Наемники фортуны - Левицкий Андрей - Страница 23

– Ладно, надо осмотреться. – Я зашагал к холму. – Сидите на месте.

Было пасмурно и прохладно, порывами налетал ветер, с запада ползли темные тучи. Нефтяной бассейн остался далеко позади – улегшись на вершине холма, я разглядел лишь черную маслянистую лужицу. Жаль, бросили в поселке винтовку Бурноса, оптический прицел сейчас бы пригодился.

По пустырю в нашу сторону ехали три машины. Ненамного мы от них оторвались, но время осмотреться и решить, что дальше делать, пока есть.

Раздался шорох осыпавшейся земли, звук шагов, сопение, и с двух сторон от меня улеглись Юна Гало и Чак.

– Эй, человече, а как ты все же через некроз тогда прошел? – спросил он.

Голос карлика стал другим, и я повернул к нему голову. Чак смотрел на меня серьезно, взгляд прозрачных глаз был острый и внимательный. И око внутри пирамиды, вытатуированное на лбу, тоже будто смотрело на меня.

Усевшись, я схватил карлика за шиворот, и тогда он ударил меня. Костяшками пальцев саданул по почкам, отбил мою руку, сорвав со своего воротника. Это было неожиданно – я не думал, что мелкий засранец проявит такую прыть. Он попытался вмазать мне ребром ладони по шее, но я закрылся локтем, навалился на него, прижав к земле, ударил пару раз по лицу. Опять схватил за воротник и упер стволы хауды в подбородок.

– Разин! – растерялась Юна. – Зачем ты…

Чак подергался еще немного и затих. Разбитые губы быстро распухли, из носа текла кровь.

– Теперь отвечай, только говори правду, – сказал я. – Ты нам не нужен, Чак, понял? Только обуза. Поэтому, если решу, что врешь, сразу пристрелю. Откуда ты? Говори!

– А вот неправда, нужен я вам, нужен, – просипел он. – Я эти места хорошо знаю… В Балашиху вам? А как туда поедете, разумники?

– Через переправу по Щелковскому тракту, – сказала Юна.

– Дура девка! – фыркнул он. – Это ж переправа топливных королей! Они даже плату берут за проезд через нее. Если вы от них тикаете – там вас и накроют. А я знаю другое…

– Сейчас не о том речь, – встряхнул я его. – Может, ты сам шпион топливных королей. Отвечай!

– Да какие короли! С Крыма я! Слышь, человече, я тут подумал: если те парни видели, как ты через некроз бегал, так они теперь тебя уж с таким старанием искать начнут… Да за тобой все кланы московские охоту устроят! Тебя пытать будут, чтоб узнать, как ты научился по плесени шастать, они тебя…

– Ты – вор, – перебил я уверенно, и Чак затих. Прищурившись, поглядел на меня. Струйка крови стекала по щеке.

– Ну так и чё? – спросил он. – Ты сам, что ли, святой отшельник из катакомб киевских? Убийца, по роже ж видно. Я таких скока перевидал… Наемник, э? Не из Замка Омега, часом, дезертир? А то выправка у тебя такая… Да ладно, отпусти меня уже, расскажу, расскажу!

Юна Гало положила руку мне на плечо. Помедлив, я отодвинулся от карлика. Он сел, потрогал шею, рукавом вытер кровь из-под носа.

– Хотя что тут особо говорить? Вор, да. Я ж мелкий, могу во всякие щели просачиваться, в трубы, окошки слуховые… Ну и в механике разбираюсь, в электрике. Приспособы мастерю себе разные. Один раз ранец такой с пропеллером склепал, прикинь? С ним на крышу взлетел… Ладно, то старое дело. Хотя после него меня монахи и могут искать, бо крыша то была киевского Храма, ага, Лавры ихней. А ранец взорвался, понимаешь, не вовремя, мне спину обжег, рвануло на всю Лавру – так они меня и засекли. Ну от и все, больше-то и нечего рассказывать.

– До Крыма далеко, – сказал я. – Почему ты здесь?

– Ну так я сбежал оттудова. Ограбил там одного типуса важного с Южного базара. Сбежал с добычей. А по дороге и меня ограбили. Кетчеры. Бросили подыхать на Пустоши, но я выкарабкался как-то. Потом здесь бродил, вдоль Разлома. Долго бродил. У люберецких кормильцев промышлял, на скважинах… Эх, на Крыме хорошо было! Нет там некроза этого вашего, теплее и манисы бегают, мясо у них вкусное…

Я перебил:

– А в тот поселок пришел, чтоб ограбить, да?

Чак ухмыльнулся:

– Соображаешь, человече. У старшого их, управителя то бишь, сейф в комнате, в стене, а унутрях там монеты звонкие, которыми он с нефтяниками расплачивается. Только на сейф сигналка навешена. И вот…

Поверх его головы я кинул взгляд на пустырь. Преследователи почему-то остановились и вышли из машин. Что бы это значило? Заметили нас?

– Какая еще сигналка? – спросила Юна.

– Ну ты… несведущая девушка, даром что дочь такого большака важного! Сигнализация, значит. Гудок. Сирена. Которая вмыкается, ежели кто сейф без кода начнет открывать, подбирая циферки, либо стенку ему резать. От я там пошуршал в трансформаторе… Короче, отключилась сигналка на ночь вместе со всем электричеством. Той же ночью хотел дело провернуть. А тут вы! И некроз! И монахи! Которые и не монахами вовсе оказались… Ну дела! Пришлось тикать, конечно. – Чак обернулся. – О, встали. Ха! У них же горючки нет.

Диверсанты суетились вокруг машин. Я никак не мог понять, что они делают. Не пешком же за нами дальше пойдут, глупо это, если мы на сендере. Тогда что? Тачки стояли почти вплотную, борт к борту.

– Ладно, пошли, что ли, – сказал Чак. – Покажу дорогу через Разлом.

Разглядев в руках одного из диверсантов шланг, который тот перебросил с кормы своей машины на соседнюю, я вспомнил, что видел подобный в бардачке нашего сендера, и выпрямился.

– Сейчас они сольют остатки топлива в одну тачку, потом дальше за нами поедут. Идем, быстро.

Мы сбежали со склона. Сев в машину, я схватил Чака за воротник и притянул к себе:

– Если окажется, что соврал и не знаешь этих мест, пристрелю.

По небу ползли облака, было свежо и ясно, вдалеке за Разломом стояла темная стена дождя.

– Все, сезон дождей начался, – сказал Чак. – Теперь зальет треть Москвы. Как у них там восточная сторона просела, так каждый раз потоп…

Покосившийся старый мост без ограждения скрипел и дрожал под колесами. Над Разломом дул сильный ветер, казалось, он вот-вот сорвет машину с моста и бросит на далекое, скрытое в густой тени дно.

– Это дело когда-то Лига построила, – рассказывал Чак по дороге. – Та, в которую фермеры объединились, что на юге, у Крыма да вдоль берегов Донной пустыни живут. Хотели тут товары свои провозить, чтоб в Лужниках торговать. Но люберецкие сговорились с братвой Ильмара Заклепы, самым сильным бандитским кланом во всей Большой Московии, и те стали караваны фермеров разорять. Так и не вышло у Лиги с торговлей. А переправа, вишь, осталась, ветшает только без догляду… – Сидя на корточках и держась за скобы, карлик перегнулся через край багажника. – Глядите, красотень какая! Высота, эх… Люблю высоту! И простор! Вот заради этого жить стоит, а не заради домишек ваших вшивых, улочек, стен да подворотен гнусных.

Мост глухо скрипел и покачивался на ветру, а дно каменного ущелья было далеко-далеко, и когда колеса сендера коснулись земли, мы с Юной облегченно вздохнули.

Остановив машину, я открыл железный ящик перед Юной, достал шланг и ветошь.

– Это ты чего удумал, наемник? – спросил Чак.

Я выпрыгнул из сендера и, обойдя его, вытащил канистру из корзины.

– А! – Он похлопал себя по карманам и вынул зажигалку. – Во, держи. Сам из гильзы склепал. Только взад вернуть не забудь.

– Идем, – сказал я.

Юна непонимающе смотрела на нас. На ходу откупорив канистру, я подошел к мосту, плеснул на доски, потом на ветошь. Поболтал в руках, слушая, сколько осталось внутри. Надо еще немного слить, чтобы пары́ в верхней части скопились.

Щелкая зажигалкой, подошел карлик. С холма за переправой донесся слабый рокот двигателя. Я быстро зашагал по настилу, поливая доски. Скоро диверсанты увидят нас, а с вершины холма смогут и достать из ружья с оптическим прицелом, если у них такое имеется. Проверять это мне не хотелось.

– Эй, давай тут! – сказал спешивший за мной Чак.

Он пару раз врезал каблуком по треснувшей доске, выломал ее из настила и до пояса пролез в щель, подняв руки. Я шагнул ближе.