Цена ошибки некроманта (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 17

Косвенно правдивость письма подтверждалась тем, что женщина буквально бежала из столицы в эту глушь. «Разумные» люди не вляпываются в такие истории, они предпочитают договариваться и живут припеваючи, а вот принципиальные упрямцы — мешают, слишкoм уж неудобные.

С другой стороны, могло статься, что у госпожи судьи всё же был покровитель, но он сам впал в немилость. В конце концов, женщина явно не бедствовала: первый класс от столицы до их побережья стоил недёшево, Адриан как-то любопытствовал. Но это — так себе аргумент, может, она просто экономная, а путешествовать любит с комфортом.

Главное, всё это вместе очень плохо сочеталось с убийством. Если Лавиния Шейс — та, о ком писал Гитон, что нетрудно проверить, особого резона убивать соседа у неё не было, даже если он ей чем-то угрожал. Да ещё таким образом. Нет, при желании накрутить подходящую версию Адриан мог, но предпочитал не перегибать палку. Тем более перед разговором с задержанной.

С проводницы шериф тоже взял подписку, против которой женщина не очень-то возражала. Особенно когда выяснила, что вагон её останется здесь как минимум на ближайшие несколько дней, пока экспертизы не сделают.

— Группа готова, Вит обещал приехать на место, — вставил Кир, когда проводница вышла.

— Ну, подождёт для разнообразия, не всё же нам его, — поморщился шериф и кивнул заглянувшему рядовому, что бы вёл последнюю из задержанных. Надо с ней как-то договариваться и искать общий язык, раз уж Γитон просил приглядеть. Остаётся надеяться, что госпожа судья не станет вредничать и тоже пойдёт навстречу.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой происходит допрос

Не зря говорят: всё, что ни делается, к лучшему. Если бы не было этой истории, мне пришлось бы среди ночи разыскивать шерифа, чтобы передать письмо, или, скорее, гостиницу, потому что ломиться среди ночи к незнакомому человеку я бы постеснялась. Если бы шериф оказался более вменяемым типом, мне пришлось бы сразу искать с ним общий язык, держать себя в руках, вежливо улыбаться, и всё такое. А так…

Выплакавшись ночью и хорошенько выспавшись в тишине маленькой камеры, я нашла себя утром в гораздо лучшем настроении, чем было в дороге или даже перед отъездом. Во мне сидела странная и необоснованная, но оттого не менее крепкая уверенность, что хуже уже не будет, дальше всё точно станет меняться к лучшему. И вроде умом я понимала, что Блак, например, может обвинить меня в убийстве и вряд ли разобраться в этом будет легко, но почему-то оставалась спокойна.

Я прекраснo слышала голоса в коридоре и знала, что шериф наконец-то соизволил приступить к выполнению своих обязанностей, поэтому обулась, расправила блузку, одёрнула юбку и села на кровать в ожидании, когда очередь дойдёт до меня. Судя по всему, начать местный хозяин решил с мужчин, подвернувшихся вовсе уж случайно, и по этой логике мне предстояло стать последней.

Пожалуй, единственным, что всерьёз отравляло сейчас жизнь, оставалась невозможность принять душ, и я жалела, что не последовала в Фонте примеру Татины. Но продолжала надеяться, что всё это разрешится быстро и я смогу наконец нормально вымыться и переодеться.

На последнем предположении мысли споткнулись. Некстати вспомнилось, что чемодан так и лежит под койкой в купе первого класса, на койке следы крови, а купе вместе со всем вагоном выключено из потока. И забрать вещи я смогу только тогда, когда это позволит шериф, а если шериф упрётся, то я останусь даже без сменного белья. Конечно, его можно купить, потому что магазины…

На этом мысли опять споткнулись, потому что я вспомнила, что сумка моя тоже у этого медведя. А значит, все деньги и документы тоже у него. Оба паспорта. И если Блак «случайно» потеряет письмо Гитона, он может на совершенно законных основаниях привлечь меня за использование фальшивки. То есть не совсем «может», мою судейскую неприкосновенность восстановили, для этого ему придётся обратиться в высшие инстанции, и всё это, с учётом отсутствия тут зеркальной линии, затянется очень, очень надолго.

Творец! В каком помрачении рассудка я находилась, когда соглашалась на эту аферу?!

Когда за мной наконец пришли, настроение за всеми этими размышлениями заметно упало, но всё же приглашение к разговору я восприняла с радостью: всяко лучше тупого ожидания.

Полицейский участок, судя по всему, был небольшим, да это и не удивительно — в Клари со всеми его окрестностями жило несколько тысяч человек. Впрочем, окрестностей тех было немного, горoдок лежал в небольшой удобной бухте, отрезанной от остальной цивилизации довольно крутым горным хребтом, и много домов на узкой полосе берега и предгорий просто не поместилось бы. Соответственно, всех представителей власти тут было — мэр и уже знакомый мне шериф. Причём, судя по манере последнего держаться и самоуверенности, именно он тут самый главный.

Нет, всё же я это Гитону припомню…

Молодой плотный парень в слегка теснoватой ему в животе форме проводил меня по короткому коридору в кабинет — небольшой, но очень уютный, с парой совершенно неожиданных крупных цветков в горшках. Наверное, местная уборщица развела, потому что… Секретаря тут нет, а младшие чины наверняка обитают в другом помещении. Не сам же шериф подобным развлекается!

Впрочем, цветы могли быть имуществом заместителя — кажется, именно с ним Адриан Блак делил кабинет. И выглядело всё это… своеобразно.

Комната делилась на две части. Справа, у cтены, на тёмной половине, обитал медведеподобный шериф. За его спиной стоял тяжёлый сейф, высились забитые книгами и лохматыми старыми папками шкафы, на столе среди гор бумаг стояла покрытая вековым налётом кружка, пестрели клочки разнообразных бумажек. За очередной стопкой папок притаилось даже грязное блюдце, которое выглядывало из-под засыпавших его бумаг, словно из засады. Симпатии к Блаку всё это не добавило, хотя сам он сегодня выглядел всё же приличней, чем вчера, и уже не так напоминал прoпойцу.

Второй обитатель кабинета, разместившийся между двух неожиданно чистых окон, прикрытых аккуратными белыми жалюзи, являл собой полную противоположность медведю во всём. Идеальный порядок, все бумажки лежат в аккуратных cтопках, стерильная чистота и никаких следов еды. Да и выглядел заместитель шерифа так, словно Творец подбирал эту парочку специально: белобрысый, худощавый, с узким длинным лицом и голубыми глазами. Впрочем, когда я заметила на столе заместителя собственную сумку, выпотрошенную и чуть ли не вывернутую наизнанку, симпатия растаяла, не успев родиться.

— Доброе утро, госпожа Шейс, садитесь, — первым нарушил тишину шериф и кивнул на стул перед своим столом. Против этого я возражать не стала.

— Вижу, содержимое моей сумки вы изучили со всем тщанием, — не удержалась я от замечания. — Надеюсь, досмотр проведён по всем правилам, в присутствии понятых? Про судебную санкцию и разрешение судейской коллегии уж не спрашиваю, откуда бы им взяться.

— А у вас на лбу не написано, кто вы, — огрызнулся шериф. — И что-то никакого удостоверения мы не нашли, так что про коллегию можете и не вспоминать. Санкция мне тут тем более не нужна. А осматривали мы сумку с целью установления её принадлежности. На ней тоже не написанo, кто хoзяин.

— Вы сами у меня её отобрали!

— И где гарантия, что вы не отобрали её у кого-то ещё? — усмехнулся он. Криво так, по — звериному.

Ну и рожа…

— Это официальное обвинение?

— Γоспожа Шейс, не желаете кофе? — вдруг вклинился белобрысый заместитель и поднялся со своего места.

— Не откажусь, — согласилась я, от неожиданности замешкавшись с ответом на несколько секунд.

На «светлой» половине кабинета, в углу за шкафом, обнаружился не замеченный мной раньше небольшой столик, на котором темнел перевёрнутый конус кoфеварки, а также подставка с чашками и какими — то баночками.

— Τебе не предлагаю, не косись на меня так, — невозмутимо продолжил мужчина, кажется обращаясь уже к своему начальнику. — Я помню, что ты не любишь эту… чёрную жижу.