Оплот добродетели (СИ) - Демина Карина - Страница 33

Связь держалась стабильно.

А вот новости…

Она подавила тяжкий вздох и подняла взгляд к потолку, расписанному голубыми узорами. Нет, узоры были весьма интересны, но…

…с другой стороны падение акций на пару пунктов не так и страшно, даже если на пару десятков пунктов просядут, корпорация выдержит. И вернет часть активов на понижении, что вполне компенсирует затраты при последующем росте. Но особого понижения ждать не стоит.

Но все равно обидно.

Лотта еще раз перечитала статью и фыркнула.

Болезнь, стало быть… врожденная… объясняющая скрытный образ жизни и многие странности наследницы Эрхардов… какие еще странности?

А главное, словно в насмешку, снимок поставили с того самого первого представления.

Лотта раздраженно вцепилась в рожок из слоеного теста, щедро политый карамелью. Она на этом снимке на себя совершенно не похожа. Бледная испуганная девочка, которая определенно нездорова. У здоровых людей не бывает настолько белой кожи.

Глаза навыкате.

Рот приоткрыт.

…неблагоприятный прогноз… лучшие медики…

И где они нашли ту, что теперь занимала биокапсулу в лучшем госпитале Британии? И значит, дело не только в Элизе. Для Элизы все слишком сложно, слишком масштабно, да и другие родственники молчать не стали бы.

Лотта почесала кончик носа.

И закрыла глаза.

Думалось с закрытыми глазами куда как проще, особенно если отрешиться от несчастной бледной девушки, что испуганно смотрела на Лотту с экрана планшета.

— Если тетушка… или дядюшка… или все разом предоставят генетическую матрицу, заявив, что это — моя матрица, то им поверят. Как не верить ближайшим родственникам? — говорить с собой было глупо, но окружавшая Лотту тишина внезапно стала раздражать. — Никому и в голову не придет усомниться. А если… если предположить, что они найдут кого-то, генетически близкого… это снимет вопрос с возможностью перекрестного сравнения. Даже если кому-то вздумается провести анализ, то нужные маркеры будут выявлены.

Она прикусила губу.

Помнится, бабушка как-то посетовала, что собственный ее отец был весьма не сдержан в связях, как и его отец. И не всех детей признали, однако это непризнание вряд ли как-то повлияло бы на сходство генетического материала. А с учетом того, что записи родовой книги велись весьма аккуратно, найти подходящую на роль больной Шарлотты кандидатуру не так и сложно. Вот только вряд ли они сказали, что девушке не суждено выздороветь.

Мерзко.

Лотта сцепила пальцы.

Она злилась.

На бабушку, которая умудрялась ладить со всей этой разномастной когортой родственников, никого к себе не приближая, но заставляя считаться с собой.

На них.

Разве мало им было? У каждого имелся собственный счет и собственный фонд, в управление которого Лотта не вмешивалась. И это не считая пакета акций корпорации, который приносил неплохой доход. Очень даже неплохой. Да стараниями Лотты стоимость этих пакетов за последние пять лет на треть поднялась!

Так почему же…

Потому, что стоимость одного платья превышала полугодовой доход с акций? Или из-за того мобиля, разбитого кузеном, ремонт которого Лотта отказалась оплачивать из особого фонда? Как и покупку нового? Но ведь мобиль был девятым за полдгода. Или из-за тетушкиных модификаций тела, которые страховка не покрывала, а делать их за свой счет тетушка отказывалась?

Из-за дядюшкиных прогоревших фабрик?

Тех сомнительных фондов, которым другая тетушка покровительствовала и требовала, чтобы Лотта тоже помогла, а на предложение о внешнем аудите обиделась?

Из-за опасных связей кузена, приведших его к лечению в закрытой клинике. Он тогда, помнится, клялся, что Лотта еще пожалеет, не понимая, что клиника лучше тюремного мира. Или из-за девиц другого кузена с их неуемным стремлением судиться.

Она потерла виски.

Как же их много… и всем что-то нужно, и все думают, что Лотта существует исключительно для того, чтобы эти нужды обеспечивать. И она сама, что противнее всего, до недавнего времени полагала, что действительно должна.

Заботиться.

Оберегать.

Хранить честь семьи, во что бы то ни стало…

Бабушка… неужели она не понимала? Не видела, во что превратился благородный род Эрхардов? Или видела, понимала, но предпочитала жить прошлым? Тем самым, где первые звездолеты робко вставали на струну, не зная, куда та выведет? Где полет был дорогой в один конец, а колония — обособленным миром. Где остались честь, благородство, подвиги и кружевные воротники, которые обязательно следовало надевать по большим праздникам. В память о доме.

Лотта допила чай.

И создала канал связи. Она искренне надеялась, что заговор этот коснулся лишь семьи. И когда мистер Бьянцонни расцвел искренней улыбкой, Лотта почувствовала, как ее отпускает.

— Боги всех миров, — этот седовласый господин, тяготевший к малиновым костюмам и золотым галстукам, привстал. Рука его потянулась куда-то влево, следом развернулся и монитор. — Как я счастлив…

Он коснулся крохотного декоративного степлера, подаренного, кажется, еще бабушкой. Она знала тягу мистера Бьянцонни к древним вещам, и пусть степлер был лишь репликой, но сделанной качественно. А над столом поднялся темный купол защитного поля.

Высшего уровня.

— Так все плохо? — тихо поинтересовалась Лотта.

— Совет на вашей стороне.

— Весь?

Он слегка поморщился.

— Большей частью. Бильгорды требуют ввести особое положение.

Ожидаемо.

Бильгорды всегда отличались осторожностью, которая порой граничила с паранойей. И очевидно, что они предпочтут перестраховаться.

— Передайте многоуважаемому Джосу, что, если он поломает мне игру, я лично оторву ему то, что делает его мужчиной. И сейчас речь вовсе не о бороде.

Мистер Бьянцонни фыркнул.

— Он будет рад, что с вами все хорошо.

— А были сомнения?

— Не то, чтобы… вы оказались весьма предусмотрительны, но все же… уверенность, с которой действуют ваши родственники, заставляет нас испытывать некоторые сомнения.

Уверенность, стало быть.

Лотта ущипнула себя за ухо и задала вопрос, который волновал ее больше всего:

— Кто?

— В том и дело, — он развел руками. — Что наблюдается редкостное единство…

Удивительно.

Прежде дорогие родичи не могли договориться и о том, что на ужин подавать. А тут…

— Три дня тому ваша многоуважаемая тетушка изволила подать иск об установлении опеки над вами, в силу особенностей вашего нынешнего состояния. Иск семейный, составлен весьма грамотно, хотя, насколько знаю, никто из наших юристов не рискнул бы…

Лотта прикрыла глаза.

Ее подозрения постепенно перерастали в уверенность.

— Вместе с тем ваш дядюшка настаивает на проведении внеочередного собрания акционеров…

…и если тетушка получит опеку, то с ней и право распоряжаться акциями Лотты, как семейными, так и личными, что очень, очень нехорошо.

— …но мы пока не готовы.

— Кто та девушка?

— Идентифицировать не удалось, — мистер Бьянцонни слегка покраснел. — Мы пытались, но… это новое крыло больницы. И новые специалисты. Приглашены от полугода до года тому. И охрана тоже новая.

— А главврач?

— Не так давно ваша кузина сообщила о помолвке…

Интересно.

— А ваш кузен вчера сделал предложение Юлии Трой.

— Той, которая дочь губернатора?

— Именно.

— Плохо.

— Очень, — мистер Бьянцонни слегка склонил голову. — Пока мы действуем в рамках ваших рекомендаций, но хотелось бы получить более подробные указания на случай, если дело дойдет до суда и вообще…

Дело до суда дойдет, иначе к чему дорогому Альбрехту, о проделках которого Лотта знала лучше, чем кто бы то ни было, ибо на покрытие этих проделок уходили немалые суммы, Юлия Трой? Красивая, ибо у семьи было достаточно денег на любые модификации, но нервозная, склонная к истерикам и излишне мнительная.

К тому же женщина.

Лотта потерла переносицу. Злость придавала сил, а главное, пробуждала фантазию.