Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 52

— Быстрый рост промышленности в предыдущие годы был по большей части спекулятивным, искусственным, потому что не соответствовал действительному росту благосостояния населения. Увеличение производства не оправдывалось ростом спроса и потребления и кое-как держалось на казённых заказах и субсидиях, преимущественно по железнодорожному строительству. Этот пузырь мнимого процветания должен был лопнуть, и он лопнул. Биржевой крах 1899 года смыл в канализацию и многих отечественных капиталистов, которые наивно мнили себя большими шишками и великими комбинаторами, а на деле оказались молочными поросятами на откорм, чтобы в день Х быть поданными на стол истинным виновникам торжества — международным финансовым империям.

— Ах-х-м, — выдохнул зал. Сидящие уже успели ощутить на своей шее «нежное» прикосновение транснациональных корпораций. «Это ведь он про меня,» — будто плетью по спине хлестнула неприятная догадка… Савва Мамонтов скрипнул зубами и сцепил пальцы в замок, как будто защищая свою психику от уже пережитого, но не изжитого унижения.

— Пострадали не только заводы и торговые ряды. Помещики жалуются, что выбранная модель экономики «создала обстоятельства, среди которых кредит широко раскинул паутину, где мы, запутавшись, как муха, трепещем и жужжим в ожидании смертельных объятий паука». Больше половины всех имений заложено в кредитных учреждениях, а совокупная задолженность частного землевладения достигает 2 млрд. рублей с уплатой ежегодной дани банкам свыше 200 миллионов рублей, — продолжал сыпать цифрами император.

«Дань банкам, — обратил внимание Морозов, размышляя над последними словами царя и искоса взглянув на Рябушинских, чей банк был одним из самых активных на селе, — это то, что должно принадлежать государству, а принадлежит ростовщикам. Стало быть, государь объявляет, что они залезли в его огород… тревожный звоночек для господ финансистов…»

— Наша реформа предусматривает освобождение от налогов тех, чей годовой доход на семью составляет меньше 1000 рублей. Подписывая этот манифест, я прекрасно помнил, что в прошлом 1900 году в России тысячу и более рублей в год получали всего 700 тысяч человек, или полпроцента от всего населения империи. Эти цифры говорят о крайне низком уровне доходов населения России. При этом по-настоящему богатых людей с годовым доходом 50 тысяч рублей и более было всего 3,5 тысячи человек… Это же капля в море! Объявляя о необлагаемом минимуме, хочу, чтобы 1000 рублей дохода имело каждое домохозяйство. И в этом смысле в первую очередь вижу самым заинтересованным союзником купеческое сословие. Перемножьте 1000 рублей на количество дворов России и прикиньте сколько они тогда смогут купить у вас товаров и услуг!

Савва попробовал мысленно дописать к 130 миллионам еще три нуля и сбился, не в силах определить в уме полученную цифру — такими местные купцы оперировать не привыкли.

— У нас недопустимо бедные люди! — монарх рубанул воздух ребром ладони. — А там, где бедный народ — там бедное и государство. Ему просто не с чего богатеть. Нищее население не способно не только приобретать товары, но и платить подати. Сумма налогов на душу собирается у нас в в 2 раза меньше, чем во Франции и Германии, и в 4 раза ниже, чем в Англии, — император поднес к глазам очередной лист бумаги. — В последний докризисный год с частных лиц было собрано 850 млн. руб. Это чуть более, чем по пять рублей на душу. Во Франции тогда же собрали 12 рублей, в Германии — 13, в Великобритании — 26. Образно говоря, налогов мы собираем столько же, сколько получаем шерсти при стрижке поросенка. Визгу много — толку мало…

Зал, уже прилично напряженный апокалиптической картиной, дружно захохотал, радуясь незамысловатой шутке. Не столько потому, что она была такая уж смешная, сколько потому, что требовалась хоть какая-то положительная эмоция на фоне обескураживающих цифр из экономики.

— Вы ещё больше будете смеяться, когда узнаете структуру получаемых бюджетом доходов, — царь явно не желал понижать градус напряжения. — Так вот, больше половины налоговых сборов — 63 % — это акцизы от торговли крепкими напитками…. Мы спаиваем своих людей, умудряясь при этом наживаться на них. Мы грабим наше будущее, господа купцы, и будущее нам этого не простит…

Удар был иезуитски точным. Старообрядчество, которое играло первую скрипку в московском купечестве, было фактически обществом трезвости и, естественно, не могло не отреагировать на приведенные цифры бурным возмущением. Савва оглянулся на зал, потом на императора и ему показалось, что он видит арену цирка, где лесные хищники, скалясь и рыча, сами того не понимая, делают это исключительно по команде невысокого скромного человека.

— Бедность подданных России я считаю своим личным позором и буду с ней бороться всеми доступными мне способами. Именно поэтому появился манифест об освобождении от налогов малоимущих. Сэкономленные деньги они понесут к вам в лавки, потратят на обучение, смогут вложить в собственное дело. Но это всё равно капля в море. Дать возможность сэкономить — это хорошо, но мало. Людям надо дать возможность заработать. И здесь мне не обойтись без вашего совета и вашей помощи. Что будем делать, господа предприниматели, чтобы расплатиться с долгами и поднять платежеспособность соотечественников?

Лесной зверь, рыкнув, застыл, выжидающе глядя в глаза своему дрессировщику. Купцы просто не знали, что делать с этим вопросом. Император не торопясь налил воды из графина, предупредительно поставленного на трибуну, отпил и спросил тоном строгого учителя:

— Ну, кто сделал домашнюю работу? Кто смог определить, сколько денег принесут на рынок наши люди, если доход домохозяйств составит 1 000 рублей?

— 21 миллиард 600 миллионов, — раздался звонкий молодой голос откуда-то с первых рядов.

Император остановился и внимательно вгляделся в зал:

— Представьтесь, сударь…

— Третьяков Сергей, студент физико-математического факультета Московского университета.

Савва увидел, как легкая тень пробежала по лицу монарха, а взгляд будто «ушёл» куда-то внутрь, словно царь пытался вспомнить, где он уже встречал этого совсем молодого человека. Не укрылась эта мимика и от Третьякова.

— Ваше императорское величество! Мы встречались с вами, когда вы приехали в наш университет, — радостно отрапортовал студент.

— Да-да, конечно, — пробормотал монарх, коротко кивая головой, — знаете что, господин Третьяков, — задержитесь после совещания. Думаю, что правильный ответ и смелость стоит поощрить, не так ли, господа предприниматели?

Возвращаясь под разноголосый гул и аплодисменты на трибуну, император удивлялся, каким образом сталкивает его судьба с людьми, которые уже один раз оставили свой след в его памяти. Сергей Николаевич Третьяков был одним из них. Наследник семьи Третьяковых, министр Временного правительства и сибирского правительства Колчака, и он же — агент советской внешней разведки, арестованный Гестапо в 1942 году и расстрелянный в концлагере Заксенхаузен в 1944.

— Абсолютно правильно, господин Третьяков, — продолжил вслух император, опершись на трибуну, — 21,6 миллиардов рублей дополнительно смогут принести на рынок наши соотечественники. Кстати, это не так и много. Но если вдруг они их где-то возьмут и принесут, сможете ли вы предложить им товар на такую сумму? Или прикажете опять ехать за спичками за границу? (***)

Савве Мамонтову показалось, что лесной зверь лег у ног дрессировщика и жалобно заскулил.

— Надеюсь, присутствующие здесь осознали, что проблемы у нас общие и порознь мы их не решим, — примирительно сказал император, — поэтому перехожу от описательной части к предложениям.

В зале повисла тишина… Купеческое собрание превратилось в одно большое ухо.