченную пищу, которую послал мне бог… или дьявол, не знаю... Да мне, в общем-то, и наплевать. Но наша с тобой сказка не должна заканчиваться так быстро, иначе мы просто не сможем насладиться ей в полной мере. Как думаешь?

Его хриплый алчный шепот звучал как будто внутри нее и, объятая животным, первозданным ужасом, трепещущая Роэл захлебнулась словом «Нет!».

– Покажи, как себя ласкаешь, – приказал Гаспар, не отрывая от нее ненасытного взгляда. – Кончи для меня, куколка!

– Не смогу, – девушка нашла в себе силы, чтобы усмехнуться и медленно покачала головой. – Не здесь. Не с тобой.

– Золотце, открыть одну страшную тайну? Ты боишься себе в этом признаться, но ты сама хочешь этого.

– Ложь! – закричала Роэл и повторила с безграничной яростью. – Ложь!

Но почему тогда, когда она задрала футболку, так блаженно и сладостно заныли под его взглядом кончики сосков, притиснутые жестким поролоном лифчика? Почему пересохли губы, и Роэл медленно облизала их, невольно воскресив в памяти стальной вкус его поцелуя? И почему стало так тепло между ног, а джинсы там вдруг показались слишком тесными, и Роэл прочувствовала каждый их давящий на лоно шов?

Она расстегнула лифчик и неловко отбросила его, но не рассчитала и он улетел за оранжевую черту, шлепнувшись прямо на его стол. Гаспар медленно поднял его за чашечку, еще хранившую тепло девичьего тела и поднес к лицу. Ноздри его затрепетали, а зрачки расширились, когда он уловил исходящий от белья тонкий запах ее духов.

Роэл сжала кончиками пальцев свои острые, яркие, похожие на ягоды земляники соски и едва сдержала позорный сладострастный стон. Все, что угодно, лишь бы не ее скромный лифчик в его красивых бледных пальцах! Все, что угодно, только не…

Девушка задохнулась и сделала на стуле движение бедрами, и жесткие джинсы впились в ее возбужденное лоно. Судорожно сглотнула, но воздуха не хватило.

– Продолжай.

Его усмешка, изуверский серебряный оскал гипнотизировал ее. Немеющими пальцами Роэл расстегнула непослушную пуговицу, а затем и молнию на джинсах и приспустила их, но они мешали. Пришлось вовсе от них освободиться и остаться перед Гаспаром Леоне в одних нежно-голубых трусиках.

Прекратить это безумие. Остановиться. Она сможет!

Но вместо этого Роэл широко раздвинула ноги, давая ему во всех подробностях рассмотреть внутреннюю сторону ее бедер и влажное пятно на тонком материале, прикрывающем разбухший бугорок. А затем собственные вероломные пальцы притронулись к лону, поглаживая и чуть-чуть лаская, и нырнули за ткань. Собственное прикосновение к пульсирующим от возбуждения складочкам, эта скользкая горячая влага на подушечках и внимательный, чуть насмешливый взгляд наблюдающего за ней по ту сторону запретной черты Гаспара Леоне сводили с ума.

Пальцы Роэл порхали по влажному междуножью, теребя лоно, а затем указательный и средний окончательно ее предали – легко скользнули внутрь, туда, где было так бархатно, так пламенно и так тесно. В каком-то забытьи покрытая испариной Роэл сползла со стула на прохладный пол, отделенная от Гаспара Леоне лишь яркой оранжевой чертой. Умирая от позора и наслаждения, Роэл бесстыдно раскрыла бёдра у его ног цветком, который он сорвать не мог. Его гипнотические зеленые глаза над ней и ее трепетные пальцы сделали свое дело, и Роэл накрыл оргазм.

– Кстати, куколка, забыл сказать... – прозвучало ей в спину, когда девушка, одергивая футболку, на негнущихся ногах подошла к двери камеры. – Я сам не свой, когда голоден. Сил на то, чтобы контролировать камеры наблюдения, у меня не хватило. Но, думаю, охранники, так же, как и я, нашли тебя божественной.

Роэл задохнулась.

Камеры видеонаблюдения! Все записывали! Она забыла о них! Чужие, посторонние люди видели, как она… Как она удовлетворяла себя на глазах этого чудовища!

Она чуть не застонала, не взвыла в голос, словно смертельно раненое животное. Каких усилий стоило сделать шаг вперед, вместо того, чтобы рвануться назад, за проклятую оранжевую черту и вцепиться Гаспару прямо в его ненавистные зеленые глаза и выцарапать их к чертям собачьим!

Краснее вареной свеклы Роэл ступила в коридор, ожидая увидеть ухмыляющиеся рожи охранников, маслянистые глаза, услышать смешки и пошлые шутки. Ожидая, что шокированный Дюпон под локоть уведет ее в свой кабинет и скажет, что ей самой лечиться нужно, и он уже приготовил для нее чудесную светлую палату…