Наемники фортуны - Левицкий Андрей - Страница 22

На бегу вскинув хауду, я выстрелил из одного ствола. Двое монахов присели, третий повалился на землю – дробь зацепила его бок.

Упав на сиденье, я рванул кольцо, от которого в панель уходил тросик. Хрипнул стартер, и двигатель завелся. Из будки, едва различимой во мгле, выбрела фигура, поковыляла к машине… Это был заправщик. Он тихо выл, запрокинув голову, качаясь, раздирал ногтями лицо. Я дал задний ход, стал разворачиваться, чтобы не сбить его, а он встал на колени и вытянул перед собой руки. Левый глаз исчез в темной пузырящейся каше, правый вращался, кожу на щеках заправщик разодрал так, что сквозь раны поблескивали зубы. И такие вещи вытворяет с людьми некроз? Ясно, почему его так боятся.

Щелкнул выстрел, пуля ударила в багажник. Монахи пытались пробить шины сендера, но почему-то не целились в меня. Я вдавил газ. Машина, выскочив из-под навеса, нырнула в ртутную мглу. Удерживая руль одной рукой, я развернулся на сиденье и выстрелил из второго ствола.

На секунду стало темно и тихо, а после огни масляных ламп вновь засияли, крики и топот донеслись сквозь рев двигателя. Я повернул, едва не сбив двух бегущих нефтяников, проехал мимо трансформатора и ударил по тормозам. Когда машина встала, я, выпрямившись во весь рост на сиденье, крикнул:

– Юна!

Вокруг метались люди, в котельной кто-то отдавал команды. Двери ее открылись, наружу вывалились несколько человек. За полосой мглы монахи садились в свои машины и разворачивались к распахнутым воротам. Решили, наверно, объехать поселок, чтобы добраться до нас.

Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: нигде на сендере не появилась влажная плесень. Я перегнулся через борт. На колесах вроде тоже ничего. Хорошо, что полоса еще узкая, машина проскочила через нее быстро.

Но где девчонка? Выскочив из сендера, я обежал трансформатор, и тут Юна появилась из-за барака. На одном плече висел ремень с кобурой, на другом – патронташ.

– Ты где была?! – крикнул я.

– Надо было… еще оружие… – Юна, пробежав мимо, полезла в сендер. – Разин, ты прошел через некроз! Теперь я сама видела! Это… это невероятно!

Я прыгнул на водительское сиденье, включил передачу и утопил педаль. За бараками начался пожар, загудело пламя, повалил такой густой дух паленой резины, что Юна закашлялась. Когда сендер проехал мимо котельной, девушка крикнула:

– Влево давай! За тот склад!

– Откуда ты знаешь? – спросил я, поворачивая руль. – Ты же не была здесь.

– Но Разлом в той стороне!

– Ага, тока выезда там нет, – раздалось сзади.

Мы обернулись. На багажнике, держась за скобы, распластался Чак. Темный, заляпанный смазкой и мазутом комбез сливался с тусклым грязным металлом, поэтому в суматохе мы и не заметили карлика. Его не было там, когда сендер ехал через некроз, – Чак залез на багажник позже, когда я остановился, чтобы найти Юну.

– Вправо надо, – уверенно сказал карлик. – Видишь, бревна там? За них ехай. Дальше холм, потом ограда. Стена с колючкой. Она низкая, а холм высокий. Разгонишься – так и перепрыгнешь с вершины. Ну, чё пялишься на меня, человече? Ехай, ехай, там монахи эти, они ж сюда уже в обход жмут, сам видел!

Глава 11

– Та не может быть, человече, чтоб в сендере шлема не было. Ты пошукай, пошукай и найдешь.

Карлик сидел на багажнике, свесив ноги между спинками сидений, откинувшись назад и держась за скобы. Ветер бил ему в лицо, шевелил куцые белесые брови. Глаза у Чака были очень светлые, почти прозрачные, бритая голова поблескивала в лучах утреннего солнца. Разговаривал он непривычно, такого говора я тут пока ни у кого не слышал – и, судя по взглядам, которые Юна иногда бросала через плечо, она тоже.

Левое ухо Чака украшала большая золотая серьга, которую он часто теребил и дергал. На руках были шерстяные перчатки с обрезанными пальцами.

– Так что, найдете мне шлем или нет? – спросил он. – И очки. А то в морду дует сильно.

Перед Юной был приварен железный ящик вместо бардачка, и девушка, клацнув защелкой, открыла его. Пошарив внутри, вытащила свернутый кольцом резиновый шланг, моток ветоши и треугольный кусок ткани – рыжей, как банданы у кетчеров.

– Нет там ничего, – сказала она, закрывая ящик.

– Так хоть косынку мне дай, ухи прикрою!

Она швырнула назад тряпку, карлик ловко подхватил ее и стал завязывать на голове.

– Почему ты прицепился к нашему сендеру? – спросила Юна.

– Так все побежали, ну и я…

– Именно что побежали, а не стали на багажник запрыгивать. Отвечай на вопрос.

– Он от монахов хотел сбежать, – пояснил я, ведя сендер мимо заросшего травой холма.

Девушка оглянулась:

– Это правда?

Карлик, затянув узел на затылке, пожал детскими плечиками:

– Ну, правда, красава, не люблю я эти галифе с бородами. Увидал их, ну и решил – за мной приперлись…

Из поселка Юна унесла пороховой самострел, который теперь висел у нее на плече. Сняв его, девушка развернулась на сиденье. Широкий ствол ткнулся Чаку в нос.

– Еще раз так назовешь меня, – процедила она, – останешься без башки. Понял?

Я кинул взгляд через плечо. Карлик ничуть не испугался – слегка отодвинувшись назад, взялся за ствол короткими детскими пальчиками и отвел в сторону.

– Ладно, понял, – сказал он весело и вдруг подмигнул мне: – Ну, а ты чего пялишься, человече? Какая подруга у тебя боевая… Тебе говорили, девушка, что ты похожа на Юну Гало, дочку хозяина Меха-Корпа?

Опустив самострел, она уставилась на карлика.

– Потому что ты – она и есть, – заключил он.

– Откуда ты меня знаешь?

– Так а чего же, доводилось в Арзамасе бывать, там и сподобился, значит, лицезреть…

– Но я никогда… Если я выходила в город, то одевалась как все и никогда никому не говорила…

– Та я ж не в городе тебя видал, а в том домище на вершине, который вы Фортом зовете… – Карлик запнулся. – Да ладно, после разобъясню как-нибудь. Короче, рассказываю: принял я тех парней бородатых за монахов, а тут как раз этот на сендере прям из некроза вылетает. Ну от пока он тебя искал, девушка, я поглядел, что на машине плесени нет, ну и запрыгнул сзади. Слушай, человече, а ты не мутант часом? Что-то я раньше такого не видал, чтоб люди так запросто по некрозу носились.

Холм остался позади, и перед нами открылся Разлом – широкое каменистое ущелье, в котором посвистывал ветер. На другой стороне раскинулись зеленеющие поля. Далеко слева через ущелье вел бревенчатый мост, а еще дальше виднелся второй, с полукругами опорных ферм, похожий на железнодорожный.

– А от монахов ты почему убегал? – спросила Юна.

– Ну, разъешь их некроз, не люблю я этих парней! Но это ж не монахи оказались, а? Я в том поселке недавно совсем, так, временная работенка, ихний электрик от лихорадки помер… Потому я не сразу припомнил, что рожу одного из них раньше в поселке этом уже видал. Когда только приехал туда. Парень тот потом пропал куда-то, а вчера вот снова объявился, в компании. Только бороду отпустил, трудно признать.

– Так значит, это были люди из Южного братства? – поняла Юна.

– Ну, а я вам об чем толкую, девушка! Диверсанты, так их называть правильно, стало быть? Они, значит, сначала из поселка выехали, а после вслед за вами тудой взад вернулись… Они за вами гнались, верно?

– Разин, ты слышал? – спросила она. – Это были люди топливных кланов, то есть Южного братства! Диверсанты. Обычно кланы посылают их жечь чужие вышки, чтобы никто другой на Пустоши не добывал нефть. Просто в этот раз они переоделись киевскими монахами… Но зачем? Ты понимаешь, что это значит?

– Что все стало гораздо хуже. – Остановив машину, я взял хауду, лежащую между сиденьями, и вылез наружу. – Потому что до Киева далеко и у монахов здесь нет никакой поддержки. А топливные кланы в этих местах хозяева, и раз за тобой охотятся их диверсанты…

– Тут мы не сможем скрыться от них! Они в этих местах повсюду. И Балашиха принадлежит им, а там у меня встреча с Лукой…