Хонорик - таежный сыщик - Сотников Владимир Михайлович - Страница 29

Этими словами о «подростке Макаре» и закончился интересный разговор взрослых. Произнесла их Афина Палладиевна, воскликнув при этом и восхищенное «только подумать!».

Подумать, надо сказать, было о чем. У Макара даже голова кружилась. То ли от запаха валерьянки, то ли от духов Афины Палладиевны, то ли от обилия неожиданной информации. Не каждый день приходится переваривать своими мозгами кучу подобных сведений. Будто книгу прочитал увлекательную! Но в книге хоть все факты готовенькие, читай и наслаждайся. А тут – предположения, догадки, опять предположения, новые догадки. На глазах идет восстановление событий столетней давности... И странное дело: фактов почти никаких, а картинка вырисовывается ясная до мельчайших подробностей. Потому что все сводится к совершенно определенному результату. И вот он, результат, перед глазами.

Книга, та самая Общая книга, о которой так много говорилось и в существование которой взрослые не очень-то верили, лежит, как ни в чем не бывало, перед ними на столе. Чудо! Но Макар все-таки знал, что самое настоящее чудо всегда не такое уж и удивительное. Этому его научила Соня – самая рассудительная из всех людей, которых он знал. Хоть она была и не взрослой, но достаточно умной для того, чтобы понимать: все на свете можно объяснить. Для того ведь и существуют ручейки информации, чтобы слиться в одну-единственную разгадку! Разгадку любой тайны.

Историческое расследование закончилось, взрослые словно отдохнули немножко, потом опять принялись за удивленные восклицания... Конечно же, при этом «досталось» Макару. Он смущенно принимал похвалы, не забывая переводить внимание компании на брата и сестру. Ну и на хонорика, конечно.

– Да при чем здесь я, – бормотал он, – это все Ладошка мне помог, это он разговорил старушек... И Нюк смягчил их строгость. Если б не хонорик, Фоминишны и не стали бы с нами разговаривать! А Соня? Сколько она мне высказала верных мыслей? Сколько раз поправляла в моих глупых мыслях? Да с ней по уму сам Шерлок Холмс не сравнится!

Взрослые смеялись, соглашались с Макаром, возбужденно взмахивали руками... Что и говорить, шумно и весело было в доме Веселовых! И занавески на открытых окнах взмывали от сквозняка, принося с улицы свежие запахи реки и тайги. Наверное, со стороны могло показаться, что в доме происходит какой-то праздник. Да вообще-то так ведь оно и было. Шумные возгласы только доказывали это, а если кто-нибудь из местных жителей проходил в это время мимо, то, наверное, вполне мог решить, что приехавшие ученые празднуют новоселье. И открытые окна позволяли всем радостным восклицаниям и словам вылетать наружу и разлетаться вокруг дома...

– Пап, а как же мы ее хранить будем? – вдруг вспомнил Макар. – Она прямо на столе, что ли, будет лежать?

– Во всяком случае, обратно в пирамидку мы ее замуровывать не станем, – засмеялся папа. – А вот в этом шкафчике и будем хранить. – Он показал на старинный буфет, украшенный резьбой. – Все-таки это не в пример лучше железного саркофага. И так бедная книга заждалась людей за сто лет, теперь пора ее читать!

– Ой! – тихо ойкнула девушка Оля, восхищенно глядя на книгу, и Макар вдруг понял, что впервые слышит ее голос. – Ой, я даже боюсь... Как же мы будем ее читать? Она такая невероятная! Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Я знаю, что Иван Павлович Тетерев был признан великим ученым еще в то время, когда он жил в Петербурге! Представляю, какие открытия он описал в этой книге, к каким выводам пришел, живя в этом поселке...

– Да, – с готовностью и волнением подтвердил папа, – сама жизнь в Фомке, как писал Тетерев в нескольких сохранившихся письмах друзьям, была для него настоящим открытием. Здесь он понял главные секреты человеческого общения. Ведь в те времена в Фомку съезжались люди совершенно разных сословий, национальностей – и все они жили очень дружно, находили общий язык. Даже бытовых конфликтов не возникало! Иван Павлович изучал подробности этой жизни, фиксировал их в своих записках и делал выводы, которые, несомненно, имеют очень важное значение.

– Вы думаете, – осторожно спросил Коля, – эти выводы сохранили свою научную ценность и в наши дни? Ведь прошло столько лет... И характеры, и привычки людей изменились. Да и сами люди – теперь они совсем другие!

– А вот это, дорогой Коля, несколько странно слышать от молодого ученого, – с некоторой укоризной сказал папа. – Люди меняются медленно. Даже древние римляне и греки, надо отметить, не слишком отличались от нас характером и поведением. Во все времена человек руководствовался в своих действиях похожими страстями, чувствами, устремлениями... Что уж говорить о разнице в какие-то сто лет! Для истории это все равно что минута. На исторических часах, конечно. К тому же, – папа улыбнулся, обведя взглядом детей, – смотрите, сколько событий произошло за один сегодняшний день. И опомниться не успели, а столько новостей!

– А вот здесь вы сами себе противоречите, Петр Петрович, – забормотал себе в оправдание Коля. – Сами сказали, что почти ничего не меняется, а в доказательство привели день, богатый событиями...

– События – это одно, – поднял указательный палец папа, – а человеческая суть, человеческий характер – другое. Он не такой изменчивый, как события и обстоятельства. Иван Павлович как раз и наблюдал жизнь здешних обитателей именно через призму их взаимоотношений и характеров. Это более постоянные величины. Не изменяющиеся со временем.

Тут между взрослыми затеялся спор, в котором Макар почти ничего не понимал. Столько незнакомых научных слов было произнесено! И конфронтация, и менталитет, и веротерпимость, и этнический характер... Впору было опять голове закружиться. Даже Нюк зевнул от усталости, ушел к своему коврику и устроился на нем поудобнее. Наверное, решил, что ему ни к чему принимать участие в научном споре.

«Глупости все это, – словно говорил он своим видом. – Раз вы говорите о том, что надо жить дружно, то к чему же все эти ваши споры?»

И Ладошка, второй по старшинству после Нюка, повел себя схожим с ним образом. Правда, он не улегся на коврик, а всего лишь зевнул. А потом, подавив зевок, уставился на книгу и сказал: