Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения - Страница 49

Сейчас я была бессильна по всем категориям. И пусть только скажет, что он якобы этим не воспользовался.

Впервые в жизни я не стеснялась и не боялась прикосновений мужчины, более того, буквально дурела под весом его и вправду мощного тела, под давлением заxвата другой руки, удерживающей меня за голову, но без пугающего насилия. Наоборот, хотелось, чтобы Найджел сжал свои пальцы в моих волосах чуть сильнее, и чуть ощутимей прижал собой к кровати, поскольку касания к моей шее, а затем уже и к ключице, впадинке над ней и дальше — к трапеции, становились просто нестерпимо невыносимыми. Хотелось не то что чаще и отрывистей выдыхать, но и в прямом смысле, стонать едва не в голос. Не знаю, как и что он со мной творил, но это было чертовски восхитительно нежно и сексуально. Моё девичье естество пульсировало под беспрестанным притоком обжигающих спазмов остервенелой похоти, вторя неспешным движениям его слишком знающих пальцев. Казалось, моё тело превратилось в сплошную эрогенную зону, в осoбенности кожа, куда только не тронь и не оставь фантомных следов из возбуждающих ласк. Но в том-то и вся ирония, меня ещё по сути и не ласкали. Скорей дразнили и что-то делали с моим физическим восприятием. И чем дальше меня уводили за грани внешней реальности, тем сильнее тянуло изведать этот чёртов запретный (и грешный само собой) плод.

Млеть, «гореть» и беспомощно вздрагивать каждый раз, когда ощущение сладкого возбуждения под пальцами Астона вспыхивало будто мерцающими искрами живого экстаза, от которого моментально мутнело в голове, перехватывало дыхание и невольно хотелось выгнуться всем телом. Крайняя точка моего томительного терпения достигла своего пика, когда рука мужчины вначале опустилась по плечу вдоль тонкой линии бретельки чёрной шёлковой комбинации (единственного элемента одежды, оказавшегося на мне в момент пробуждения), а затем без каких-либо предупреждений и прелюдий скользнула под чашечку лифа, полностью накрыв полушарие моей налившейся эрогенным напряжением груди и, естественно, задев набухший и уплотнившийся сосок. Конечно же я не утерпела и несдержанно дёрнулась и даже ахнула, мечтая скорее застонать (если не заскулить), особенно от болезненной вспышки острой «судороги» в интимных мышцах изнывающей вагины.

— И… поэтому ты решил продемонстрировать мне… что бывает с любопытными «кошками» в вашем мире? — думать в столь перевозбуждённом состоянии, когда в голове буквально лопаются буйным фейерверком раскалённые нейроны, наверное, ещё сложнее, чем пытаться переложить возникшие там мысли в логически-смысловые фразы. Но я-таки сумела, даже когда его пальцы слегка пережали вершину моего сoска и принялись (тоже слегка) с ним поигрывать. Меня опять бросило в удушливый жар, пробрав не в меру одержимым желанием поддаться навстречу его руке (и не только руке) и не сводя полуослепшего взгляда с его абсолютно ничего не выражающего лица. За всё это время он так ни разу не отвёл своего пронизывающего насквозь взора от моих глаз. Εсли в течении этих головокружительно сладких минут oн что-то и делал с моим мозгом, то я нисколько этому не удивлюсь.

— Как правило, эти «кошечки» становятся на редкость покладистыми и ручными, и трутся о ноги своих хозяев, чтобы выпросить столь драгоценную для себя порцию ласки, — похоже, мне было уже плевать, о чём он вообще говорил. Мне хватало и его звучного баритона, окутывающего и заполнявшего моё сознание стимулирующей вибрацией, вторящего движению его пальцев и тем сумасшедшим ощущениям, которым он меня так щедро одаривал. — При чём не важно, какой… У нас не в ходу щенячьи нежности, скорей наоборот. Чем выше накал нужных эмоций при физическом контакте и сильнее полученная от него отдача, тем и приход будет соответствующим…

Может до этого я и не совсем понимала о чём он вообще толкует, но когда его пальцы вдруг очень плотно сомкнулись и сжали мой набухший сосок, я впервые не сдержалась и протяжно (чуть ли не жалобно с громким всхлипом) застонала. Хуже того, если бы эта боль меня наконец-то бы протрезвила, так нет же, её острейшие иглы мучительно сладкой пытки тут же вонзились в мою налитую кровью киску (ну да, у «кошечки» ведь должна быть «киска»!), надрывно запульсировав жгучими толчками невыносимой истомы. Ещё немного и окончательно забуду о том, что я неопытная девственница. Чтобы прижаться лобком к мужскому детородному органу, пусть и скрытому за тканью брюк, много ума и знаний не требуется, как и потереться о него налитым кровью клитором. Боже, я действительно об этом подумала и уже готова это сделать? Но я ведь просто до одури этого хочу! У меня уже в голове шумит, а не только перед глазами всё плывёт и затягивается ошпаривающей дымкой бесконтрольного умопомрачения. И всё это при прямом контакте со взглядом Астона и любовании его чарующе пугающим ликом.

— Боль, как неотъемлемый элемент сексуального возбуждения — сильнейший стимулятор и самый действенный инструмент для достижения желаемого эффекта… — я не сразу поняла, что он ослабил давление пальцев на соске, как и не осознала пока ещё щадящего натяжения волос у затылка под другой ладонью своего мучителя. Так что, когда он вновь сжал уже порядком воспалённую им вершину чувствительной плоти, само собой, я тут же ахнула, практически взвыв в голос, но успев через секунду прикусить нижнюю губу. И, да, выгнуться всё-таки пришлось, поскольку этот гад «слегка» потянул за плотную «горошину» соска немного вверх на себя. Кажется, я даже ослепла на несколько мгновений, потеряв связь с окружающей реальностью и частично со своим телом. Его реакция и испытываемые ощущения мне совершенно не подчинялись, намереваясь выйти из своих «берегов» и затопить меня полностью и безвозвратно.

— Правда, не на всех она действует одинаково и не все воспринимают её, как за неотделимую и весьма возбуждающую составную сумасшедшего секcа.

Наверное, если бы он в тот момент вдруг превратился в краснокожего демона, я бы точно этого не заметила, либо он бы сам сделал так, чтобы я отреагировала на его перевоплощение нужным для него образом. Но он оставался Найджелом Астоном вопреки всем моим страхам. Его рука над моим затылком ещё ощутимей стянула в кулак мои волосы, окончательно сковывая моё тело и волю, пока мне сносило крышу и рвало на лоскутья остатки здравого восприятия реальности. Никого еще так сильно я не хотела в эти секунды, как его, и никогда, наверное, больше не испытаю ничего подобного с простым смертным человеком, как с этим чёртовым инопланетным растлителем земных девственниц.

Хотела, жаждала и ждала только его, выгибаясь навстречу, задыхаясь от перевозбуждения и едва не вымаливая о пощаде — либо прекратить надо мной издеваться, либо довести начатое им совращение до логического финала. Услышал ли он мою не озвученную к нему молитву или же сам собирался воплотить свои дьявольские планы по собственному усмотрению, боюсь, этого я уже никогда не узнаю. Хотя, какая разница? Всё равно «падение» в это порочное безумие было неизбежным, всё равно я забыла обо всём и вся лишь в одно его идеально выверенное движение, закончившееся моей банальнейшей капитуляцией и вплотную приблизившимся первым оргазмом. Он просто накрыл меня, буквально, окутывая и вторгаясь в мою немощную сущность непримиримым завоевателем и изощрённым обольстителем. Егo губы и язык перекрыли мой рот такой же сводящей с ума «пыткой», с какой его пальцы ласкали мою грудь и дразнили чувствительный сосок. Только теперь всё это слилось в одну греховную агонию, от которой ещё сильнее хотелось стонать, выгибаться и прижиматься до лихорадочной дрожи во всём теле к своему палачу.

Я практически перестала соображать, как и следить за своими действиями. По сути, это была уже не я. А если и я, то, скорее, глубоко спавшая до этого подсознательная извращенка. Отвечать с одуревшей страстью на поцелуй собственного похитителя, цепляясь за его плечи, как за спасительный трос в дичайшем вихревороте персонального сумасшествия — когда бы я вообще могла в такое раньше поверить? Правда сейчас мне уже было плевать и на себя прошлую и на ту, кем из меня сделают в будущем. Сейчас я желала до одури только одного — Астона! И ничто иное не касалось более ни моих мыслей, ни моего бренного тела. Только его руки, его чёртовы пальцы и не менее изворотливый язык-искуситель у меня во рту. И, кажется, не только во рту (или же поверх на коже).