Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена - Страница 55

Внутри было темно и тихо, в дальнем углу комнаты тускло белела кровать, на которой угадывался силуэт спящего человека. Опасностью вроде бы не пахло, и Ула решилась. Сложив крылья как можно плотнее, она осторожно протиснулась внутрь, шипя про себя от боли. Форточка все-таки не была рассчитана на комфортное проникновение таких, как она. Оперлась передними лапами на подоконник, стараясь, чтобы не остались следы от когтей, и легко спрыгнула на пол. Мельком подумала, что в человеческом виде ни за что бы не проделала такой трюк. И медленно, очень медленно, шаг за шагом начала продвигаться к постели профессора. Сейчас она положит рядом с ним эту вещь, и можно будет убираться отсюда. А потом Ула забудет все это, как страшный сон.

Длинные уши девушки вздрагивали каждую секунду, ловя малейший звук, но все же она услышала чужое дыхание за спиной, когда было слишком поздно. Чьи-то сильные руки схватили ее сзади за крылья и дернули, пытаясь повалить.

От неожиданности Ула попыталась закричать, но из клюва вырвался только громкий мерзкий клекот. В отчаянии Ула дернула крыльями и рванулась из удерживающих ее рук. Однако ее преследователи были готовы к этому, и только сильней придавили к полу. Ула начала бороться, как сумасшедшая. Она использовала все возможности, предоставленные ей нечеловеческим телом. Извивалась с недоступной людям гибкостью, била крыльями, пыталась клюнуть нападавших и ударить их когтями. Пару раз ей это удалось, и на какой-то миг ей удалось освободиться, но потом на нее набросились с новой силой. С криками:

— Держи ее, держи, б…! Не выпускай!

Нападавшие больно схватили Улу за крылья, едва не порвав перепонки, с силой дернули в разные стороны, повалили ее на пол и навалились сверху, тяжело и дыша и пыхтя, как большие запыхавшиеся животные.

Неожиданно вспыхнул свет, и Ула увидела склоняющегося над ней профессора Карлония в ночной рубашке, колпаке и со свечой в руке.

— Осторожнее, господа, прошу вас, осторожнее с ней! — постоянно повторял он, с любопытством разглядывая лежащую перед ним Улу.

Вдруг над головой девушки раздался голос, который она меньше всего ожидала здесь услышать. Это был голос Заня — парня, которого она знала с детства и всегда считала своим другом.

— Вот видите, профессор, я был прав! Я говорил, что она придет!

Ула хотела спросить, что он здесь делает, но из горла вырвался только возмущенный клекот.

— Прости, Ула, — сказал над ее головой Зань, но вины в его голосе не было. — Так было нужно.

Ах, вот как! Ула снова заклекотала, пытаясь вырваться. На нее снова насели, не давая двигаться.

— Держите ее! — крикнул Зань, набрасываясь на нее вместе с остальными.

Вокруг загремела, падая, какая-то мебель, зазвенело разбивающееся стекло.

— Осторожнее, прошу вас! — забегал вокруг профессор. — Вы ей что-нибудь сломаете!

— Ничего, господин профессор, — отозвался Зань, — скоро рассвет. Она перекинется, и мы ее сразу отпустим!

Ула снова дернулась, чуть не расплакавшись с досады. О боги, неужели ей придется перекидываться здесь, у всех на глазах?! Как же стыдно!

Она снова заклекотала, умоляя их пощадить ее, не делать этого с ней, но ее, разумеется, не послушали. Они так и держали ее до тех пор, пока за окном не забрезжил рассвет, и кости Улы не начало крутить и выворачивать. Ее нечеловеческое тело выгнулось от боли, сбрасывая с себя тех, кто удерживал его на полу. Мышцы и остальные органы пришли в движение, видоизменяясь. Кожа покрылась черной слизью, которая растворяла шерсть и каждый раз заставляла Улу испытывать ощущение, будто ее окунают в ванну с кислотой. Это было настолько болезненно, что она закричала, но на этот раз из горла вырвался обычный человеческий, женский крик, а не отвратительный птичий клекот.

Ее тут же отпустили, матерясь и вытирая руки, а Ула села, сжавшись в комок и судорожно пытаясь прикрыться руками. На плечи ей тут же опустилась какая-то ткань.

— Накройся, девочка, — Ула обернулась и увидела перед собой лицо профессора Карлония. — Идем, я покажу тебе, где ванная комната!

— Нет! — Зань встал перед ними словно карающий бог. — Пусть сначала расскажет!

— О чем? — прошептала Ула. Ей было нехорошо, как всегда после перекидывания. Сильно тошнило, и кружилась голова.

— О том, как ты здесь оказалась!

Ула нашла в себе силы хмыкнуть.

— Прилетела, как же еще? Неужели не заметил, какие у меня были крылья? Вы же их чуть не оторвали.

Зань слегка стушевался.

— Извини. Это для твоего блага.

— Да? — почти искренне удивилась Ула.

Ее тошнило все сильнее, она боялась, что сейчас вырвет у всех на глазах. Вот, еще и это. Будто ей мало позора, пережитого при перекидывании.

— Профессор Карлоний, — с трудом сглотнув, Ула обратилась к стоявшему над ней хозяину дома. — Пожалуйста, можно мне в ванную?

— Да, да, разумеется! — профессор сделал шаг к сидящей на полу девушке и протянул ей руку. — Зань, сделай нам пока чаю, пожалуйста!

Через полчаса Ула, вымытая и почти пришедшая в себя, сидела в кресле напротив профессора Карлония и пила чай. На ней была надета чистая белая рубашка профессора и его же длинный шелковый халат. Все остальные парни, большинство из которых были студентами, их Ула встречала в университете, разместились кто где. Кто на стульях, кто на кушетке, а два самых бесцеремонных студиозуса расселись на профессорской кровати, небрежно застелив ее покрывалом. Самого профессора это, впрочем, нисколько не смущало. Он невозмутимо сидел в своем кресле напротив Улы, пил чай и лишь иногда с легким беспокойством поглядывал на девушку. Улу это очень нервировало. Она чувствовала себя виноватой из-за этого беспокойства. Лучше бы профессор кричал на нее, топал ногами и что там еще делает человек, когда выясняется, что на его жизнь покушались? Уж точно не беспокоится за здоровье покушавшегося. А еще больше Улу выводил из равновесия Зань, возвышавшийся за креслом профессора, как суровый ангел мщения. Его мрачный обвиняющий взгляд заставлял Улу вжиматься в кресло, а та вещь (так девушка называла про себя маленький кожаный мешочек с непонятным содержимым, висящий у нее на груди) становилась все тяжелее и давила на грудь не хуже булыжника.

— Я вижу, вы уже пришли в себя, милая барышня, — доброжелательный голос профессора заставил Улу вздрогнуть и сильнее вжаться в кресло. Ну все, началось. — Полагаю, нам стоит поговорить, вам это нужно ничуть не меньше, чем мне. Итак, как вас зовут?

— Ула, дочь Ванисия из Зоргу, — не поднимая глаз на профессора, прошептала Ула. Все равно теперь нет смысла что-то скрывать. Если ее отправят на каторгу, то и человеку, считавшемуся ее отцом, тоже не поздоровится. Хоть так заплатит за то, что с ней произошло.

— Я профессор Карлоний, — в свою очередь представился профессор. — Ваше лицо кажется мне знакомым, но вашего имени я не помню.

— Я была на нескольких ваших лекциях, — объяснила Ула.

— Вот как? — улыбнулся профессор. — И как, вам понравилось?

— Да, но,…

— Но глубоко изучать мой предмет вам показалось неинтересным, — по-прежнему улыбаясь, продолжил за нее профессор. — Не так ли? Пожалуйста, не стесняйтесь выражать свое мнение, я не обижусь!

Ула не готова была вести светскую беседу.

— Я не говорю, что мне было неинтересно, — тупо пялясь в пол, сказала она. — Просто психология — это не мое.

Ее действительно раздражал этот предмет. Какие-то идиотские теории и нечестные манипуляции, призванные добиться от человека…. чего? Чтобы он был хорошим, добрым и счастливым? Чтобы всегда поступал правильно? Разве такое возможно? Да и вообще, какое право имеют эти психологи лезть в чужую жизнь? Кто они вообще такие, чтобы кого-то учить? Ула искренне полагала, что жизнь в человеческом сообществе определяется принятыми в нем законами, а не подспудными, полуосознанными человеческими желаниями и стремлениями.

— Вот как? — профессор аккуратно поставил на стол пустую чашку из-под чая. — Значит, я могу надеяться, что вы прилетели сюда сегодня не из желания прибить тупого профессора, читающего занудные лекции?